Спасал алкоголь. Но однажды я напилась так, что полностью отключилась и на утро очнулась вся в сперме.

– Ты совсем сухая, – директор клуба застегивал штаны рядом. – Пришлось дрочить, я так и не смог тебе вставить. Фигурка у тебя отпадная, одно удовольствие кончать на грудь, размазывать по животу.

Меня стошнило прямо там.

– Пить надо меньше, – хохотнул директор.

Но причина была не в выпивке.

Я простояла под душем много часов подряд, отчаянно терла кожу мочалкой. Создалось ощущение, будто меня отымели, причем жестко и в самых неприятных позах.

И пусть фактически я оставалась чистой, в реальности я разом утратила всю свою невинность.

Я поняла, что пора завязывать с выпивкой, поумнела, стала обращать внимание на «стрипок», которые варились в этом бизнесе годами. Половина из них уже спилась, что ужасным образом сказывалось на внешности и на поведении. Вторая половина подсела на наркоту. Мир роскоши и блеска лишь снаружи смотрелся привлекательно. Яркие девушки порхали по сцене в красивых костюмах, извивались змеями у шестов, крутились вокруг, выполняли сложные трюки или неспешно плыли между столиками с клиентами, соблазняя мужчин плавными движениями бедер. Изнанка была куда хуже. Некоторые девочки не возвращались после «увольнений», просто исчезали без следа. А некоторые нарывались на настоящих садистов и маньяков, лечились месяцами, если им везло вырваться живыми.

Тебя могли покалечить, изнасиловать или ограбить. Иногда все вместе. Никто бы не спас и не заступился.

Хотя так было не везде. Существовали клубы поприличнее, чем мой первый. Но туда брали самых лучших. Я даже на кастинг не рисковала прийти. Брала, что дают, а давали мне много. Я у многих клиентов становилась любимой малышкой.

Не думайте, будто я окончательно подсела на «халяву» и не пыталась найти нормальную, серьезную работу. Впрочем, можно ли назвать «халявой» танцы ночь напролет, когда надо выложиться по полной, потом еще и «чай» собрать, всех одарить улыбкой, расположить к себе даже самых мерзких и неприятных типов, раскрутить их на деньги?

Я поступила на контракт, закончила экономический, продолжая подрабатывать в клубе, а потом все-таки ушла оттуда. Завязала и решила жить честно, не обманывая родителей, не сочиняя им сказки о том, что тружусь продавщицей в круглосуточном магазине. Я получила должность офисного сотрудника, администратора, которому полагалось с утра до вечера разгребать бумажки, заполнять всякие формы по шаблону. Часы монотонной работы сводили с ума, от постоянного залипания у экрана компьютера жутко уставали глаза. Я чувствовала себя абсолютно выжатой и разбитой, а зарплата была смехотворной, но я не отчаивалась. Надо ведь с чего-то начинать.

Хуже всего оказалось влиться в коллектив, за время работы в стриптизе я успела раскрепоститься, уже и без алкоголя могла разговорить кого угодно, очаровать и расположить. А здесь снова закостенела под взглядами мегер. В клубе хватало стерв, но тут я попала в настоящий рассадник, змеиное кубло. На меня сваливали всю рутину, самые дурацкие задания, как на новичка, вроде бы проводили боевое крещение. Я терпела, но последней каплей стал наш начальник. Он любил зажать кого-нибудь у стены, потереться, шлепнуть по заду и отпустить пошлую шуточку. Он казался себе очень забавным. И окружающие меня дамы им восхищались, прямо таки расцветали в его присутствии. Я смотрела на них и недоумевала. Ну как так? Почему? Нормальные с виду женщины. Неужели настолько отчаялись и жаждут внимания?

Моя мать долгие годы мирилась с изменами отца. Скандалила, обвиняла, проклинала. Но не выгоняла его и не уходила. Любовь? Привычка?

Я всегда поражалась тем женщинам, которые находили мудака и буквально клешнями в него вцеплялись. Терпели пьяные дебоши, побои, откровенно скотское отношение. Ради чего? Надеялись, будто этот гад изменится?

– Машенька, – начальник по традиции прижал меня к стене.

Вероятно, это казалось ему действенным методом соблазнения. Притиснуться всем телом, двинуть бедрами вперед, демонстрируя эрекцию. Тяжело засопеть.

