На нем была лишь ночная сорочка, все остальные принадлежности костюма валялись в разных местах на полу.

Пока лакей Фергюсон, сидя у окна, закрыл лицо руками и тихо рыдал, Ник Картер с привычной тщательностью осматривал всю комнату.

– Странно. Очень странно, – бормотал он, качая головой, – поразительная вещь: самые талантливые преступники обязательно пересаливают и таким образом сами уничтожают тот эффект, которого хотели добиться.

Восприняв общую картину происшествия, Ник Картер вернулся в библиотеку, подошел к телефону и вызвал сыскное отделение главного полицейского управления.

– Это ты, Джордж? – спросил он, когда ему ответили.

– Я самый! А это ты, Ник? Узнаю тебя по голосу! – воскликнул давнишний друг сыщика, полицейский инспектор Мак-Глусски. – Что случилось?

– Приезжай немедленно в «Мамонтову» гостиницу.

– Сейчас приеду. Разве что случилось?

– Мой приятель Альварий Файрфилд сегодня ночью убит в своей комнате.

– Боже праведный!

– Случайно я находился здесь, когда лакей покойного обнаружил убийство; кроме него и меня да теперь и тебя, никто пока еще ничего не знает об этом убийстве. Мне было бы очень приятно, если бы ты приехал, прежде чем дело получит огласку.

– Через полчаса буду.

– Ладно. До свиданья.

Ник Картер, повесив трубку, подошел к двери спальни, запер ее и обратился к сидевшему в библиотечной комнате лакею:

– Вы должны взять себя в руки, Фергюсон. Пусть плачут женщины, а мы с вами должны теперь действовать энергично. Я убежден, что Файрфилд был бы очень недоволен, если бы увидел, как вы себя ведете.

– Охотно верю. Но ведь это так ужасно.

– Лучше отвечайте на мои вопросы: в котором часу Файрфилд вернулся домой?

– Ровно в половине третьего. Войдя в комнату, он взглянул на часы и выразил изумление по поводу того, что уже так поздно.

– Он еще долго не ложился?

– Не думаю. Он казался очень утомленным и приказал мне лечь спать, так как я долго дожидался его.

– А вы где спите?

– В маленькой каморке, расположенной как раз напротив спальни покойного.

– Где находился Файрфилд, когда вы расстались с ним?

– Здесь в библиотечной комнате. Он сидел на том же стуле, на котором теперь сидите вы.

– И что он делал?

– Он пристально смотрел на картину, которой теперь уже нет в рамке. Когда вы давеча спросили меня, куда девалась картина, я вспомнил, что мой бедный барин как-то странно смотрел на нее. Быть может, он в ту минуту решил вырезать ее из рамы.

– Может быть, он не сам сделал это, – возразил Ник Картер, – ведь ее мог вынуть и убийца. Но это неважно. Значит, после возвращения Файрфилда вы отправились в свою каморку. И что же вы, тотчас и заснули?

– Я спал непробудным сном всю ночь. Господи, как подумаю, что я спокойно спал в то время, как…

– Оставим это, Фергюсон. Постарайтесь-ка вспомнить, не слышали ли вы какой-нибудь шум ночью? Нет, не слышали? А что вы делали сегодня утром, когда встали?

– Я убирал комнаты, как всегда по утрам. Но я ничего необыкновенного не заметил. Правда, в спальню я не входил.

– Конечно. А теперь повторите мне слово в слово то, что вам сказал Файрфилд, когда пришел домой. Опишите мне как можно подробнее выражение его лица, его поведение, словом, расскажите мне решительно все.

– Что же я вам скажу, мистер Картер? – ответил лакей, пожимая плечами. – Он был такой, как всегда, разве только немного навеселе, хотя и это, пожалуй, неверно. Ведь он, слава богу, был здоров выпить. Всегда, когда он одевался особенно тщательно, как вчера, он собирался на какое-нибудь торжество, на парадный обед или что-нибудь в этом роде, и после этого всегда возвращался немного навеселе.

– Не знаете ли вы, куда именно он ушел вчера вечером?

– Понятия не имею.

– Не было ли у него за последнее время посторонних посетителей?

– Нет.

– Быть может, он получил какое-нибудь неприятное письмо?

– Ничего такого я не заметил.

– Помните ли вы картину, которая висела в той раме?

– Как не помнить. Я часто разглядывал эту красивую женскую головку.

– Кого эта картина изображала?

– Откуда я знаю? – ответил Фергюсон и пожал плечами.

– Но если бы вам пришлось встретиться с оригиналом, то вы сейчас узнали бы его?

– Само собою, разумеется, – уверял лакей.

– Не заходила ли к Файрфилду недавно дама?

Лакей покачал головой в знак отрицания.

– Вы, кажется, сказали, – продолжал Ник Картер, – что Файрфилд сегодня утром с каким-то особенным выражением смотрел на ту картину?

– Да. Можно было подумать, что он подсмеивается.

– Это для меня, к сожалению, никакого значения не имеет. Впрочем, скажите-ка, Фергюсон: каким образом запирается дверь из передней квартиры в коридор?

