Агата

Межпланетный корабль следовал своему курсу настолько естественно и непринуждённо, что, казалось, будто всегда был здесь, как и его команда, всё дальше отдаляющаяся от родного дома. Цель: доставить первых людей на орбитальную станцию Марса, отстроенную роботами в течение последних пяти лет под строгим руководством и управлением отдела робототехники и инженеров с орбитальной станции Земли. База, которая послужит конечной точкой для испытания способа быстрого перемещения, который ЦРТ разрабатывал как раз для межзвездных путешествий. Как только на Новый горизонт зайдет человек, запустит все механизмы и выйдет на обратную связь с Кесслером – это будет означать, что человечество, наконец, стало осваивать космический простор солнечной системы. Новый горизонт, как и Кесслер, пока не обладал искусственной гравитацией, но изначально строился с перспективами освоить эту систему. Большая станция, имея за основу цилиндрическую форму, готова была принять около пятидесяти человек – и это было лишь начало.

Находясь в собственной каюте с небольшим иллюминатором, внимание Агаты было полностью сконцентрировано на просмотре видеоотчетов «пилигримов» специальному психотерапевту, находящемуся на ее станции по приказу Бенджамина Хилла строго для работы с космонавтами. Агата не совсем поняла, зачем присылать человека со стороны, ведь у нее на станции есть психотерапевт, но быстро отмахнулась от подозрений, прекрасно понимая, что и ему необходимо держать рука на пульсе, пусть и своими методами. После трех дней полета врач провел первое интервью, с целью узнать состояние команды, не только из‑за обостренного чувства контроля – немаловажно было документировать все и вся, создавая почву для предотвращения каких‑либо психологических проблем у будущих космонавтов. В своих собственных размышлениях Агата так же хотела попросту подстраховаться, поскольку не могла игнорировать некий зуд, вызванный результатом анализа всех предшествующих полету событий, где много того, чего она не одобряла.

Первым она смотрела разговор с капитаном корабля Филиппом Климовым. В свои тридцать пять он выглядел, как самый обычный мужчина среднего возраста – крепкое телосложение, короткие, тёмные волосы и крупные черты лица – особенно выдающейся была его сильная, точно вылепленная скульптором челюсть. Филипп обладал, кажется, самой ровной осанкой в мире – подарок отца – потомственного военного. У него был пронзительный, острый взгляд, но стоило с ним заговорить – и он сразу же превращался в самого доброго и отзывчивого человека на свете, что, конечно, не ожидаешь от того, кто рос в ежовых рукавицах.

Психотерапевт начала разговор с простых тем: состояние здоровья, самочувствие, наличие или отсутствие каких‑либо неудобств, вызванных полетом, отношения в команде и т.д. Он отвечал уверенно, по существу, иногда придавая диалогу ноток юмора и легкости, не позволяя превратиться в рутину, все‑таки, живое общение – это то, что необходимо космонавтам.

– В период тренировок и подготовки ты казался более спокойным, я бы даже сказала – более сосредоточенным.

– Вашей памяти можно позавидовать, раз такие нюансы не пропускаете, – сказал он с улыбкой, но сразу скрыл ее, – одно дело, когда мы готовимся к такому, другое – быть здесь. Как и любой член экипажа, я только сейчас стал привыкать к тому, где мы находимся. Сейчас все чуть по освоились и получают удовольствие от полета. Разумеется, не забывая о нашей задаче: дисциплина, ответственность и иерархия соблюдаются беспрекословно, чем я крайне горжусь. У нас отличная команда, все друг друга поддерживают. Надо Агате не забыть сообщить, она будет довольна, – закончил он на позитивной ноте, сразу же вызвавшей у Агаты непроизвольную улыбку.

Агата не сразу включила другой файл, предоставленный психотерапевтом пару часов назад – Евгения Кос, специалист по коммуникации, чья обязанность на базе будет настроить все средства связи.

