– Н-да-а, дела, – протянул Торин. – Надо ж так! Нижнюю челюсть…

– Вот то-то, что нижнюю челюсть, – мрачно произнёс Рогволд. – Откуда такой обычай! Ну ладно, харадримы сдирают кожу с трупов наиболее мужественных врагов, набивают её соломой и выставляют на всеобщее обозрение, но чтобы так… Слышал я, впрочем, что есть такой народ, далеко на востоке, за Рунным морем, в месяце пути от Дэйла. Но откуда они взялись здесь?! Ничего не понимаю!

В Хэмсале постоялый двор оказался не в пример просторнее асторского, и народу в нём было меньше. Без всяких препон путешественники взяли комнату, и Фолко с наслаждением повалился на широкую кровать. Всё закружилось перед глазами смертельно уставшего хоббита, и одежду с него стаскивать пришлось уже Торину. Фолко крепко заснул, не дождавшись ужина.

…У него были крылья – огромные, сильные; он парил высоко над землёй. Под ним расстилались незнакомые равнины, виднелись какие-то горы, какие – он не знал. Пространства под ним скрывал вечерний сумрак, длинные ночные тени тянулись с запада на восток, заснеженные вершины далёких пиков были окрашены в нежно-розовый цвет, озарённые последними закатными лучами. Ему вдруг захотелось умчаться прочь от кровавого закатного зарева; он сделал лёгкое движение могучими крыльями и устремился на восток. Он почему-то твёрдо знал, что должен быть сейчас там, и подчинялся внятному, хоть и неизвестно откуда пришедшему зову. С лёгкой отстранённостью он подумал, что сейчас должны показаться Туманные горы, – так и случилось. Промелькнула и исчезла исполинская горная цепь, протянувшаяся через всё Средиземье; он увидел под собой извивы Андуина, Великой реки, а чуть поодаль темнели бескрайние просторы Зелёных Лесов, бывшего Чернолесья. Его путь лежал ещё дальше – на восход.

Под ним протянулся бесконечный лесной ковёр, без малейших просветов и прогалин. Внезапно он почувствовал, что должен свернуть вправо – и сделал так, и увидел под собой неожиданно пустое место. Леса исчезли, посреди призрачно-белого, мерно колышущегося туманного моря возвышался огромный голый холм, его подножие скрывала мгла. На вершине бесформенной грудой громоздились какие-то обломки. Приглядевшись, Фолк понял, что это развалины какого-то громадного здания. И посреди этих руин, там, где камни образовывали подобие давно обвалившейся башни, он заметил живой огонь.

«Внизу бушует ветер, – вдруг всплыло в его голове, – почему же пламя такое ровное?»

Он понял, что это очень важно, важно, как ничто другое, но почему? Мысль вспыхнула и погасла, и он уже спускался к тёмным коричневым руинам. Описав широкий круг, Фолко оказался на земле. На ней ни травинки, – снова понял он, хотя не смотрел себе под ноги. Он осторожно двинулся туда, где, как он твёрдо знал, должен гореть не колеблемый ветром огонь.

Обогнув остатки древней стены, Фолко внезапно замер. Спиной к нему у костра под уцелевшей стеной стоял человек. Стоял, крепко и уверенно расставив ноги; его голова была склонена, он смотрел на свои руки, что-то делавшие у него перед грудью. Рядом смирно стоял чёрный конь.

В этом человеке чувствовалась исполинская, древняя сила, такая же древняя, как окружавшие их развалины, – и Фолко сразу же вспомнились Могильники. Он не знал, откуда пришла эта уверенность, но знал, что это именно так.

Что-то заставило Фолко оглянуться, и он увидел смутное движение в тумане. Вскоре из мглы выступили две тёмные фигуры – массивная, коренастая и небольшая, стройная, хоть и не очень уступавшая первой в росте. Вторая фигура сжимала в руках серебристый лук.

– Стреляй! Стреляй же! – раздался громовой голос, шедший, казалось, сразу со всех сторон и одновременно ниоткуда, и он увидел, что фигура с луком вскинула своё оружие…

Фолко пришёл в себя от ударившего в лицо яркого солнечного луча. Ставни были распахнуты, чуть потрескивая, горел камин, а за столом у окна сидели Рогволд и гном. Ловчий правил свой меч, гном полировал топор. Было невыразимо приятно нежиться так под тёплым одеялом, давая отдых натрудившемуся телу. Хоббит прикрыл глаза. Ловчий и гном не заметили его пробуждения и продолжали неторопливую беседу.