Он был не слишком стар и не урод. Может даже симпатичный. Дамочки в моем отделе были от него без ума.

Но я ощущала нечто смешанное между желанием расхохотаться и тошнотой.

Клиенты лапали меня куда развязнее. Однако платили за это. А здесь…

Я подумала о зарплате. Денег едва хватало на еду. Родителям я помогала из своих старых запасов.

– Какие у тебя орешки, – начальник сжал мои ягодицы потными ручонками. – Крепкие, аппетитные.

– А у тебя? – я усмехнулась и облизала губы, шаловливо оглянулась по сторонам, и не увидев ни единого зрителя, расстегнула брюки начальника. – Можно я попробую твои орешки на вкус?

– Прямо тут? Сейчас?

Он слегка обалдел.

Я ограничилась кивком. Накрыла его член ладонью, прошлась по всей длине, заставляя застонать. А потом скользнула чуть выше и ухватила за яйца.

– Давай, Машенька, давай смелее.

– Даю.

Я сжала его яйца изо всех сил. Как же он завопил, захрипел. Я знала некоторые приемы необходимой самообороны. Пришлось обучиться. Иногда мелочь способна выручить, спасти жизнь.

В тот момент я поняла, что до этого заточила себя в клетке, пыталась вписаться в мир, частью которого никогда не являлась.

Я пошла в туалет, тщательно вымыла руки, написала заявление об увольнении.

Я бы могла лучше стараться, найти другую работу, пробиваться. Но зачем? Сколько на это уйдет лет? Жить с родителями до конца дней? Или еще лет десять? Если вернусь в стриптиз, без проблем заработаю на личную жилплощадь. Да я на все заработаю. И не надо будет мне никакого спонсора, никакого мужика. И не придется корпеть над идиотскими заданиями, портить зрение и просиживать зад, оставаясь в нищете.

Началась новая жизнь. Точнее старая. Только по-новому.

Подружка, которая привела меня в этот бизнес, подсела на тяжелые наркотики, стала заниматься проституцией, и меньше всего я желала следовать ее примеру. Я видела как «стрипки» влюбляются, находят альфонсов, которым отдают все сбережения, почти содержат этих здоровенных лбов. Этого я тоже не хотела.

Я разработала собственный кодекс, свод правил, нечто вроде техники безопасности.

Никому не доверяй. Пусть люди рассказывают о себе, пусть выкладывают все, а ты просто молчи и слушай, не открывайся. Никогда не влюбляйся. Все проблемы берут начало от этого дерьма. Я лицезрела достаточно, чтобы сделать правильные выводы. Мои родители – идеальная прививка от желания выскочить замуж. Ребенка я бы еще родила, но связывать себя узами брака, погружаться в эмоциональный ад… нет, благодарю.

Да, раздеваться перед мужиками – не та работа, о которой мечтаешь в детстве. Но я не намерена заниматься этим всегда. Я накоплю нужную сумму и тогда осуществлю все мечты.

Теперь я на сцене самого известного клуба столицы. «Куколки» – элитное заведение, сюда пускают далеко не всех, и хоть в стране очередной кризис, здесь это почти не ощущается. Полно иностранцев, наиболее удобная категория, ведь их легче всего развести на деньги, да и «чай» отстегивают в валюте. Есть и наши депутаты, есть даже настоящие звезды.

Пока царит темнота, я занимаю место у пилона, берусь за сверкающую трубу, подтягиваюсь и обвиваю шест скрещенными ногами. Опускаю голову, повисаю в таком положении, и когда вспыхивает свет зрители видят не то бабочку, не то мотылька. Эдакий хрупкий ангелочек, грешница с белоснежными крыльями.

А потом включается музыкальный трек. Сперва мелодия льется очень плавно и нежно, потом ударяет по вискам жесткими аккордами. Я двигаюсь точно в такт. Начинаю изгибаться, медленно подтягиваюсь на шесте, поднимаюсь выше, замираю у самого потолка, и со сменой ритма соскальзываю, почти падаю вниз, расслабляю и напрягаю бедра, застываю, а у всех перехватывает дыхание. Им кажется я сейчас разобьюсь, но нет, я достаточно сильная и ловкая, чтобы остановиться в нужный момент.

Я выполняю несколько элементов у шеста, выгибаюсь, а после снова забираюсь обратно, делаю крутки, которым меня научила Карина. Выполнять их просто, а смотрится эффектно.

