Спустя мгновение в комнату впорхнули ещё две эльфийки, одна рыжая, другая черноволосая, тоже в зелёных охотничьих костюмах, тоже при оружии. Их хотелось назвать молоденькими, хотя сколько на самом деле было им лет, знали, само собой, только они сами. Может, несколько сотен…

– Кто это, Ирри? – спросила темноволосая. Из вежливости она тоже обратилась к подруге на имперском языке.

– Некромант, Алли. Представляешь себе? Настоящий некромант… я и не верила, что такие ещё остались…

– А чего ж тут не верить? – рассудительно заметила рыжая Метта. – Если в старом добром Эвиале мёртвые начали разгуливать по кладбищам, должен же кто-то загонять их обратно в землю!..

Эльфийки говорили о Фессе очень спокойно, без всякого надрыва и придыханий, в отличие от той же Вейде. Это располагало; хотя, наверное, причиной этого была их слабая осведомлённость, а вовсе не какая-то особая терпимость.

– Вы пришли освободить нас, господин некромант? – обратилась к Фессу Аллион. – Вы, наверное, были в Вечном лесу?

– Да, сударыня, – кивнул Фесс. – Я говорил… с её величеством королевой Вейде. От неё и узнал…

Эльфийки переглянулись и хихикнули.

– Мы расскажем вам, сударь, простите, вы не сообщили нам вашего имени, но мы понимаем, что вы можете стремиться сохранить инкогнито…

– О нет, никакого инкогнито, – усмехнулся Фесс. – Нет смысла скрывать своё имя, когда в мире – во всяком случае, в странах вокруг Моря Надежд и Моря Призраков – остался всего только один действующий Тёмный маг. Меня зовут Неясыть, к вашим услугам, сударыни.

Эльфийки поднялись, назвали себя, глубоко приседая. Они всё-таки были до невозможности хороши. И тут Фесс поймал себя на мысли, что после Рыси совершенно не может думать об этих, безусловно, красавицах как о женщинах. Полностью и абсолютно не может.

– Мы и в самом деле покинули Вечный лес, сударь Неясыть, – сказала Ирри, мимоходом стрельнув в мага глазками. – Почему? Это долгая история. Скажу только – таких, как мы, там меньшинство. Большинству нравится неизменная в течение столетий жизнь, нравится нескончаемое правление той же Вейде и её приближённых, нравится трагический надрыв, надлом, царствующий там… последний бастион добра и света! Ужасная Тьма, готовая затопить весь мир! Всё ради победы! Вперёд, положим наши жизни на великий алтарь… ну и всё такое прочее.

– Daegebarr! – не сдержавшись, фыркнула Метта.

– Метти, что за выражения, – с укором заметила Аллион.

– А тут по-иному и не скажешь, – проворчала рыжая.

– Как бы то ни было, – наставительно подняла палец Аллион, – не забывай, куда ты направляешься и кем собираешься стать. Одним словом, некромант Неясыть, – нам наскучила жизнь в Вечном лесу. Мы не можем встать вровень со знатнейшими родами, теми, о ком говорят – «опора трона». Наши отцы и деды были воинами. Они сражались за Лес и погибали. И мы хотим вырваться из этого вечного зелёного сумрака! Мы хотим увидеть просторы мира, понять, что он такое и кто мы в нём! Прожить множество жизней, скитаться, сражаться, любить и ненавидеть по нашему собственному выбору, а не по указке мудрых и древних!

Признаться, Фесс слегка опешил от этой выспренной тирады.

– Да у вас там что, тирания, что ли? – только и сумел он вымолвить. – В темницы сажают, в порубы? За хулу на Вейде головы рубят?..

– Нет, конечно, – рассмеялась Ирри. – Болото у нас там. Говорят – эльфы ненавидят перемены. Враньё. Не все эльфы. Мы, например, перемены очень даже любим. Потому и ушли оттуда.

– Но мы не безрассудны, – добавила Аллион. – Невысоклики – за деньги, разумеется, – подыскивают нам надёжный эскорт, рыцарей, воинов, что умеют хранить тайны. Вскоре мы разойдёмся. В разные стороны. Испытаем судьбу! Разве это так трудно понять, сударь некромант, ведь вы тоже вечный бродяга?

