Аратарн вскочил первым, Лидаэль только начала подниматься, но в этот миг дверь «Золотого голубя» распахнулась, и на порог ступил Горджелин Равнодушный, Снежный Маг, собственной персоной.

Сперва могло показаться, что, как и Лидаэль с Аратарном, он не изменился.

Всё те же белые волосы, тонкогубый надменный рот, острый подбородок, идеально прямой нос. Глаза, что будто бы могли менять свой цвет.

Однако на плечах мага – не роскошный соболиный плащ, а нечто тёмное и грубое. И вся одежда его говорила не о богатстве, не о роскоши – но о том, что предстоит долгая и трудная дорога. Высокие сапоги со шнуровкой, просторные порты, широкий гномий пояс с пристёгнутыми сумками, куртка из грубой, но прочной кожи.

Щёголь, некогда представший перед Эльтарой и Старым Хрофтом в Снежном Замке, исчез бесследно.

Под глазами Горджелина лежали синеватые тени. Стали куда заметнее вздувшиеся жилы на висках и ладонях; нет, не даром прошли все эти годы, не пронеслись они над чародеем, совершенно его не задевая, как было прежде…

– Дочь. Аратарн. – Он коротко кивнул, так, словно они расстались только вчера. – Всё сходится. Нет, всё уже сошлось.

Он выдохнул так, словно сбросил наконец с плеч давящий, сделавшийся почти неподъёмным груз. Тяжело опустился на лавку рядом с чародейкой.

– Я знаю, почему ты здесь, Аратарн. И почему ты здесь, Лидаэль. Что ж, не буду терять время – мы можем спасти маму, дочь. Мы можем помочь и тебе, Аратарн, если ты поможешь нам.

– Я… моя мать…

– Крепко спит и хворь её спит ещё крепче, – поднял руку Горджелин. – Я знаю. Мы сможем помочь, я и Лидаэль.

– Я уже нашел целителя!

– Ты думаешь, местный волшебник потягается со мной, сыном Истинных Магов? – Бровь Горджелина дрогнула, как бы в насмешливом удивлении. – С твоей матерью ничего не случится, Аратарн. Но нам без твоей помощи не выручить нашу.

Лидаэль беспомощно глядела то на отца, то на Аратарна. Тот сидел, набычившись, упрямо и хмуро нагнув голову.

– Слово Истинного Мага, хоть и не прошедшего посвящений. Я помогу тебе во всём.

– Я… прошу… – тихонько проговорила Лидаэль, кладя ладошку на локоть Аратарна. Взглянула на отца в упор, в глазах медленно разгорался гнев. – Я поверю тебе. В последний раз. Но если ты обманываешь меня или его…

Снежный Маг опустил взгляд, тяжело вздохнул.

– Многое мог бы тут сказать, – промолвил он глухо. – Очень много и очень красиво, поверь. Но – не буду. Скажу лишь, что мне удалось – я надеюсь! – разрешить загадку Эльфрана. Много лет на это ушло, не один десяток. Как говорится, три пары сапог железных истоптал, три посоха железных изломал, три хлеба железных изгрыз. Есть одно место, в Южном Хьёрварде…

– Я знала, я знала! – аж подскочила Лидаэль. – Я догадывалась! Место, нужно найти место!

Снежный Маг кивнул, взгляд его оставался тяжёл.

– Будь оно всё так просто, дочь, Проклятие Эльфрана было б уже давно снято. Эльфы хорошие мореходы, снарядили бы экспедицию, отыскали б «алтарь» или что-то ещё, да и сровняли бы с землёй. Провели б очистительные обряды, рассеяли, разъяли чары и Проклятие бы сгинуло.

– Но они этого не сделали, – кивнула Лидаэль.

– Не сделали, отгородились от мира, неся бремя в одиночку. Хотя и напридумывали себе гордых гербов и всяких «Великих Домов». Когда я задал им эти вопросы, ответить не смог никто, даже сам король Эльфрана. А я вопрошал с пристрастием, о да, с немалым!

