Твердислав и ещё десяток старших парней, все лет по шестнадцати, с самого утра загоняли папридоя. Оружия не взяли (лишь у Твердислава в кармане широкого кожаного пояса – серебряный Ключ-Камень, символ вождя, самый настоящий ключ к защитной магии родных скал, полученный из рук Учителя в тот день, когда они с Джейаной основывали поселок нового клана. Никто ведь тогда не помогал: ни эльфы, ни гномы, ни даже Учитель!) – папридоя ни копьем, ни стрелой не остановишь, здесь нужна катапульта наподобие тех, что соорудили на Пэковом Холме; а, кроме того, зверь чует чуть ли не любую боевую снасть, и взять его после этого шансов уже никаких. Да, кроме того, убивать его нет никакой нужды. Собственно, дело тут простое – загнать папридоя в какую-нибудь овражину, окружить и зачаровать.
Понятно, лёгко сказать – зачаруй! Проникни в душу зверя, сумей заговорить с ним и убедить, что, мол, неволя лучше свободы. Нужно врать, а это, сами понимаете… Сам Твердислав вранья терпеть не мог, и немало малышей отведало его розги, будучи пойманными на лжи. Помогало, и притом очень здорово, хотя тоже – маленьких бить… Рыдают, слезы что их кулачок… Правда, видит Великий Дух, не так и больно им достаётся. Что ж он, исчадие ведунов, мукой мученической мучить?
Папридоя гнали долго. Гнали молча, без азарта – чай, не юнцы, усы уже у всех пробиваются. Берегли дыхание – гон, он долгий. А без папридоя им никак нельзя. Вон, Мануэл вторую осень на ярмарку куртки меховые возит и дерёт за них, бессовестные его глаза, втридорога…
Правда, сам Твердислав Мануэла отлично понимал. Главное что? – чтобы клан жил, чтобы народ в нем множился, Учителю на радость. А ради этого можно и куртки подороже продать.
…С утра Твердислава мучили какие-то предчувствия. Ещё когда гон только начинался, подумал – нет, не возьмём. Подумал – и тут же выбросил из головы. С такими мыслями на охоту лучше и не выходить.
Сперва миновали знакомые места. От русла Ветёлы повернули вправо, на запад. Папридоя гнали, все вместе придумывая и насылая на него самые жуткие миражи-призраки, какие только могли измыслить. Пугали то огнем, то подступающей водой, то ночным крылатым кровопийцей-нагудом (гудит он, на жертву бросаясь, – отсюда и имя), то мелким ползучим аспидом – яда одной твари на целое стадо папридоев хватит, и потому великаны боятся его до одури). Но – то ли зверь попался бывалый, то ли сами сплоховали, только все заранее известные загонные места остались позади. Папридой трусил и трусил себе вперед (хотя ему самому такой бег, наверное, казался совершенно безумным), обходя овраги и ложбины, так что загонщикам оставалось только ругаться.
Ругался и Твердислав. Правда, на самого себя. Никак не сожмёт мысли в кулак, чтобы ударить ими, точно мечом. Всё время мешает что-то. То Джейана вдруг вспомнится, то последняя их ночь, то последняя размолвка… Нельзя так на охоте! Папридой, как никто из лесных тварей, чует неуверенность преследователя. А другие парни, хоть и сильны в охотничьей ворожбе, да только ведь у нас так – один из хора выбивается – все дело насмарку.
…А ведь сложись всё по-иному, и не заметил бы Твердислав этих следов. Кабы гон по-нормальному шел, кабы чувствовал, что всё, вот-вот достигнут – и по сторонам бы почти не глядел. А так – понимая, что уйдет зверь, не удалась охота – смотрел. И насмотрел. Себе на горе, а клану… клану, хочется верить, на спасение.