– И всё же скажи, Торин, – говорил Рогволд. – Как случилось, что ты идёшь вместе с хоббитом? Странная вы всё же пара. Я удивился этому ещё в Пригорье – чудно, думаю, драку затеял хоббит, а защищает его гном.

– Да уж вышло так, – отвечал Торин. – Приглянулся он мне. Не такой, как все его родичи. Тем главное пузо набить, а он – нет. Ему многое нужно и многое дано – я так чувствую. И он не трус – вспомни, как он в призраков стрелял, пока мы с тобой глаза протирали да соображали, что к чему. Да и вообще, мы, гномы, – народ привязчивый. У нас если уж друг, то до самой смерти. Поэтому у нас так мало друзей.

– Да-а-а, – протянул Рогволд, и снова наступила тишина.

Фолко решил, что пришла пора просыпаться. Он сел, потянулся, зевнул. Гном и человек повернулись к нему.

– Силён же ты спать, друг хоббит! – весело сказал Торин.

– Диковинный сон мне сегодня снился, – задумчиво сказал Фолко.

Приводя себя в порядок и умываясь, он рассказал друзьям, что помнил из своего удивительного ночного видения. Его слушали молча, не прерывая.

– Привидится же такое! – Фолко попытался обратить всё увиденное в шутку, однако Торин и Рогволд остались очень серьёзны.

– Погоди смеяться над своими снами, Фолко. – На затылок хоббита легла широкая бугристая ладонь сотника. – Бывает, что в них является наше будущее. Судьба любит играть с нами, показывая иногда отдельные картинки ещё не случившихся событий, и мудрый может выбрать правильную дорогу или же остеречься от опрометчивых поступков. Холм, говоришь. Лысый холм в Зелёных лесах? А не тот ли это знаменитый холм, на котором стояла какая-то крепость Врага? Мне доводилось слышать подобные сказки.

Торин вопросительно глянул на хоббита.

– Если верить Красной Книге, в тех краях действительно должен где-то быть замок Дол-Гулдур, точнее, то, что от него осталось, – припомнил Фолко.

– А что это был за замок? – спросил Рогволд.

– Обитель назгулов, самых страшных слуг Врага, орки оттуда напали на Лориэн. Знаешь, что это такое?

– Слышал, что так называлась страна эльфов неподалёку от Туманных гор, а так ничего толком тоже не знаю, – отвечал ловчий.

– Орки трижды штурмовали Золотой лес, но эльфы отбились. А потом сами пошли вперёд, переправились через Андуин и дали бой! Вражьи прислужники были разбиты, и сама Владычица Галадриэль обрушила в прах стены того замка. Так говорит Красная Книга.

– Заладили – Дол-Гулдур, замок, Враг! – буркнул гном. – Мало ли что привидится! Сны, конечно, бывает что и сбываются, и отмахиваться от них нельзя, но тут всё слишком неопределённо.

– Ну что ж, поживём – увидим, – вздохнул Рогволд. – Давайте-ка в дорогу, друзья. У меня этот бой под Пригорьем из головы не идёт. Как они осмелели? Собирают полтысячи копий посреди королевства, ничего не боясь и даже особенно не прячась! – Он озабоченно покачал головой. – Худые времена настают, чует моё сердце.

– А что, нельзя было поднять на ноги всю округу? – вдруг спросил Торин. – В одном Пригорье тысячи две бойцов наберётся! А окрестные деревни! Да вы их просто задавили бы, ни один бы не ушёл.

– Что ты, что ты! – отмахнулся Рогволд. – Подумай сам, куда этим селянам в бой идти?! Это ж для них верная смерть, там же никто меча держать не умеет. На это дело дружина есть, она и должна воевать. Она – воевать, а пахари – пахать, кузнецы – ковать, и ткачи – ткать. Каждый должен своё дело как следует делать, а в чужие не вмешиваться. Так есть, так было и так будет. Нет, людей уже не переделаешь.

– Ну, тебе виднее, – не стал спорить гном. – Только у нас бы, ежели кто такой вот завёлся и разбой стал бы чинить, все бы работу побросали да навалились всем миром, пока врага бы не прикончили.