– Надеюсь, отец, при этом…

– Ни один король при этом не пострадал, – усмехнулся Снежный Маг. – Они не знают, дочь. Они просто не знают. Забыли от нестерпимых стыда и ужаса – или же вовсе не знали. Для них Проклятие Эльфрана – нечто вечное и неизменное, как солнечный восход.

Лидаэль презрительно фыркнула.

– Тоже мне, великие Перворождённые! Перворождённые трусы, если хотите знать!..

– Неважно, – Горджелин отмахнулся. – Трусы или не трусы, но единственное, что я понял там – есть нечто, кроме самого кенотафа, скрывающего в себе сердце Проклятия. Нечто, делающее просто разрушение его бессмысленным. Но даже мне не удалось понять, что это, в точности. Зато я понял, что потребуется кровь Эльфрана – твоя кровь, дочь, – чтобы заставить смерть говорить.

– А я? Я зачем?

– Ты, Аратарн, есть огонь и сила. Губитель, твой отец, носил в себе великую мощь, такую, что Молодым Богам пришлось сотворить его прямую противоположность, Возрождающую. Я… – Горджелин утёр пот и угрюмо прикусил губу. – Я… очень долго ставил опыты и вычислял. Отбрасывал вариант за вариантом. Строил магические модели, как такое проклятие могло бы действовать и какая потребуется мощь, чтобы его разрушить. Без твоего пламени, Аратарн, нам не справиться.

Сын Губителя – тоже угрюмо – кивнул.

– Великий маг. Но почему бы тогда тебе сперва не помочь мне с излечением матери? Это несложно. Путь вверх по Эгеру займёт не так много времени. А потом я, клянусь силой отца, помогу тебе во всех начинаниях.

Горджелин Равнодушный замер. Лидаэли показалось – даже растерялся. Меж бровей легла недоумённая складка, брови чуть поднялись.

– Помочь тебе? А ты поклянёшься помочь мне потом?

– Что, это так удивительно, достопочтенный? Ну да. Моё дело ничтожно по сравнению с твоим; нам не надо искать никаких кенотафов и не надо снимать никаких проклятий в несколько тысяч лет давностью. Всего-то излечить одну старую женщину, дать ей пожить ещё хоть сколько-то.

– Но ты же поклянёшься? – Лидаэль вновь схватила его за локоть.

– Поклянусь и с радостью помогу. Отправлюсь в путь с лёгкой душой. Это так трудно понять, почтенный маг?

Горджелин потряс головой, словно пытаясь сбросить наваждение. И вдруг сказал, глядя Аратарну прямо в глаза:

– Да. Ты прав. Я действительно… не привык к подобному. Но в таком случае давай не будем мешкать. Старика Фейферса с собой не бери. Я сам отправлюсь к нему, заплачу сколько-то… за беспокойство. И завтра же – в путь.

Нет нужды описывать их путь вверх по Эгеру, великой реке Северного Хьёрварда. Движутся на север многовесельные речные ладьи, припряжные быки тянут порой целые плоты к Рыцарскому Рубежу – Орден Звезды живёт себе, поживает и, как говорится, ещё простудится на ваших похоронах.

Трое магов странствовали налегке – ни к чему тащить с собой сейчас всё, заготовленное Горджелином для долгого и опасного путешествия на юг.

Снежный Маг, кажется, до сих пор не понял, как же это вышло, что он кому-то помогает просто так, авансом, под одно лишь обещание.

Лидаэль с Аратарном говорили, говорили и говорили.

– А когда пираты полезли на абордаж, я их лозой, лозой!..

– Ого! – уважительно прищёлкивал языком сын Губителя. – Вырастила на старых досках? Прямо на палубе? Сильно!..

– Ага. Вырастила, – краснела Лидаэль. Скупая похвала Аратарна значила куда больше, чем цветистые комплименты галенских чародеев.

– И что же? В воду побросала?

– В воду? – пугалась девушка. – Не, зачем? Они ж плавать не умеют. Просто связала. Их потом обезоружили и отпустили.

– Отпустили?