– Мы ушли из Вечного леса добровольно, – вступила Метта. – Нас никто не похищал, никто не бесчестил. При нас наше оружие и драгоценности… и половинчикам гораздо выгоднее вести с нами дело честно, нежели предать один раз. Потом таким образом они уже ничего не заработают.

– Ну как, убедили мы вас, сударь некромант? – засмеялась Ирри.

Возразить было нечего. Эльфийки казались беззаботными и весёлыми, словно дети, вырвавшиеся на прогулку из надоевших классов. Придраться вроде как не к чему. И всё-таки… слишком уж широко разошлись те слухи о невысокликах, что похищают и продают «нежных эльфийских дев». Кто-то ведь распускал их – а кому нужда придумывать эти сказки? Конечно, они нужны Вейде – какой же королеве приятно, когда подданные сломя голову бегут от твоей власти?.. Быть может, за этими слухами была именно она?..

Но, так или иначе, дел для некроманта тут не было. Во всяком случае, пока. Освобождать некого, упокаивать вроде как тоже нечего, хотя, конечно, на местный погост заглянуть не мешало…

Распростившись с эльфийками, некромант вернулся к поджидавшему его на крыльце Фирио. Против всех ожиданий, дренданнский голова ни единым словом не помянул эльфиек.

– Ну как, сударь чародей, узнали, что хотели?

– Узнал, – сдержанно сказал Фесс.

– Угодно ли ещё чего вашей милости?

– На ваш погост заглянуть угодно моей милости.

– Так за чем же дело стало? Идёмте, проведу… Хотя и не возьму в толк, что там делать вам, сударь волшебник. Да и платить мы…

– Не собираемся? – понимающе спросил Фесс.

– Дык не за что, ваша милость, – ухмыльнулся в ответ голова.

– Когда будет за что платить, никого не останется, чтобы вернуть мне положенное, – отпарировал некромант. – И сами ведь говорили, сударь мой Фирио, что хорошо бы мне туда заглянуть, потому как негоже на предков с железом лезть…

– В общем, конешное дело, оно так, – не стал спорить голова. – Только я так скажу, ваша чародейская милость, – на предка своего с топором выходить и впрямь негоже, но деньги отдавать за просто так, когда эти ж деньги в общине могли остаться, – тут деды-прадеды от такого непотребства сами из земли полезут! – Он хохотнул.

– Одним словом, ты хочешь, чтобы я на кладбище заглянул, но платить за это не собираешься, – уточнил некромант.

– Ну, примерно так, – не стал запираться Фирио. – Потому как эльфок, ваша милость, освобождать вам нужды нет, будь мы и впрямь работорговцами – конечно, согласились бы, потому как тех же эльфок ловить хоть и нелегко, наверно, да всё легче, чем диргемы салладорские добывать.

– Но если на кладбище неспокойно, Фирио, те же зомби могут появиться снова в любой момент, и тогда беды не миновать, – заметил некромант.

– Гммм… едва ли, господин чародей, едва ли, – хитро покачал головой Фирио. – Одного зомбея ентого мы на куски изрубили. И ещё изрубим, коли нужда придёт. Посмотреть наш погост вы, сударь некромант, конечно, можете, вот только… – и Фирио так многозначительно взглянул на волшебника, что, казалось, хотел сказать, мол, знаем мы вас, чародеев, и ежели колдовать начнёшь, чтобы потом с нас же деньги содрать, то не поможет тебе и умение стрелы на лету рубить.

– Эх, Фирио, – не сдержался Фесс. – Показать тебе моё золото, что ли? Поверь мне, хватит всю вашу деревню купить и ещё на много-много таких же останется. Думаешь, я сюда на хлеб с пивом заработать пришёл?.. Тогда глуп ты, голова, прости за прямоту. Давай, веди на погост. Хватит мне тут зубы заговаривать.

Фирио промолчал, только взглянул как-то по-особенному пристально, уже без ухмылок. Серьёзно взглянул. И, ни слова не говоря, повёл Фесса по неширокой дорожке, что шла на восточную окраину селения.

В каких богов верили половинчики и верили ли вообще, некромант не знал. Во всяком случае, те, что жили здесь, в их исконних землях, Спасителю похоже не поклонялись. Церкви в Дренданне Фесс не увидел, ликов Спасителя что в доме Фирио, что во временном обиталище Ирри и её подружек не было.