– Наверное, поэтому вы, гномы, и не создали Соединённое королевство, – усмехнулся Рогволд. – Не обижайся, конечно, но каждому всё-таки своё.

– Чего ж обижаться, – проворчал гном. – Королевства мы и впрямь со времён Дьюрина сколотить не можем.

– Ну так в дорогу? – поднялся Рогволд. – Ты готов, Фолко? Карлика своего покормили?

– Кормил я его, кормил, – отмахнулся гном, вставая. – Лопает, прорва, куда только лезет!

Они ехали почти весь день; наконец тракт нырнул вниз, в очередную долину между цепями холмов, протянувшихся с юго-запада на северо-восток. Дорога пересекала котловину в широком её месте, справа и слева, в отдалении, гряды вновь сближались. Плоское дно долины покрывали поля и сады, чуть дальше влево виднелись ещё одна деревня и луга вокруг неё, а ещё за ней – новые поля, новые сады. Повсюду стояли многочисленные сараи и сарайчики, долину в разных направлениях пересекали десятки дорожек и тропинок. Предвкушая отдых и славный обед, друзья пришпорили коней.

Однако деревня встретила их неожиданной пустотой. Ворота многих домов и постоялого двора были распахнуты настежь, но людей видно не было, лишь дворовые псы, верно исполняя свой долг, встретили приехавших дружным лаем.

– Куда они все провалились? – недоумённо пробормотал Рогволд, когда они подъехали к широким дверям трактира.

Внутри просторного зала было пусто, столы повалены, стулья опрокинуты, под ногами хрустели черепки разбитой посуды. На стойке сидел здоровенный котище, неторопливо пирующий подле расколотой крынки со сметаной.

– Похоже, все куда-то сбежали, – пожал плечами гном.

– Но куда? И почему? Нет, тут что-то неладное. Давайте ещё по улице пройдёмся, может, кто и остался.

Ведя коней в поводу, друзья запетляли по деревенским улочкам. Всюду их встречала одна и та же картина – всё настежь и всё пусто. Они не заметили, как оказались на околице. За огородами тянулась неширокая полоса садов, дальше снова должны были начаться поля. Путники остановились в нерешительности, и тут порыв ветра донёс до них какие-то ожесточённые, гневные крики. Они раздавались как раз за садами.

– Туда! Скорее! – крикнул ловчий и вскочил в седло.

Гном и хоббит поспешили последовать его примеру.

Продравшись по узкой тропе сквозь яблоневые сады, они очутились на длинном, узком поле. На нём-то и отыскались «пропавшие» жители деревни.

Там шла драка, отчаянная и беспорядочная. Невозможно было понять, кто на какой стороне, – всё смешалось в общей свалке. Вздымалась пыль, трещала одежда, в воздухе мелькали колья.

Масла в огонь подливали женщины: сперва истошным визгом, а потом две их довольно большие группы, осыпавшие до этого друг друга проклятиями и ругательствами, перешли от слов к делу и вцепились друг другу в волосы.

– Клянусь бородой Дьюрина… – оторопело пробормотал гном.

Он изумлённо смотрел на Рогволда, но и лицо старого сотника выражало лишь безмерное удивление. И тогда Торин больше мешкать не стал. В десяти шагах от них на землю рухнул молодой парень с раскроенной ударом лопаты головой; это и вывело друзей из полного оцепенения. Торин взревел, точно тридцать три медведя сразу, он выхватил свой топор и устремился в самую гущу, щедро раздавая тычки и пинки, от которых сцепившиеся драчуны разлетались в разные стороны. Рукоятью топора гном вышибал из рук дерущихся колья; самым неугомонным добавлял ещё и слегка по ребрам. Он шёл сквозь воющую, рычащую толпу, словно нож сквозь масло, оставляя за собой настоящую просеку; его огромные кулачищи так и мелькали. Появление гнома ознаменовалось было новым взрывом негодования, но за Торином в просвет между людьми бросился Рогволд с обнажённым мечом, а потом и Фолко. Внутри у хоббита всё заледенело от страха, сердце билось где-то в пятках, но лук был у него в руках, и когда какой-то могучий бородач с воплем занёс было над гномом увесистую дубину, Фолко аккуратно всадил стрелу точно в дерево у него между кистями. Бородач ошалело уставился на вонзившуюся стрелу, и в тот же миг Торин обезоружил его.

