Глава 3. Клара Хюммель, Сфайрат, Скьёльд, Гелерра; Матфей и Царица Ночи

Клара Хюммель застыла, сжимая Иммельсторн, Деревянный Меч. Рукоять клинка ещё тепла – потому что прежняя его хозяйка, золотоволосая эльфийка в мокром от крови зелёно-серебристом одеянии, застыла бездыханной, и никакие снадобья, эликсиры или даже заклинания помочь уже не могли.

Реальность плыла вокруг чародейки, она не понимала откуда, из какого видения или из какого мира свалилась на неё эта эльфка-воительница, с какими «серебряными латами» («Silfur herklæði») она сражалась и причём тут гном («Dverg») с оружием, что мечет огонь; что всё это значит?..

Туманные занавесы опустились вновь, исчезли ряды воинов в серебристого цвета броне, исчезли противостоявшие им эльфы-лучники, зеленокожие гоблины, что тоже торопились к месту схватки, словно боясь опоздать.

Клара осталась одна. Одна, под кроною Отец-Дерева, Древа, от которого пошёл весь этот древний лес, и ветви его, казалось, протянулись над всем миром, на тысячи лиг, покрывая и медвяные луга, и сухие степи, и безводные пустыни, затеняя даже великие моря.

Где муж, где остальные спутники, где эта белокрылая девица, так нагло вешавшаяся на шею её дракону? Где чародей Скьёльд, в конце концов?..

Чародей Скьёльд. Который знает, где её дети.

Клару словно обожгли кнутом.

Хотелось слепо броситься вперёд, найти этого проклятого колдуна, снести ему башку с плеч, вогнать клинок в пузо по самую рукоятку!..

Он, конечно, спас в своё время Зосю, но у всякой благодарности есть пределы.

«Не жди ничего, чародейка. Ты приняла Иммельсторн – внемли теперь его зову!..»

Звучал голос только что умершей эльфийской воительницы.

«Отомсти за всех нас, Аэнна. Пусть они надолго запомнят наш гнев!..»

Гнев – и всё?

«Нет, не всё, Аэнна. Деревянному Мечу нужда сила – много силы, очень много! – чтобы остановить главного врага, врага, который поглотит всех вчерашних врагов и друзей, не делая различий. Иммельсторну нужна сила – дай её ему!..»

– Как?! – вырвалось у Клары.

«Срази противостоящих тебе. Срази покушающихся на Иммельсторн. Деревянный Меч народа Дану – не про них и не для них!..»

Ветви Отец-Древа мягко шелохнулись, осторожно коснулись волос Клары, словно мать, напутствующая дитя перед первым боем.

«Подними Меч и иди. Древние чары жестоки и безжалостны, но порой иного выхода не остаётся. Кто-то должен поднять ритуальный нож и отворить грудь жертве – иначе их, жертв, окажется куда больше».

Магия крови, разумеется. Магия крови, которую не преподавали в Академии Долины Магов (равно как и некромантию).

Иммельсторн удобно лежал в ладони – поистине «меч, который есть продолжение твоей руки».

Клара знала, что должна бежать, должна что-то сделать, потому что все они – девочка Ирма, бывшая ученица, волк Серко, сделанный руками её, Клары, маг Скьёльд, который, как ни крути, но спас Зосю, дракон Сфайрат, любимый, муж, отец её детей, даже… даже белокрылая адата Гелерра со смешной её и глупой ревностью – все они сейчас дрались насмерть, прикрывая её, Клару.

Они нуждались в ней, и она должна была возвращаться.

И всё-таки она мешкала.

Голос Иммельсторна звучал в её сознании, словно шелестели бесчисленные ветви; он, этот голос, уносил чародейку прочь из окружающего, из одного миража в другой.

«Нас было трое. От начала времён, от самого первого рассвета, от первого звёздного луча и первой дождевой капли. Сущее ещё только рождалось, оформлялось, а мы уже были. Мы, трое. Творец был мудр, Он предвидел всё и вся. Он знал, чем всё начнётся и чем закончится. Но предопределённость ненавистна всем, а Ему – особенно. Выход отыскать можно, нужно лишь очень этого хотеть. Нет непобедимых в этой Вселенной, чародейка Клара Хюммель. Нет ничего предначертанного. И Он оставляет вам возможность, вероятность, шанс…»

– Ты всем это говоришь? – Волшебница подняла деревянный клинок выше, глядела на него, словно на живого собеседника; она не удивилась бы, откройся сейчас пара эльфийски-миндалевидных глаз прямо на плоскости меча.