– Евгения, вы как всегда красноречиво описали дни на корабле, но я бы хотела услышать, несколько более личное. Как вы себя чувствуете и ощущаете?

– Я? Ну, я даже не знаю с чего начать, – бодро, чуть наигранно и в красках начала Евгения, – мой удел – следить за связью, контролировать работу вычислительных компьютеров по поиску каких‑либо звуков, способных привлечь научный интерес, так что – слушать и еще раз слушать! А потом: анализировать, думать, делать выводы и сообщать на базу.

– Мне нравится ваш позитивно‑эксцентричный настрой, но мы обе знаем, что я спросила не об этом, – Евгения посмотрела на доктора Беллу, кивнула головой, понимая, чего от нее ждут.

– Я в порядке – сплю хорошо, работаю с удовольствием, социально реализуюсь по полной программе. Мы ведь далеко летим, здесь есть время не только думать и взвешивать, но и наслаждаться жизнью пока мы еще может, все‑таки рисков у нас хватает, но, обязательно напомню, что команда отличная, и я, лично, рассчитываю на то, что вы будете за нами приглядывать. Если честно, разумеется между нами, я рада быть здесь, жду не дождусь прилета. Помимо важности нашего задания, куда интереснее попытка объять необъятное.

– Вам нравится быть одной?

– Почему нет? Мне скучна обыденность. Как только я узнала про подготовку к этому заданию – уже ни о чем другом не могла думать. Вопрос здесь, скорее, не в том, чтобы сделать большое дело и вписать имя в школьные учебники – кстати, я прослежу за этим – а, чтобы получить возможность попасть в это место с теми условиями, которые доныне не были подвластны никому. Мне нравится исследовать средства общения животного и человеческого мира, в частности, звуки, они передают куда больше чем слова, выдуманные людьми. Мир, вселенная, вообще, все вокруг нас и везде, живет своими способами взаимодействия, это – самое интересное. И то куда мы летим – прекрасное место изучать и еще раз изучать, стоя на пороге новых открытий.

Агате нравилась Евгения. Пусть она и жила, выбрав противоположный Агате, способ коммуникабельности в социуме, исполнительность и ответственность двадцатипятилетней Евгении подкупали, указывая на её профессионализм. Часто было сложно понять – погружена ли она в собственные мысли или же просто реагирует на окружение, когда этого требует ситуация. Со стороны может показаться, что вся эта хаотичная экспрессия, близкой к театральности – часть ее, но те, кто знаком с ней близко, знают – это лишь способ выживания, некий защитный механизм, помогающий трезво смотреть на мир. Мисс Кос росла самым настоящим изгоем, не вписываясь в окружение малообразованных людей, что были сродни Природным людям. Пусть подобное ждало ее и дома, родители все же любили ее и смогли дать дочери образование и заботу, позволившие пробиться на самый верх своей профессии в таком раннем возрасте. Она – уникальный человек с невероятным умом и была замечена ЦРТ ещё когда училась в школе. В обычной жизни, без званий и должностей, они бы вполне могли стать подругами, уравновешивая друг друга, в каком‑то роде.

– Здравствуйте, Виктор.

– Доктор, – он спокойным взглядом смотрел на нее, понимая, что от него ждут, – если вы хотите знать о моем самочувствии, то мои слова скажут меньше, чем данные с этих костюмов, которые считывают все, начиная от работы сердца, заканчивая импульсами от спинного мозга. Я прекрасно знаю, как работает психология, и не подумайте, что я вас не уважаю, это ваша работа, не мне ее судить. Но мы здесь, далеко, одни, а вы – там. Ваша помощь работает тогда, когда ее хотят, иначе вы сидели бы по ту сторону экрана, а были бы с нами. Но я понимаю, делалось все на скорую руку, все учесть не успели, – доктор с интересом смотрела на него, – корабль в порядке, на каждую возможную поломку есть инструкция, которую я знаю наизусть. Команда делает свою работу, никаких проблем не наблюдается.