Я высокая и стройная, а в таких ботфортах вообще кажусь неземным созданием. Взоры прикованы ко мне, но я никого не замечаю, сосредоточена лишь на танце.

Я планирую «ленивый вечер», максимум три раза станцую, а в остальное время ограничусь собиранием «чая». Если попадется кто-нибудь приятный, раскручу на «приват».

Хотя мне нужны деньги, поэтому неприятные клиенты тоже сойдут. Я бы могла заработать быстрее, если бы соглашалась на «увольнения», а так приходится отдавать процент с чаевых Карабасу, чтобы прикрывал, ограждая от особо настойчивых клиентов.

Заведение у нас приличное, но статистика такова, что все «стрипки» уезжают с клиентами. Не всегда, не каждую ночь, периодически. Исключение составляю я. Карина тоже не занимается таким, но она ведь с шефом зависает. Остальных администрация мягко склоняет. Я пока держусь.

Я знаю достаточно историй, чтоб не соблазняться подобной подработкой. Как только ты покидаешь пределы клуба, ты сам за себя. И что там ожидает? Часто ничего хорошего. Далеко не всегда девочек осыпают бриллиантами и дарят меха.

Ты никто для этих людей. Пылинка. Тебя могут насиловать несколько дней подряд. Могут пригласить в бассейн и топить, держать под водой, контролируя твою жизнь. Могут позвать друзей и устроить незапланированное групповое развлечение. Могут достать пистолет и приставить к виску, и тогда ты сделаешь абсолютно все, чтобы выжить.

Клуб дает определенную гарантию, но эта гарантия призрачна. И если меня порежут на части, мне будет наплевать, отомстит ли наш шеф за мою смерть или нет.

Поэтому проще отдать чаевые и жить спокойно. Карабас обычно доволен. Я такая, фартовая, поэтому с моего «чая» ему иной раз достается больше, чем с других «увольнений».

Я расстегиваю корсет и отбрасываю в сторону. Крылья все еще при мне, а сияющие пластины прикрывают грудь. Я извиваюсь на шесте, стараюсь выложиться на все сто, зажечь голодную до зрелищ толпу.

И… что-то меняется.

Я что-то чувствую. Необычное, неясное.

Музыка обрывается, и в тишине я ощущаю как странно бьется мое сердце. Не от танца, не от напряжения. От чего же?

Меня накрывает ледяная волна, интуиция бьет тревогу. Первобытные инстинкты обостряются до предела.

Что чувствует человек за секунду до того, как его захватит водоворот? Поглотит шторм? Что чувствует жертва, когда рядом приготовился к броску хищник?

Плавная мелодия позволяет мне пройтись по сцене, обвести взглядом всех присутствующих.

Я не замечаю ничего необычного. Вроде бы. Несколько постоянных клиентов. Несколько новичков, явно впервые пришли. Знакомые и незнакомые лица. Практически все гости следят за каждым моим движением.

Охранники где-то вдали, влюбленный в меня бармен завороженно смотрит на сцену и не обращает внимания на то, что давно налил в стакан больше положенного. Карабас прячется за стойкой, стоит спиной, нервно трясется, вероятно пересчитывает деньги.

И вдруг я вижу тень. По центру, у самой стены. Огромная темная фигура. Я закрываю глаза и открываю снова, проверяю, действительно ли вижу это или мне кажется.

Я ощущаю как немеют ноги, а дрожь проходит вдоль позвоночника. Моя взмокшая кожа холодеет, становится гусиной.

Я рада вернуться к шесту и ухватиться за него, чтобы не упасть. Я сбрасываю юбку и продолжаю танец.

Я повторяю себе, что фантазерка. Возможно, там никого и нет. Возможно, я просто устала.

Но я чувствую… он смотрит на меня.

Я не могу и танцевать, и разглядывать зал. Но я пытаюсь. Во время очередной крутки я жадно ищу глазами мрачную фигуру. Однако возле стены никого нет. Пусто.

Я сглатываю, и горло обжигает боль.

Я испытываю легкое разочарование.

Соскальзываю вниз, усаживаюсь на шпагат и вновь сдвигаю ноги, выгибаюсь, показываю упругую попу, замираю, склонив голову, на коленях.

И меня как будто подбрасывает. Не от бурных аплодисментов, не от требований повторить и шумных комплиментов.