И погост невысокликов разительно отличался от любого другого кладбища в Эвиале, виданного Фессом. Дорожка свивалась в длинную спираль, от ворот до странного сооружения из могучих диких валунов, на вершине которого красовался искусно вырезанный из белого мрамора глаз. Глаз с четырьмя чёрными агатовыми зрачками, нелепый и странный на первый взгляд, – однако, Фесс чувствовал, за этим символом крылось нечто большее, чем простая фантазия бедных селян…

Могильных плит как таковых не было, их заменяли воткнутые в землю столбики, покрытые причудливой резьбой, столь любимой народом половинчиков. Ни на одной могиле некромант не увидел имени. Ни людских букв, ни угловатых гномских рун, ни прихотливых эльфийских завитушек. И повсюду возле этих столбиков лежали вещи. Обычные вещи из повседневного домашнего обихода, инструменты, женские вязальные спицы, детские игрушки, резные лошадки, тряпичные мячи, сшитые из лоскутов куклы… Тщательно прижатые камнями к земле, чтобы не унесло ветром, предметы казались почти что новыми, непохоже было, что они валялись здесь месяцами, под солнцем и дождём.

И погост был неспокоен. Для этого не требовалось даже знать некромантию. Даже Фирио как-то приуныл, дренданнский голова явно чувствовал готовую вот-вот нагрянуть беду – но упорно не желал поверить самому себе.

– Господин голова, – повернулся к нему Фесс. – Я боюсь, что…

– Платить всё равно не будем, – быстро отозвался половинчик.

– Пока гром не грянет, невысоклик Спасителя не помянет? – усмехнулся некромант.

– Когда грянет, сами справимся, – ухмыльнулся в ответ Фирио.

– Мне бы вашу уверенность, сударь голова…

– Охотно поделился бы, если б знал, как за это плату справедливую взыскать…

– М-да, с половинчиками свяжешься – готовь кошель потолще, они даже за воздух содрать ухитрятся…

– Пословиц про нас придумано много, – скромно признал голова. – И почти все верные. Так что, господин чародей, я желание ваше выполнил; не будет ли ещё каких?..

– Нет, – покачал головой Фесс. Эти скупердяи-невысоклики рассчитали все верно. Оставить их погост в его нынешнем состоянии не смог бы ни один добросовестный некромант. Чем эти наглецы не преминули и воспользоваться. – Я побуду здесь… ещё некоторое время.

– А, ну и ладно, ну и хорошо, – поклонился Фирио. – Я, значится, тады пойду. У меня, сударь чародей, и так дел невпроворот. А вы, допреждь чем куда дальше направитесь, к нам в таверну зайдите, ручаюсь, вы того, что там подают, даже в Ордосе не едали.

– Всенепременно, – кивнул Фесс. Фирио уже успел основательно ему надоесть.

…Когда дренданнский голова наконец скрылся из виду, некромант глубоко вздохнул и опустился на колени. Пусть ему не удастся выжать из местных жителей ни единого медного гроша, но это не повод для того, чтобы обрекать их на смерть. Интересно, что сказал бы по этому поводу дракон Сфайрат?.. Наверное, опять стал бы упрекать, говоря, что он, некромант, не странствующий рыцарь в сверкающей броне, связанный бесконечными выспренними обетами.

«Ну и пусть. Пусть я буду поступать неразумно. Пока у меня ещё есть золото эльфов, я могу позволить себе эту маленькую прихоть – работать в своё удовольствие, а не за деньги».

Всё ещё стоя на коленях, некромант вонзил в землю остриё посоха – и чёрное древко вмиг задрожало от хлынувшей в него силы. Злой, бесцветной, какой-то даже липкой силы, в чём-то подобной тому свету, что дают гниющие останки. Ох, большая, большая беда ждала бы Дренданн, кабы он, Фесс, не заглянул сюда!..

Ну что ж, за плату или без оной, но работать надо. Стоящий на самом краю Серых Пределов знает свой долг.