– Ну да. Я ж караван защищала. Моего слова и слушались…

Горджелин молчал, косился на дочь, хмыкал, вскидывал бровь, но в разговоры почти не вступал.

…До хутора они добрались без особых приключений – ну, выскочил разве что на них какой-то чудом уцелевший кособрюх, древний, весь покрытый мхом, почти беззубый; видать, привлёк запах магии, как предположил Горджелин, – так и его убивать не стали.

– Такие теперь великая редкость. Эх, эх, надо бы забрать в Снежный Замок, в зверинец… – бормотал Равнодушный, тщательно отмечая на карте логово зверя, куда они его без труда и загнали.

На хуторе при их появлении поднялась, само собой, ужасная суматоха. Аратарн лишь отмахнулся – дескать, бояться вам нечего.

За Саатой и впрямь смотрели хорошо. Ничто в её горенке не говорило, что здесь – лежачая больная. Вкусно пахло травами, пол тщательно выметен, и сама Саата лежала чистая, умытая и прибранная.

– Мама!..

Аратарн поспешно коснулся её виска – нет, всё в порядке, как оставлял, так всё и есть. Фух…

– А теперь позволь уж мне, – решительно оттеснил его Горджелин.

Маг закрыл глаза, ладонь его медленно двинулась над лицом спящей – вниз, не касаясь тела.

– Он сумеет, – шепнула Лидаэль на ухо Аратарну.

– Вижу, – одними губами ответил тот.

И в самом деле, Снежный Маг творил сейчас поистине волшебную волшбу. «Волшебную» – то есть глубокую, тайную, совершенно Аратарну непонятную. И сила, что ощущал сын Губителя, тоже была особой, невиданной – ну, как будто ты только и способен, что взбаламутить воду в бадейке, а другой безо всякого труда заставляет её танцевать.

– Тварь… – прошипел вдруг Горджелин, лицо напряглось, резко пролегли морщины, разом прибавляя годов. – Что ж это за бестия? И откуда только взялась?..

Простёртая над грудью мирно спящей Сааты рука мага дрогнула, он тяжело дышал. Лидаэль осторожно стёрла пот у него со лба. Стёрла – и удивилась собственному порыву. Не она ли во времена óна выбежала из врат Снежного Замка, поклявшись ненавидеть этого человека (впрочем, человека ли?) всю оставшуюся жизнь?..

«Но ведь и ты – не человек… – мягко шепнул неслышимый другими голос. – Наполовину – эльф, наполовину… кто?»

…Тварь Горджелин наружу не вытаскивал, сказал – невозможно. Призрачная бестия, дух болезней и немощей, когда-то, очень-очень давно, бывшая… кем-то куда более могущественным.

Правда, мрачнел Снежный Маг при этом всё больше и больше.

Тихая, уютная горница всё больше наполнялась тьмой, да не уютной ночной, когда отдыхаешь и к тебе приходит мягкий сон, – но ледяной, колючей, злобной. Замигали, заколебались, задрожали язычки пламени в масляных лампах; по углам сгустился непроглядный мрак. Лидаэль сжала кулачки – что-то копилось здесь, стягивалось, сползалось, сочилось сквозь незримые щели; Аратарн подобрался тоже, развернулся, напряжённо глядя в дальний угол, где тьма разлеглась невиданным чудищем.

– Дочь! Звезду! Ты – сжечь!

Снежный Маг выкрикнул эти четыре слова, не оборачиваясь, но его прекрасно поняли: Лидаэль широко размахнулась, закружилась, будто в танце, тонкие пальцы оставляли за собой росчерки зеленоватого прозрачного пламени; огненные линии ложились на пол, точно живые, сами сплетались в сложную магическую фигуру.

Аратарн, напротив, ссутулился, широко расставил ноги, поднял сжатые кулаки – словно перед рукопашной. От правого локтя его прокатилась к запястью и пальцам одинокая алая искорка, за ней другая, третья…

– Ап! – выкрикнул Равнодушный; правда, страсть в его голосе не оставила от прозвища и камня на камне.