Виктор Макаров был человеком простых взглядов, способный на постоянное аналитическое мышление, касающееся инженерной системы корабля и орбитальной станции, которая будет контролироваться им и работать под его началом. Лишенный какой‑либо гордыни, он никогда не стремился завоевывать честь и славу, бегая за трофеями. Есть работа, которую он любит, а мир он видит лишь через контроль и порядок. Он не хотел менять мир под себя, скорее, пытался адаптироваться. Виктор был прямым человеком, а его исполнительность и пунктуальность были примером для подражания.

Разговор с Алисой Сафоновой был простым и легким: женщина хрупкого телосложения была одной из первых в группе Марии по созданию проекта «саркофагов» и обладала очень добрым, покладистым характером, ей не составляло труда подружиться с абсолютно любым человеком. В некотором смысле, она была воспитанницей консервативных родителей, которые привили ей приличие и добросовестность во всем. Она видела все лучшее, что было в людях и мире.

– Поначалу было несколько тяжело. Во время подготовки мы всегда знали, что в безопасности и не одиноки. Сейчас – мы одни. Но ради этого мы и тренировались, верно? И поэтому – все хорошо. Для меня большая честь быть здесь, я и не мечтала о таком шансе, но Мария убедила меня взять эту должность, за что я ей безмерно благодарна.

– Ваши слова способны вдохновлять. Как вы считаете, изменилось ли отношение к перелету и факту пребывания на орбитальной станции долгие месяцы с момента подготовки до нынешнего дня?

– Вы спрашиваете лично про меня или про мои наблюдения за командой?

– Начнем с вас.

– Разумеется, нас готовили к этому, мы ведь проходили изоляционные тесты, проверяя работу в команде и стрессоустойчивость, да и работу с непредвиденными случаями так же отрабатывали, но, если откровенно, то, конечно, это несколько не то. Все‑таки там я знала, – она задумалась, – все мы знали, я думаю, как легко нам будет созвониться с родными, с семьями. Даже если что‑то пойдет не так, мы все равно будем в безопасности, а тут выбор не большой, приходится полагаться лишь на себя и свои силы, хотя, смею заметить, если не понравится моя компания, то у меня тут еще десять человек.

Она попыталась сострить, но вышло неловко.

Агата не сразу хотела принимать ее в команду из‑за несколько, как ей показалось, ранимого характера, что было бы ошибкой. Алиса была крайне интеллектуально одаренной девушкой, способной принимать ответственные решения, вопреки ее сомнениям и спокойному, отчасти меланхоличному, характеру. Вместе с Морганом Уэбсом они создали отличный тандем, где она выступала в качестве поборника порядка, а он – как легкий на подъем импровизатор.

– Морган, я вижу ты в отличном настроении.

– Да, более чем, причин для грусти или печали, к счастью, нет. Конечно, долго привыкаешь к невесомости, благо есть тренажеры, но каждый день – это настоящий праздник, словно в первый раз.

– Впереди еще много времени для полета, не боишься, что наскучит?

– Это я предусмотрел – взял с собой много классической литературы, а если планшет вдруг сломается, то Виктор его починит, он у нас мозговитый. Как ни посмотри, это лучше, чем быть в «саркофаге».

– Почему?

– Для них полет займет мгновение, они не смогут ощутить весь процесс, пропитываясь всем этим, – он раскинул руки, как бы охватывая корабль, – бац! – и уже там. Это, наверное, не очень правильно так говорить, особенно человеку, приложившему руку к созданию этой технологии, но я практичен. Если бы знания загружались в мой мозг нажатию клавиши, я скорее терял бы себя, превращаясь в обычную базу данных, не оставаясь живым, способным к мысли индивидуумом – вот я к чему. Но, как ни крути, система «саркофагов» необходима для освоения космоса.

– Считаешь это неестественным?

– Считай я так, то меня бы здесь не было. На самом деле – все наоборот. Природа не дала нам возможности путешествовать в космосе, но она дала ум, который позволил этого достичь. Значит, все же матушка земля подкинула нам такой шанс. Преступлением будет не пользоваться этим.