Несколько минут Фесс оставался неподвижен – крепко зажмурившись, слушал погост, стараясь определить, откуда следует ждать первого удара. Следовало заметить, что здешнее кладбище разительно отличалось от, скажем, погоста в Больших Комарах.^[7] Некромант не чувствовал ни костяных гончих, ни, хвала Великой Шестёрке, костяных драконов. Нет. Дрожание, шевеление, гневный шёпот и что-то ещё, странное, трудноуловимое, не похожее ни на что – смесь неизбывного горя, и отчаяния, и… и… он не находил слов. Могло показаться, что пробудились все до единого погребённые здесь мёртвые, что все они разгневаны и что все они ждут какой-то последней малости, чтобы отбросить земной покров, восстать – и требовать мести.

«Ну, хорошо, – сказал сам себе Фесс. – Ничего страшного, ничего такого уж сногсшибательного, погост, конечно, интересный, достойный занесения в анналы некромантии, но… Будем работать. Никуда не торопясь. Хватит с меня „запредельных усилий“, после которых я сам как неживой. Зря я, что ли, в академиях обучался? И притом даже не в одной?»

Перед его мысленным взором словно оживали страницы конспектов. Так уж вышло, что нормально ему, пожалуй, не удалось поработать ни разу. Обязательно вмешивалось нечто сверхъестественное, невероятное, и приходилось бросаться в огонь, чуть ли не жертвовать собой – то есть заниматься тем, что некроманту совершенно и абсолютно противопоказано. Не будь Фесс уроженцем совсем другого мира, он бы, конечно, не уцелел. Теперь, окидывая новым взглядом свои былые приключения, когда он ещё не знал, кто он такой и какая сила забросила его в Эвиал, Кэр Лаэда отдавал себе отчёт, что он уже раз двадцать просто обязан был погибнуть. Однако, несмотря ни на что, он оставался жив. И кто знает, не были ли тут замешаны те самые маски, от слежки которых он избавился – если верить дракону, – избавился, освободившись, пусть даже и невольно, от рунного меча?..

Решено. Он будет работать так, как положено. Холодно, спокойно и без надрыва. Кроме того – Фесс оглянулся по сторонам, – вокруг много леса, и это хорошо. Не напрасно же, хочется верить, он следил за эльфийским волшебством в исполнении королевы Вечного леса. Если совсем уж припрёт, пустит в ход это чародейство… правда, ни разу не проверенное, не опробованное как следует, но всё-таки как-то становится чуточку спокойнее, когда знаешь, что можешь рассчитывать на что-то ещё, кроме одной лишь своей гонимой профессии.

С самого дна мешка некромант достал маленькую походную астролябию. Почти такую же, как и распространённые среди моряков или путешественников, но с одним дополнительным кругом, с нанесёнными на него восемнадцатью символами скрытого лунного цикла, того самого, который полагалось столь строго учитывать при составлении классических заклинаний некромантии – и без чего Фесс более или менее успешно обходился всю свою недолгую карьеру некроманта.

Прежде всего следовало по компасу выставить направление «север – юг». Затем – вставить нужный диск, соответствующий широте места. Каждая астролябия снабжалась по меньшей мере пятком дисков, соответствующих известным широтам таких ориентиров, как маяк в Кинте Дальнем, Ордосский мыс, Эбин, Аркин, Эгест… После некоторых размышлений некромант выбрал эгестский диск – ведь проекция звёздного неба на плоскость, увы, неодинакова в разных местах.

Теперь требовалось точно определить время дня. Фесс поднял астролябию над лицом, направил на солнце и до тех пор поворачивал подвижный бегунок, пока в щели визира не показалась тень. Записал обозначенную бегунком высоту. Повернул бегунок, считал показания долготы на зодиакальной шкале, соответствующие дню и высоте солнца над горизонтом. Повернул другой бегунок, короче, на передней стороне инструмента, пока тот не указал на нужную долготу. Наконец, повернул вместе короткий бегунок и рету,^[8] пока не выставил нужную высоту над горизонтом. Оставалось только считать местное солнечное время на краевой шкале интструмента.

Обычное дело, мореходы, купцы, астрологи проделывали это регулярно. Но вот затем…

Поворачивая рету, некромант знал теперь положение не видимых днём звёзд – как над горизонтом, так и за ним. Настало время составлять уравнения равновесия, с тем чтобы проекции тех звёзд, которые он мог использовать в своём заклинании, не оказались бы смещены или даже искажены другими, теми, что изначально не способствуют некромантии. Свойства этих астральных проекций были вычислены некромантами былого чисто эмпирическим путем, и Фесс не без оснований предполагал, что при этом было пролито немало крови.