Руки его взметнулись, тело Сааты содрогнулось, над ним, словно рыба на нересте, вскинулось что-то иссиня-чёрное, продолговатое, извивающееся; мокро шлёпнулось на пол, во все стороны полетели тёмные брызги, они натыкались на незримые стены, сотворённые звездой Лидаэли, испарялись со злым шипением.

– Бей! – рявкнул Горджелин, но Аратарн его опередил.

Он ударил, словно и впрямь в кулачном бою. Рука его по самый локоть оделась мрачным багровым пламенем, грянула прямо в бьющуюся тьму, дробя её на мелкие ошмётки, тотчас же вспыхнувшие. Аратарн дёрнулся, словно его самого обожгло или укусило, однако огненная его длань буквально вбилась в самый центр магической фигуры, огонь волнами тёк с его плоти, пожирая остатки тёмной твари.

Саата вздрогнула ещё раз и зашевелилась, слегка застонала.

– Уф, всё, – выдохнул Снежный Маг. Лицо его блестело от пота. – Не могу поверить… откуда такая бестия?.. Или это случайно всё?..

И Лидаэль, и Аратарн тоже тяжело дышали – совершенно несоразмерно, казалось бы, потраченным усилиям.

– Древняя тварь… но усохшая… – пробормотал сын Губителя. – Я почувствовал, пока горела…

Горджелин устало кивнул.

– Ты бы с ней один не справился, – сказал без обиняков. – Вырвалась бы, и тогда…

– Вырвалась бы, – согласился парень. – В долгу я перед тобой, почтенный.

Маг усмехнулся со странным выражением, словно удивляясь сам себе.

– Вот в прежние времена я б тебя в дело бы запряг, долг бы заставил отрабатывать. Выгоду б свою искал… – Он потряс головой, брезгливо хмыкнул. – Но – про то говорить нечего. С матерью твоей теперь всё хорошо будет. Ты спросишь, откуда тварь эта взялась? Верно, я и сам себя спрашиваю. Вот боюсь, приятель, что твои лекарские ухватки-прихватки тут сказались.

– Это как? – оторопел Аратарн.

– Да вот так. Ты ж мать лечил? Лечил. Сколько ей по людскому счёту лет? Древней старухой должна быть, сгорбленной да беззубой. А я что вижу? Ну да, не молодушка. Но уж никак и не карга, век свой отжившая. Признавайся, лечил ведь её?

– Лечил, – сознался парень. – Как мог, так и лечил. Поддерживал. Защищал.

– Вот и приползло это нечто. Голодное, пустое, злое. Обереги ты сильные ставил, хвалю. Потому только и дотянула мать твоя, не выжрали её изнутри. Но оберег оберегом, а все пути-дорожки перекрыть у тебя не получилось. Это как частокол, знаешь, – крупного зверя удержит, а змея или крыса пролезут.

– Спасибо тебе, почтенный, – Аратарн поклонился. – Долг свой понимаю. Досмотрю вот, чтобы с матерью всё хорошо было б, – и весь твой.

– Весь мой, хм… Ладно, помогу и ещё раз. Условно говоря, частокол твой обновим и сети-капканы развесим-расставим, чтобы никакая бы тварь уже не проползла.

…Лидаэль молча наблюдала за отцом. Да, изменился, очень. Пропал тот холодный щёголь, сгинул без следа. Постарел. А главное…

Но тут Горджелин заговорил о том, что им надо всем троим сделать с «частоколом, сетями и капканами», и Лидаэль вся обратилась в слух.

Хутор они покинули только на четвёртый день. «Делать, так уж делать», – повторял Горджелин, и не успокоился, пока Саату и впрямь не окружила настоящая магическая стена, но скрытая, спрятанная от взоров – и людских, и нелюдских.

– Всё с ней хорошо будет, с матерью твоей, – успокаивал Аратарна Снежный Маг. – Не вдруг после такого глаза-то откроешь. Спать ей надо, силы набирать. Но ты сам судить можешь – гляди, гляди в оба!

Аратарн глядел. И точно, в матери больше не ощущалось этой злой и пустой черноты, она дремала, покойно и бестревожно.