Ведуновы следы. Да притом не только Ведуна, а ещё и всей свиты его. Сторожко шли, таились, простой глаз нипочём бы не углядел. След не на земле оставили, не на ветках – в воздухе. Поганый свой черный росчерк, нечистую паутину, что по проклятию Великого Духа метит всякий их шаг. И всё бы хорошо – увидел да берегись – да только ведунью паутину хорошо если один из сотни заметить может. Да и то, если искать станет.
…Это было как холодное дыхание Бунара, северного духа, что зимой несется от полуночных пределов, заковывая землю в ледяной панцирь. По щеке Твердислава мазнула тонкая струйка… и он разом замер, в одночасье забыв и папридоя, и столь желанные девчонкам меховые куртки из его шкуры.
Остановился, утишая дыхание, успокаивания сердце. Товарищи уходили вперёд; скоро они почувствуют его, Твердислава, отсутствие, повернут назад… Его дело сейчас – здесь.
И, когда сердце забилось размеренно и ровно, когда прояснился взор, он увидел то, чего так боялся увидеть. Та самая ведунья паутина. От дерева к дереву, от одного ягодного куста к другому (и ягоды с тех кустов есть ни в коем случае нельзя!) с севера на юг тянулась она, слабый след злой стопы, еле-еле видимая при свете дня (ночью-то по-иному засветится, да только кто ж в этих краях в темноте так просто шарить станет?), непременный спутник горя, разорения и смерти.
Твердислав опустился на корточки. Вот оно. Дождался-таки. Накликал. Взгляд его сам собой отслеживал направление чёрных нитей, примечая все до единой мелочи; а мысли упорно заворачивали по-своему, толковали даже не о прямой, видимой угрозе, а о том, что слишком долго все шло уж больно хорошо, слишком долго процветал род; добыча сама шла в силки и ловчие ямы, стрелы, как заговоренные, лёгко находили цель; дети рождались лёгко, Фириэль, Сигрид и Леона недавно разрешились от бремени, и младенцы все до единого здоровенькие. Теперь вот папридоя Неведомые послали. Нет, не может длиться такое долго.
Ребята тем временем забеспокоились – слишком долго нету вожака. И хотя всем ведомо, что с Твердиславом не всякий Ведун так просто схватится, лес, даже ближний, – дело такое, всякое может случиться, лес – он в каждый миг разный. Сейчас все спокойно – а ну как миг спустя из-под земли какой-нибудь тваренок полезет? Они ведь, бывает, от гнездовий своих в северных пущах далеко-о уходят.
– Твердь! Отзовись! – это Чарус, Твердиславова правая и левая рука сразу. Когда нынешний вожак поднимется на Летучий Корабль, род Твердиславичей возглавит Чарус. Название клана, впрочем, не изменится – Твердислава на создание клана-племени благословил сам Исса, Великий Учитель, у которого все прочие Учители в подчинении, так что править Чарусу, как и сейчас, Твердиславичами.
: Чара, все сюда. Быстро!:
Безмолвная беседа быстра, легка и ведётся не словами – эти сильно запаздывают, да и перехватить их лёгко. Слова, они ведь что – сотрясения воздуха, как давно уже Учитель объяснил. И подобно тому, как всякое зверье издали чует приближение земной судороги, у Ведунов есть немало созданий, что умеют перехватывать человеческое слово – что за одно поприще, что за десять. А вот в тайную речь хода им нет.
: Ведуньин след. Смотрите не стопчите. Мне с ним ещё копаться. Папридоя бросить. Не до него сейчас. Так что – рассыпаться и глядеть в оба!:
Рассыпаться – это ребятам объяснять не надо. Всем и так ясно – вождю надо сейчас одному над следом покорпеть. Одному – и чтобы никто не мешал, под ногами не путался, и чтобы о неожиданностях никаких не думать, что вывернется на него внезапно невесть кто.