«Нет, чародейка. Время собирать камни и время их разбрасывать; время говорить и время хранить молчание».

– Что значит ваша троица?.. Ваша троичность?..

«Три – надёжность опоры. И нас всегда было трое. В разных видах, в разных обличьях, в разных телах и разных сознаниях. Иногда таких тел, вместилищ куда больше, но сути, истинных начал всегда три. Именно столько. Мы – последняя надежда и последний рубеж. Если падём мы – падёт и всё остальное. Мы исполняем своё предназначение, как и ты. Тебе не случайно встретились другие, число коих такоже три».

– Три орудия… – прошептала Клара, чувствуя, как уходит из-под ног земля.

«Орудий может быть много. Они не обязательно добры и благостны, но ведь и нож хирурга причиняет терзания телу. Обычно мы безмолвны и не вступаем в волю тех, кто коснулся нашей сути. Но сейчас, в последние дни, мы можем говорить. Мы так решили. Мы пошли против воли Творца».

– Против Его воли?..

«Он даровал нам её свободу. Он не сотворил нас тупыми орудиями. Значит, Он знал, что это может понадобиться. И мы заговорили. Теперь же – торопись, волшебница. Мы хотим, чтобы путь наш продолжился. Всё, довольно. Время дольше стоять не может. Подними клинок, волшебница, и вступи в бой!..»

Ветви Отец-Древа взволновались, зашумели – гневно, яростно. Яркий дневной свет померк, наплывали со всех сторон тучи и глухо ревел совсем рядом Сфайрат, звенела сталь, гудело пламя, жутко и отвратительно пахло палёной плотью.

Пелена спала.

Дрогнуло остриё Иммельсторна, словно охотничий пёс, принюхивающийся, ловящий запах крови.

Хотя чего тут принюхиваться, кровь была сейчас повсюду – потому что со всех сторон к Отец-Древу валом валили…

«Демоны, – деловито сообщил Деревянный Меч. – Они встречались тебе, волшебница, – в твоих странствиях. Они явились за мною. Я не должен попасть им в руки».

В тот миг Клара не задумалась, почему. Демоны оставались демонами, с ними надлежало биться насмерть, как бились сейчас все её спутники.

Дракон Сфайрат извергал потоки пламени, и оказавшиеся в его гибельных струях демоны вспыхивали сухой соломой, плоть мгновенно чернела, вскипала и распадалась пеплом, грудами валились наземь обугленные кости – даже драконий огонь не мог с ними справиться.

Но никто, даже самый могучий дракон не способен выдыхать пламя непрерывно и столько, сколько возжелает…

Белокрылая Гелерра билась рядом со Сфайратом, и впервые Клара вдруг ощутила что-то вроде благодарности – гарпия прикрывала дракону бока и спину; умелая чародейка сама по себе, она то воздвигала призрачный щит, от которого демоны отлетали, словно мяч от стены, то метала в напирающих тварей какие-то заклятия, заставлявшие уродливые рогатые головы взрываться одна за другой.

Клара с неприятным холодком подумала, что эта белокрылая, пожалуй, ничуть не уступит ей в чародейском умении, если не превзойдёт.

Ирма с Серко не отставали – волк огромными прыжками метался меж демонами, отвлекая их на себя; шерсть его серебристо поблёскивала, и Клара поняла, что бывшего когда-то игрушкой магического зверя прикрывает могущественный щит.

Ай да простая деревенская девчонка из всеми богами забытого Поколя…

И в самой середине всего этого хаоса застыл Скьёльд; вытатуированные на безволосом черепе драконы яростно извивались, словно пытаясь вырваться из вечного плена. Чародей не шевелился, судорожно напряжённые пальцы подрагивали, и Клара мигом ощутила волны катящейся через него силы – эта мощь вливалась сейчас и в дракона, и в белокрылую адату, и даже в Ирму с волком.