– Идём, Аратарн, идём. Всё время, что могли, мы тут уже потратили. Волчьи времена подступают, быстрее колёса закрутились, быстрее, чем я ожидал…

– Что закрутилось? Какие колёса? Не темни, почтенный!

Горджелин с досадой покосился на недальние острые гребни гор – там, за ними лежал Эльфран, прекрасный, пугающий и загадочный.

– Когда тварь эту жгли – далеко эхо раскатилось. Раскатилось да обратно вернулось. Принесло… всякое-разное.

– Откуда принесло? – Лидаэль застыла у борта плоскодонной баржи, на которой они спускались по Эгеру обратно в Гален. – Из Южного Хьёрварда?

– Из-за неба, – сварливо отрезал Равнодушный. – Неужто не понятно? Стал бы я из-за чего-то здешнего шум поднимать!

– А что за небом? – не унималась Лидаэль.

– Да если б знать! – Горджелина явно раздражало собственное незнание. – Во-первых, из такой дали отзвуки никогда не доносились. Во-вторых, и отзвук-то пришёл странный, словно… – он прищёлкнул пальцами, – словно от ледяной стены.

– Откуда там ледяные стены? – недоумевала его дочь.

– Нет в Межреальности никаких стен, – отрезал маг. – Ни ледяных, никаких.

– Тогда от чего же отражалось?

– Тьфу на тебя, – разозлился Горджелин. – Ну что за неразумная девица! В том-то и дело, что ничего отражаться не должно было – однако отразилось. Теперь ясно? Что-то возникло там, за небом, чего никак там быть не должно – это понятно?

– Понятно, понятно, – буркнула «неразумная девица». – Но какое это имеет отношение к нам? К Проклятию Эльфрана?

– Никакого, – признался Снежный Маг. – Пока, во всяком случае, никакого. Но я уже привык, дочь, не доверять подобным случайностям. Ни разу ещё не выходило так, что они оказывались и в самом деле случайны.

– Чего зря ветер сетью ловить, – проворчал молчавший до того Аратарн. – Как отыщем то, что должны отыскать, так и поймём – случайно, не случайно…

Ему никто не ответил. Лидаэль обиженно дёрнула плечиком – тоже мне, какая она «неразумная девица», если прожила уже полный срок обычной человеческой жизни, внешне, правда, оставаясь и впрямь «девицей»?

Снежный Маг тоже промолчал. Смотрел то в серое небо, то на серую воду, прищуривал то правый глаз, то левый; а потом заявил, что в Галене им придётся немного задержаться, пока он, Горджелин, не достанет всё потребное «в связи с открывшимися новыми обстоятельствами».

И действительно, по прибытии в город Равнодушный куда-то исчез, оставив дочь с Аратарном дожидаться его возвращения.

Странные это были дни; бывает, всё время бежишь, бежишь со всех ног – и вдруг оказывается, что можно никуда не спешить, выдохнуть, остановиться, осмотреться.

…И увидеть вокруг себя город, широкую медленную реку, что словно дышит, катя серо-стальные воды к недальнему океану. Услышать прибой у гранитных набережных, крики морских скитальцев-альбатросов; вдохнуть солёный запах моря, смолы, корабельных снастей. Застыть на самом краю Приключения, опасностей, дальнего странствия – и вглядываться в лицо того или той, что рядом, безмолвно вопрошая себя: «И где ж были мои глаза?!»

Аратарн и Лидаэль бродили по галенским улочкам, подолгу замирали на могучих волноломах, далеко протянувшихся в суровый северный океан.

Даже сейчас, уже поздней весной, море оставалось грозно-серым, неприветливым, словно предупреждая неосторожных – берегись, нрав мой переменчив, и даже огромные карраки, если что, не избегнут моего гнева.

– Но ты так и не отыскал отца?

– Нет, – вздохнул Аратарн.

Волна ударила в камни мола, взметнулась пеленой брызг. Сын Губителя стёр с лица мелкую водяную пыль.

– Хотя искал повсюду. От горизонта до горизонта, и даже ещё дальше.