Драка ещё шла, но быстро затихала. Уже многие с криками «Братцы, да что ж это мы!» принялись помогать гному и Рогволду растаскивать дерущихся. И постепенно всё стихло. Люди стояли потные, тяжело дыша; почти всё были в равной мере попятнаны – у одного разбит нос, у другого – заплыл глаз, третий охал, держась за бок, четвёртый зажимал рассечённый лоб. Лежали на поле и четверо тяжелораненых – один молодой парень и трое крепких мужиков – их отделали кольями. Прекратившие потасовку женщины бросились к раненым, кто-то побежал в деревню за водой и холстиной. Теперь стало видно, что дравшиеся разделились на две примерно равные группы, одна из которых отошла подальше, другая же, напротив, подалась ближе к тракту. В середине поля, на небольшой, едва заметной меже, остались стоять только трое путешественников да два здоровенных мужика – один тот самый бородач, в дубину которого так удачно вонзилась стрела Фолко, широкоплечий, круглолицый, чем-то похожий на Торина своей коренастой фигурой, и второй – без бороды, зато с длинными, спускавшимися до груди усищами. Второй был много выше гнома. Эти двое с неприязнью глядели друг на друга, ожесточённо сопя и утирая пот. Бородач поминутно сплёвывал кровь из разбитой губы, усатый не отрывал от носа оторванный кусок рубахи.

– Что тут у вас происходит? – спросил Рогволд, удивлённо глядя на них.

– А ты кто такой? – неприветливо осведомился бородач. – Шериф или дружинник?

– Я Рогволд, сын Мстара, пятисотник арнорской дружины! – резко ответил ловчий, благоразумно пропуская слово «бывший».

Оба мужика раскрыли рты и изумлённо уставились на него. Однако провести их было не так-то просто.

– Вот что… уважаемый. Ты иди своей дорогой. Мы тут и без тебя разберёмся, – процедил бородач и повернулся к стоявшим ближе к тракту людям, сделав им какой-то знак.

Толпа заволновалась и придвинулась; Рогволд опустил ладонь на рукоять меча, а Фолко как бы между прочим наложил стрелу на тетиву и зажал в зубах запасную.

– Верно, без тебя управимся, – поддержал бородача его недавний противник, в свою очередь делая знак своим.

Трое путешественников оказались между двух огней; с обеих сторон подступали мрачные, распалённые дракой люди, в эти мгновения селяне забыли о собственных распрях. Однако трое друзей всё же были не одиноки. Из обеих групп на межу вышло несколько человек, в основном крепкие, кряжистые мужики постарше. Теперь враждующие лагеря разделяло уже не только трое друзей, однако бородач слева и усатый справа – похоже, они и были заводилами – не торопились увести своих.

– Эй, вы, там, на меже! – глумливо крикнул усатый. – Убирайтесь, пока вас не растоптали! Мы должны отплатить за обиды этим вонючкам, и мы отплатим! А тот, кто осмелится помешать нам, тому мы намнём бока! Поняли? А вы, Граст, Хрунт, Вирдир и Исунг, вы подлые трусы, опозорившие родную деревню!

– Суттунг, хватит мутить народ! – крикнул один из вышедших к Рогволду селян; он был высок, широкоплеч, лицо обрамляла полуседая борода, серебро виднелось и на висках, но глаза были ясны, а руки, казалось, могли запросто гнуть подковы. – Мало тебе Эла и Траста? Или вы с Бородатым Эйриком добиваетесь того, чтобы мы каждую ночь пускали друг другу красных петухов?! – Лицо говорившего побагровело, огромные кулачищи сжались. – Нет! Хватит! Скажем спасибо почтенному Рогволду и его спутникам, с наших глаз сошёл туман. Так что ничего мы не опозорили. Это говорю я, Исунг, сын Ангара!

– Верно! – подхватил другой.

Ростом он был пониже Исунга, но ещё шире в плечах. Его левую щёку рассекал свежий рубец, из раны сочилась кровь. Он говорил отрывисто, зло, рубя ладонью воздух.

– Чего ради мы ломаем друг другу рёбра, а?! Гляньте, – и он ткнул себе в щёку, – это мне досталось на память от Хелдина, вон он стоит, с которым мы на соседних полях уже лет пятнадцать рядом работаем! Эй, Хелдин! Можешь толком сказать, из-за чего мы с тобой сцепились, а? Молчишь… Ну то-то!