– Просто на ключ. Мы оба, мистер Файрфилд и я, имеем по одному такому ключу. Обыкновенно господин сам открывал эту дверь и звонил лишь тогда, когда почему-либо ключа при нем не было.

Ник Картер встал, направился в спальню, собрал всю разбросанную на полу одежду и обыскал все карманы.

Он положил на стол в библиотечной комнате все, что нашел в карманах: три банковых билета по пять долларов, пятнадцать долларов золотом, восемьдесят пять центов мелочью, серебряный перочинный нож, спичечницу, портсигар, завернутую в папиросную бумагу бриллиантовую булавку, золотой карандаш и скомканный лист газетной бумаги с объявлениями.

– Ключа я не нашел, – проговорил затем сыщик, – разве сегодня утром мистер Файрфилд звонил?

– Звонил.

– Сказал ли он вам, что забыл взять с собою ключ?

– Нет, не говорил.

Ник Картер взял разорванный лист газетной бумаги и разгладил его.

Как только он взглянул на него, он насторожился и нахмурился.

Оказалось, что на видном месте было напечатано объявление, которым Дик назначал Диане Кранстон свидание.

– Поразительная вещь, – пробормотал Ник Картер, – почему Файрфилд носил с собой именно это объявление?

Вдруг кто-то постучал в дверь.

На пороге появился инспектор Мак-Глусски, торопившийся исполнить желание своего друга.

Ник Картер проводил его в библиотечную комнату, где Фергюсон все еще уныло сидел на стуле у окна.

– Послушайте, Фергюсон, – обратился к нему Ник Картер, – вот приехал полицейский инспектор Мак-Глусски. Пока я вместе с ним еще раз осмотрю место преступления, вы наведите справки, где был мистер Файрфилд в эту ночь. Может быть, вы узнаете это у кого-нибудь из его друзей?

– Думаю, что это удастся, тем более что я знаю почти всех его друзей. Во всяком случае я сделаю все, что могу.

– Ну вот. Только не болтайте, – предупредил сыщик, – до поры до времени никто не должен знать о том, что здесь произошло; если кто-нибудь вас спросит, почему вы справляетесь, то скажите, что вы беспокоитесь, так как мистера Файрфилда все еще нет дома.

Фергюсон еще раз обещал сделать все возможное и ушел.

– Вот что, Джордж, – обратился теперь Ник Картер к своему другу, когда они остались одни, – в данном случае преступника будет весьма трудно найти и уличить.

– Разве дело покрыто такой непроницаемой тайной? – спросил Мак-Глусски.

– Нет, не то. Мне даже кажется, что я уже знаю, кто совершил это убийство.

– Ты что? – воскликнул Мак-Глусски в изумлении.

– Но подозрение еще не доказательство, – продолжал Ник Картер. – Имей в виду, что налицо нет никаких данных, которые могли бы подтвердить мою догадку. Напротив, имеются улики такого рода, что можно заподозрить кого угодно, но только не того, кто на самом деле совершил преступление.

– Не совсем тебя понимаю. Ведь обыкновенно ты воздерживаешься от преждевременных обвинений.

– Конечно, но в данном случае дело обстоит так, что я изменяю своей привычке. Однако, прежде чем рассуждать об этом, сначала осмотри место преступления и составь свое собственное суждение.

Когда Ник Картер открыл дверь в спальню, Мак-Глусски остановился на пороге и оттуда внимательно смотрел на представшую перед ним картину. Наконец он проговорил:

– Похоже на то, как будто здесь орудовал какой-то сумасшедший.

– Вот это самое в первую минуту подумал и я, – согласился Ник Картер.

– А как ты полагаешь, – спросил Мак-Глусски, – ведь такая борьба должна была произвести страшный шум?

– Стены гостиницы, быть может, не пропускают звуков, – насмешливо заметил Ник Картер.

– Но все это как-то мало похоже на правду, как ты думаешь?

– Я очень рад, что тебе приходят те же мысли, что и мне, – сухо отозвался Ник Картер.

Инспектор вошел к комнату, тщательно осмотрел кровавые следы, а затем наклонился над трупом. Потом он осмотрел всю мебель, поднимал то стул, то столик, как будто для того, чтобы удостовериться в весе той или другой вещи и, наконец, проворчал:

– Я закончил.

Они перешли опять в библиотечную комнату.

Там Ник Картер, не говоря ни слова, указал на раму, из которой была вынута картина.

– Что это значит? – спросил инспектор Мак-Глусски.

– Минувшей ночью в этой раме находился нарисованный карандашом эскиз женской головки. Когда Файрфилд в три часа вернулся домой, эскиз был еще на своем месте. Покойный сел вот на этот стул и с улыбкой смотрел на картину.

– Это тебе сообщил лакей?

– Да.

– Вот как. Ты полагаешь, что Файрфилд сам вынул эскиз из рамы?

– Этого я пока еще утверждать не могу, но прежде чем продолжать наше расследование, я должен тебе сказать, что на эскизе была изображена Диана Кранстон и что эскиз набросал сам Файрфилд.