Меня пронимает от взгляда, который я не вижу, но ощущаю глубоко внутри.

Я вскидываю голову вверх, еще не поднимаюсь, просто смотрю вперед, сквозь разметавшиеся пряди светлого парика.

Огромная мрачная тень обретает четкие контуры.

Прямо передо мной возникает незнакомец. Темноволосый мужчина очень высокого роста. Черная футболка с коротким рукавом не скрывает бугрящиеся мышцы.

Черт побери, да он просто гигантский.

Я представляю, что произойдет, если он окажется сверху, накроет своим мощным, мускулистым телом. Я густо краснею. А думала, уже разучилась смущаться. Но щеки обжигает огонь.

Или это от его взгляда?

Я даже не могу разобрать черты лица, понять красив ли он, ведь мой взор пленен в капкане горящих глаз.

Я растворяюсь в этой черноте, падаю в бездну. Голова кругом идет, а тело трясет точно в лихорадке.

Он не человек. Демон, явившийся по мою душу. Он вышел прямо из адского пекла.

Какая ирония, тогда я еще не догадываюсь, насколько близка к истине.

Он подступает очень близко, подает мне руку, и я не сомневаюсь ни мгновения, мои заледеневшие пальцы тонут в его горячей ладони.

Я опускаюсь вниз, покидаю сцену, следую за ним как загипнотизированная, я даже не думаю о том, почему охрана его не тормознет, ведь обычно такое не принято, девочка сама сходит вниз, мужчины ее не стягивают.

Вопросы отступают, когда мозг охвачен пламенем.

Он отводит меня к дальнему столику, отодвигает стул и жестом приказывает сесть, я медлю лишь потому что не хочу отпускать его руку.

Он ухмыляется, и низ живота моментально обдает кипятком.

Я замираю с открытым ртом, наверное, выгляжу полной дурой. Но я себя совсем не контролирую, не понимаю, что происходит. Меня колотит озноб.

А Демон лишь ухмыляется шире, забавляется реакцией. Подталкивает, усаживает на стул, и тут уже я не сопротивляюсь, потому как воля отключается, когда его пальцы дразнящим движением скользят по моей обнаженной спине.

Он отходит и располагается напротив, пододвигает ко мне стопку. Кивает, мол, давай, выпей.

Он не говорит ни слова, и за это я ему отчасти благодарна. Кажется, сейчас я способна испытать оргазм только от звука его голоса.

А вдруг у него неприятный, отталкивающий голос? Вдруг есть речевые дефекты? Эти мысли помогают слегка понизить накал.

И я прихожу в чувство прежде чем опрокидываю стопку «Кровавой Мэри». Томатный сок с водкой – немного перебор. Обычно я прошу бармена налить мне ситро, смешать безалкогольную шипучку под видом шампанского.

Но Демон не отступает. Он накрывает мои пальцы своими, пронизывает тяжелым взглядом. Я вынуждена подчиниться, послушно пью до дна, откинув голову назад, обнажив беззащитную шею.

Он выглядит довольным, достает пачку купюр из кармана джинсов, кладет на стол, прямо передо мой.

У меня округляются глаза.

Валюта. Толстенная пачка.

Он кивает, будто подтверждает.

Бери, ангелочек, не бойся.

Он подзывает официантку, жестом приказывает повторить заказ. Почему молчит? Он немой или просто не хочет тратить слова попусту? Или иностранец?

Внешность у него впечатляющая. Даже в своих сумасшедших ботфортах я едва достаю ему до плеча. А тело у него будто вылеплено из железа, свито из стальных канатов мышц. Хватка тяжелая. Такой переломает все кости и даже не заметит, раздавит как будто насекомое.

Он красив. Но не как парень с глянцевой обложки. Он красив… грубо, по-животному. Как зверь, голодный хищник.

И он опасен. Он опасен настолько, что у меня перехватывает дыхание.

Разум вопит – убегай. А я тянусь на встречу.

Я хочу заговорить, но Демон отрицательно качает головой.

Молчи.

Я смотрю на него и сердце обрывается, я не вижу ничего, никого вокруг. Я позволю ему сделать все, что угодно. Все, что он пожелает.

А будет ли он спрашивать? Такой явно не привык к отказам.

Я пытаюсь протрезветь, но это плохо сочетается с очередной стопкой водки, которую заставляет