Твердислав замер возле неприметной чёрной паутины. Призрачные струны что-то негромко напевали-нашептывали, ту самую, коварную, хорошо знакомую мелодию, которая, коли беспечно вслушаешься, уведёт-утянет в такие дали, откуда уже нет возврата. И никакие заклятия или травы уже не помогут. Да что там травы – даже Учитель лишь руками разведёт горестно. Мол, был родович – и не стало его. Слаб оказался. В чёрный Зов вслушался – и пропал. Встал ещё один воин в ведуньи отряды.
Так откуда ж вы все-таки появились, нечисть полуночная? Не так и важно, ЗАЧЕМ вы сюда заявились – это и так понятно: вредить всем, чем только возможно. А вот ОТКУДА этот Ведун со свитой пожаловали – вопрос первостатейный. Разные есть на свете Ведуны, и к каждому – свой подход нужен. Иначе никак. Одни горазды молниями кидаться, другие предивно умеют всяких тварей подманивать, третьи горазды такие мысли внушать, что иной родович сам вниз головой в Ветёлу бросается. Ну и, конечно, все до единого Ведуны не преминут сгноить посевы, наслать лихоманки и иные немощи, склонить к блудодейству, пререканию с Учителями и так далее. Перечню их каверз конца нет. Впрочем, ни один клан от этого ещё не погиб, кроме одного, того самого, клана Хороса, что против Учителей вместе с самим Великим Духом поднялся! Жаркое тогда было дело, Учитель рассказывал. Целый клан Ведунам предался, мыслимое ли дело! И не только предался – против братьев оружие повернул! Ну, тут уж могучий Исса мешкать не стал. Сам примерно покарал ослушников. Каким именно образом их покарали и что стало с мятежным кланом после – никто не знал, а расспрашивать Учителя на эту тему считалось верхом неприличия. Что сделали, что сделали! Твоё какое дело? Не страхом Наставники правят. Они, собственно говоря, совсем не правят. Учат, наставляют, помогают, поддерживают – стараясь, чтобы каждый из клана дожил бы до того дня, когда придут за ним Летучие Корабли.
Правда, сам Твердислав ещё ни одного такого Корабля не видел. Да и соседние кланы – Мануэла хотя бы или, скажем, хорошо знакомый горный клан Петера – их тоже не встречали. Хотя и у Мануэла, и у Петера народ на этих Кораблях уже уходил. И в других кланах тоже. Те, кто создал самые старые кланы, уже три года как у Великого Духа. Наставница Джейаны, Мелани из клана Старковичей, что первым обосновался в лесных краях, три солнечных круга назад покинула своих.
Да… Человек уходил и не возвращался – такова жизнь, таков порядок. Краток твой срок в клане, а за ним совсем, совсем иная жизнь, непредставимая, но, рассказывают, дивная, прекрасная и удивительная.
Твердислав замер возле ведуньего следа. В тонкой чёрно-жемчужной паутине читал он, словно Учитель – в открытой книге.
Вот здесь паутинка задела край еловой лапы. Странное дерево ель, никчёмное, одни шишки растут, да и с них толку никакого – вот и название у неё бессмысленное, не то что у других деревьев, крякосава или, к примеру, копьероста. Но сейчас сгодилась и бесполезная ель – ведунья паутинка коснулась празднично-зеленой шишечки, и хвоинки вокруг тотчас увяли. По увяданию этому опытный человек многое сказать может. От острия к корню ползла мертвенная желтизна – верный признак того, что этому Ведуну подчиняются многие и многие болести. Сама ветка не стала ломкой, на ней не треснула кора – это значит, что Ведун сей больше женскими недугами тешится. Твердислав помрачнел. Этого ещё не хватало! Прежнее поветрие ещё в памяти свежо – а тут, значит, новая беда?
Но этого мало. Твердислав легонько качнул еловую ветвь – и хвоинки тотчас посыпались, словно давно убитые жаждой и засухой. Это значит – у Ведуна под рукой Саламандры и другие Огненные Твари; да и сам он при случае может угостить пламенным шаром, файерболом, как важно называет его не по-нашенски Мануэль.