– А сам ты, в случае возможности, не использовал бы «саркофаг», чтобы сэкономить годы жизни?

– Я думал об этом, очень часто, но так и не пришел к окончательному решению. Пожалуй, все зависит от ситуации.

После просмотра всех записей, Агата некоторое время согласовывала для себя общую картину, после чего сразу позвонила капитану корабля, не заметив, как начала нервничать.

– Привет, Филипп, – она была словно чуть мягче, чем обычно.

– Привет, – сказал он, улыбнувшись и оглядываясь, нет ли кого по близости, – рад тебя видеть. Что‑то случилось или это просто звонок?

– И то и другое. Я не должна освещать такое каждый раз, но можешь сообщить команде, что психотерапевт вами доволен, по ее мнению, вы справляетесь отлично, – Агата старалась сухо говорить факты, но что‑то ей мешало, заставляя даже корить себя за это. – Как у вас сейчас дела?

– Отлично, все работает и под контролем. Не беспокойся, у вас есть все средства, чтобы держать руку на пульсе. И хватит о работе, лучше расскажи, как твое самочувствие?

– У меня все хорошо, – для нее было бы странно обсуждать личное, будь на его место кто‑то другой, – немного завидую тому, что вы там, а я здесь.

– Уверен, когда ты прилетишь сюда, к нам, сможешь полноценно почувствовать этот огромный шаг, и я, надеюсь, застану тот момент.

– И я надеюсь.

Особенность этих отношений заключалась в непредвзятом взаимопонимании на каком‑то фундаментальном уровне. То было большой редкостью для нее – человека чуждого к эмпатии, для которого эмоциональная привязка к кому‑либо была практически невозможна. Они не забывают правила, введенные не просто так, как раз для таких случаев. Агата, конечно, замечала внимание мужчин, но поддавалась она особому вниманию лишь ради удовлетворения изредка всплывающих личных потребностей, остальное её не интересовало, а чувства молодых людей не заботили ее совсем. У него было почти так же. И вот, совершенно неожиданно, впервые в жизни, он увидел в представительнице прекрасного пола не просто «девушку на вечер», а нечто куда большее, чем он мог понять.

– Есть какие новости с планеты, а то ведь у нас прямого эфира нет, мы даже не знаем, что там и как у вас.

– Ничего необычного. Я не лезу в дела земные, но могу сказать, что война не началась, а это уже неплохо, да? – На удивление, она даже не заметила, как вдруг пошутила.

– Да, с этим, поспорить сложно, – они смотрели друг на друга, словно на первом свидании, несколько смущенные и боящиеся делать лишний шаг, преисполненные игривыми чувствами друг к другу.

Агата не стала информировать его об атаке в Природных землях. Протоколы запрещают доносить информацию, касающуюся каких‑либо происшествий, забравших людские жизни, потому что любая трагедия с высокой вероятностью способна повлиять на моральное и эмоциональное состояние команды. Задание такой важности всегда находится под строгим контролем информационного фильтра, во избежание человеческого фактора, способного неблагоприятно повлиять на жизни космонавтов.

– Скажи, Агата, никогда не хотелось отправиться в путешествие, к примеру? – Спросил он наигранно официальным тоном, вызвавшим у нее улыбку.

– О каком виде путешествий ты спрашиваешь?

– А о каком ты мечтаешь?

– Теперь мы говорим уже о мечтах, интересное развитие, – снова улыбнулась Агата, ощущая, будто легкое опьянение, которому она, на удивление, даже поддалась.

– Да, почему нет? Все мы люди, у всех есть мечты. Чего тут стесняться?

– Аккуратней, все же ты говоришь с непосредственным начальником, – начала она наигранным, по мере сил, официальным тоном, – расстроить которую, очень вредно для профессии, ведь ее может оскорбить приравнивание к тем, на кого такие речи работают, – он улыбался ей в ответ, пока она, сама того не замечая, уже практически флиртовала.