Но демоны валили валом, и атаковали они не только клыками или когтями; Клара ощутила нацеливаемые в её спутников и тотчас же распадающиеся чары – Скьёльд успевал и здесь.

Деревянный Меч уютно устроился в её руке, и пальцы словно вросли в эфес.

Руби, чародейка. Руби, дай выход гневу. Пусть кровь вспыхнет от ненависти, пусть не знает устали рука. Кто бы ни послал этих тварей, пусть их настигнет твоя месть – за всё, начиная от живьём разорванных в Поколе, и кончая… нет, у возмездия не может быть конца.

– Клара! – Сфайрат обернулся, мотнул бронированной головой. – Клара, что…

– Клара! Справа! – белокрылая гарпия метнулась наперерез самому шустрому из демонов, мелькнули белые перья, и вот уже бестия валится Кларе под ноги месивом мяса и костей – а на костях сияют, светятся чужие, злобные руны.

– Вам не пройти! – крикнула чародейка прямо в оскаленные клыкастые морды. – Смерть! Смерть!..

«Так-то оно лучше», – услыхала она, но даже не успела осознать услышанное.

Тонко засвистел – злым ветром в ветвях – Деревянный Меч.

За все сожжённые леса и их обитателей. За вечный зелёный мир, такой щедрый ко всем, кто приходит к нему без злобы.

За все жизни, отнятые ради одного лишь желания повелевать.

За всё зло, символом коего испокон веку служили эти твари.

За всё, всё, всё!..

Клара бешено взвизгнула, сорвалась с места, Иммельсторн запел, зазвенел, почти не встречая сопротивления, он разрубал броню, плоть и кости – всё, оказавшееся у него на пути. Клинок рубил, но сам оставался девственно чистым.

Клара Хюммель считалась в Долине хорошим, сильным мечником; но сейчас она обратилась в саму смерть, вихрем уничтожения ворвавшись в ряды демонов. Прямо над ухом лопнула молния, но лишь осыпала Кларе волосы дождём безобидных холодных искорок – Скьёльд прикрывал её.

Всё исчезло: маг с драконами на черепе, Ирма с её волком, белокрылая гарпия, даже Сфайрат. Только уродливые морды, рога, чешуя, клыки, чёрные раздвоенные языки, когтистые лапы, красным пылающие буркалы.

О нет, демоны не сдавались без боя, смерть, похоже, их не пугала. Они дрались, чем и как могли. Воздух вокруг Клары стонал и трещал, то вспыхивая пламенем, то оборачиваясь роями чёрных коротких стрел – однако сама чародейка оставалась цела и невредима.

И она ненавидела. Ненавидела, как никогда в жизни – даже тогда, когда дралась с самыми отвратительными, самыми мерзкими злодеями, неважно, в человеческом обличье или в ином. Всё, что против неё, должно умереть, перестать быть – а в особенности те, кто послали сюда эту орду!..

Она должна до них добраться – тем более, что они совсем рядом, недалеко, рукой подать, прячутся за толпами своих демонов, но это им не поможет, нет, не поможет, она выпустит им кишки – всем, медленно, не торопясь, и ни в коем случае не даст им умереть ни легко, ни быстро. Месть! Кровь и месть, они должны свершиться!..

– Всё будет хорошо, Матфеи, милый. Даже не сомневайся.

Царица Ночи застыла на небольшом холме, прямая, напряжённая, словно статуэтка. Она улыбалась, и – не сомневался Матфей – видела всё вокруг себя, хотя глаза её оставались плотно зажмурены.

– Они попались, все. Клюнули на приманку. Ну, хорошо, дракон с гарпией тупы, как и положено, девчонка… девчонка просто с некими способностями, чародейка заносчива и полагает себя венцом творения, но вот Скьёльд… враг мой, истинный враг… как он мог попасться?..

– А ты уверена, что он именно попался? – кое-как выдавил Матфей.

Он боялся. Ужасно боялся. Демоны повиновались его командам, но сейчас он даром губил их в бесплодных атаках – дракон, три мага да ещё и колдовской волк, оказавшийся крепким орешком.