Твердислав углядел ещё и много другого. И то, что с этим Ведуном идут оборотни, самые настоящие, что могут прикинуться кем угодно; и то, что в подчинении у злоехидца не только бегающие, но и крылатые бестии, – за малышней придётся смотреть в оба. Могут и утащить – хотя допрежь такого не случалось, но вот у Петера как-то раз и произошло.
Но самое главное и самое скверное, что на сей раз против Твердислава шел не просто Ведун, а Ведунья. А от Ведуньи, всем ведомо, зла в квадрате, если не в кубе, как говаривает Учитель. Если «в квадрате» – то ещё терпимо, совладаем, но вот если в кубе… Твердислав невольно покачал головой.
Да, вот он, ведуньин потайной росчерк – чёрная нить среди серых прядей, чёрная, как женская душа. Это Учителя слова, но вот тут Твердислав с ним как раз и не согласен. С чего это ради женскую душу «чёрной» потребовалось называть? Джейана бы за словом в карман не полезла, ответила б за всю женскую братию (или «сестрию», правильно будет?).
Но так или иначе – Ведунья здесь. А это значит, что без доброй драки не обойтись. И притом не только на копьях и прочем – придется потягаться в магии.
– Буян! Стойко! Ставич! Домой да живо! Джейане скажете – Ведунья рядом кружит. Дим, Джиг, Лев! На север пойдёте до Пэкова Холма. Если всё чисто – вернетесь, Джейане доложитесь. Если чего увидите – не связывайтесь, Обереги – в дело и уходите. Чарус и остальные – со мной. На юг по следу пойдем.
Молодцы ребята. Никто не пикнул, звука лишнего не издал. Народ бывалый и тёртый, шрамов у каждого на добрую дюжину хватит; так что все без лишних слов схватывают. Ну и, конечно, никто не стал ни возражать, ни пререкаться, когда Твердислав назначал кому куда идти и что делать. Обычным-то порядком крику было бы – не оберёшься, а теперь нет.
Разделились. Буян повел Стойко и Ставича к дому; по правде говоря, там и одного бы вполне хватило, но Твердислав решил – нельзя Джейану вовсе без старших сейчас оставлять. Дим, Лев и Джиг повернули на полночь; опасное как будто бы дело, да только вождь клана знает – Ведуны по двое не ходят и свита их всякую дикую тварь так распугает, что по лесу идти можно едва ли не так же спокойно, как по родному становищу. Ну а остальные – сам Твердислав, неотлучный Чарус (куда ж без него?), силач Кукач (молодой копьерост без магии одной рукой выдергивает; из дальних кланов приходили на такое чудо поглазеть) да двое братьев-близнецов Гарни и Тарни (все их вечно путают, хотя, на Твердиславов взгляд, как же тут спутать-то возможно? У одного мысли всегда светлые, чистые, всё больше о цветочках там или стрекозках, словно девчонка, – Гарни всякую мирную тварь любит зачаровать и потом, пока та смирно сидит, нарисовать, а вот Тарни – ох, охальник! Девчонкам прохода не даёт, и как на след его мысли посмотришь, так срамно становится. Нет, не от того, что Твердислав мысли читать умеет, – на такое одна Джейана способна, да и то не всегда, – а вот след такие помыслы оставляют – будь здоров. Сам волей-неволей о том же думать начинаешь).
Вот и вся команда. Лучшие из клана. Если до драки дойдет – никакой Ведунье не поздоровится. Припасов вот маловато. От Ведунов да их тварей всё живое разбегается, но да ничего – мы свою добычу не упустим.
По ясному, четкому следу – и двух дней не минуло, как прошли здесь Ведунья со свитой – двинулись на юг. Если и не покончить со злонесущими, так по крайней мере не дать им разгуливать тут безнаказанно.
О проекте
О подписке