Теперь всё внимание Фесса оказалось приковано к тайному лунному кругу. Астролябия учитывала фазы ночного светила, но не только.

Восемнадцать фигур на бронзовом круге. Фессу показалось, что они светятся даже сейчас, в яркий день. Зная точно время и долготу, он мог узнать соответствующий символ ночной силы. Повернул короткий бегунок – выполненный в виде орлиного когтя указатель дал ему нужную поправку для балансировки заклятья.

Некромант вздохнул. Составление таких формальных заклятий требовало долгих вычислений и представало-таки изрядно скучным делом. Но уж лучше так, чем рвать на части самоё себя, стремясь справиться с неудержимым потоком Силы…

Маленькая пергаментная книжечка быстро покрывалась вязью вычислений. Углы, хорды, дуги, сопряжения, углы падения (в магии далеко не всегда равные углам отражения), символы старых сил, давно канувших во мрак, по мере того как, вытесняемая Святой Матерью нашей, угасала вера людей в них, и так далее и тому подобное.

Прошло немало времени, и у Фесса заныла спина, прежде чем все подсчёты были окончены. Он знал точные небесные координаты звёзд, что ему помогут, и тех, что ему воспрепятствуют. Поминутно сверяясь с представленной на астролябии картой звёздного неба, Фесс принялся вычерчивать магическую фигуру – случай был не из простых, но и не экстраординарный, и потому некромант решил ограничиться девятилучевой звездой. На два луча больше, чем было в подземельях гномов, на две действующие сущности больше. К семи символам Светлой Магии он добавлял два обязательных начала некромантии – Смерть и Темноту. Тогда, в пещерах, он за недостатком времени ограничился семью лучами и… едва остался в живых. Если бы не подоспевший Север, кто знает, чем кончилась бы та схватка…

Одиннадцатилучевую звезду (не говоря уж о тринадцатилучевых) он решил оставить для более серьёзного испытания. Ведь каждый дополнительный луч – это лишний компонент в головоломном уравнении, в чём-то похожем на составление астрологического гороскопа.

Закончив рисовать свою фигуру (и ползать на животе по сырой и холодной земле, вымеряя транспортиром углы – тем самым тяжеленным бронзовым устройством со множеством дополнительных шкал, линеек, поворотных угольников и тому подобного добра, которого ему так не хватало в подземельях Пика Судеб), Фесс отправился осматривать окрестности – многие магические компоненты можно было раздобыть прямо здесь. По отдельности они – ничто, но, сведённые воедино в нужное время и в нужном месте…

Ходил он довольно долго, так что солнце уже начало клониться к горизонту. Некромант устал, исцарапался и вымок в густом ольховнике, однако добыча того стоила.

Пучок донельзя густо разросшихся веток (в народе такие прозывались «ведьмиными мётлами» – там, где бытовало верование, что ведьмы обладают способностью летать, пользуясь сим незамысловатым предметом домашнего обихода), розовый древесный гриб, корень головомора, засохшие стебли болотного морочника, ещё кое-что того же сорта – созданное самой природой и наделённое свойством улавливать и направлять магические потоки. Из сумки некроманта появилось и то, что именовалось «невозобновимым ресурсом», – крошечный рогатый черепок какого-то зверя, явно не из обычных для Эгеста или Эбина, бронзовый девятигранник, весь покрытый рунами, несколько пучков сухих трав, совсем редких, которые не бросали, как всё остальное, а тщательно припрятывали до следующего раза.

Аккуратно разложив всё своё хозяйство, некромант с удовлетворением огляделся. То, чем он занимался сейчас, совершенно не походило на безумные магические схватки, как, например, в Арвесте или же, совсем недавно, в Кривом Ручье. Кропотливая, требующая не столько истинного таланта, сколько аккуратности и внимательности работа. Какая-нибудь златошвейка, ухитряющаяся прогнать иглу сквозь крошечную бисеринку, наверное, справилась бы гораздо лучше. Другое дело, что вся эта геометрия, тщательные измерения и прочее годились только для того, чтобы открыть ворота Силе. Справляться с последствиями этого освобождения предстояло самому некроманту.