Инспектор сильно удивился.

– Неужели это та самая женщина, – спросил он, – которая была замешана в деле об убийстве в Канаде?

– Она самая.

– Да, и если Файрфилд сам нарисовал эскиз, то почему бы ему и не уничтожить его? Он даже говорил мне о том, что намеревается сделать это. Но я не обратил бы внимания на исчезновение эскиза, если бы оригинал не появился вдруг здесь в Нью-Йорке.

– Значит, она бежала из тюрьмы! – воскликнул Мак-Глусски. – Насколько мне помнится, ее тогда приговорили к многолетнему заключению.

– Послушай меня, – продолжал Ник Картер, – она даже имела дерзость явиться вчера после обеда ко мне на квартиру и заявить, что ее помиловали и что она воспользуется свободой, чтобы отомстить мне.

– Однако и нахальство же, – изумился инспектор, – ну и что же дальше было с этой милой девицей?

– Не знаю. Дик это лучше знает.

– Ты, стало быть, приказал ему выследить ее?

– Нет, он сам позаботился об этом, – ответил Ник Картер и в нескольких словах рассказал инспектору о том, как Диана провела Дика.

– Теперь я догадываюсь, кого ты подозреваешь, – заметил Мак-Глусски, – и ты, стало быть, думаешь, что Диана Кранстон вырезала картину?

– Именно.

– Судя по всему тому, что ты рассказал мне об этой красавице, можно, пожалуй, предположить, что она хотела создать впечатление, будто убийство совершено здоровеннейшим мужчиной. Но она перестаралась.

– Конечно, – согласился Ник Картер, – уже первая рана, нанесенная Файрфилду, была смертельна, и я полагаю, что его убили, когда он спал.

– Так и мне кажется. И вот убийца, натворивший здесь такой беспорядок, сам испортил впечатление, которое хотел произвести. Вот посмотри хотя бы на статую Меркурия: если бы она была действительно сброшена во время борьбы с мраморной колонны, то последняя наверное тоже не устояла и свалилась бы.

– Я уже осмотрел ванную комнату, – заметил Ник Картер, – там убийца умывал руки и, хотя и старался смыть все следы, все-таки оставил некоторые кровавые пятна. Если бы на самом деле была ожесточенная борьба, то вся гостиница была бы поставлена на ноги. Я хорошо знал беднягу Файрфилда: он был хороший борец и боксер, так что сумел бы расправиться с преступником.

– Вполне согласен с тобой, – заметил Мак-Глусски.

– Для большей ясности, – продолжал Ник Картер, – я в нескольких словах изложу историю того убийства в Канаде.

– Говори.

– Несчастная жертва Наталья Деланси была дочь Александра Деланси, богатого и всеми уважаемого человека. При рождении Натальи мать ее умерла, и девочка вместе с тремя детьми ее матери от первого мужа воспитывалась под наблюдением гувернантки. Гувернантка эта была вдова, а Диана – ее единственная дочь, по моему мнению, – и есть убийца бедного Файрфилда. Она же и была душой того первого преступления. Она руководила всем и заставляла плясать исполнителей злодеяния под свою дудку. Когда мы в свое время арестовали преступников, нас было четверо: полицейский инспектор Муррей из Торонто, мой помощник Тен-Итси, я сам и вон тот, что теперь лежит убитый в спальне. Диана попыталась было заколоть Муррея кинжалом, но это ей, к счастью, не удалось. Когда ее арестовали и связали, она казалась совершенно хладнокровной, но во время поездки в Торонто я наблюдал за ней и хорошо видел, как она смотрела на Файрфилда глазами лютой тигрицы. Вот почему я и сказал Файрфилду, когда мы с ним возвращались в Нью-Йорк: «Если вы когда-нибудь узнаете, что эта женщина вышла на свободу, то немедленно известите меня».

– Но на каком основании она возненавидела именно Файрфилда? – спросил инспектор Мак-Глусски.

– Полагаю, что в этом больше всего виноват сам Файрфилд, – ответил Ник Картер, – и я уверен в том, что Диана поклялась отомстить всем тем, кто содействовал ее аресту. Я хорошо помню, как Файрфилд по дороге в Торонто и в присутствии арестованной Дианы рассказал полицейскому инспектору все подробности: как он совершенно случайно приобрел на годичном аукционе общества «Вельс Фарго» невостребованный чемодан, как нашел в нем дюжину валиков фонографа, как спустя две недели купил фонограф, как его заинтересовало то, что ему поведали валики, и как он заявил мне обо всем этом. Словом, он рассказал, как Наталья доверила фонографу свое сообщение, в то время когда она с минуты на минуту ждала смерти.

– И эта женщина слышала весь его рассказ?

– Слышала? Не могла не слышать. Таким образом, она узнала, что, в сущности, всю историю раскрыл Файрфилд. Если бы валики не попали к нему в руки, то Диана Кранстон спокойно продолжала бы играть роль несчастной Натальи, на которую она очень похожа, и в конце концов захватила бы все состояние убитой. Но все это служит лишь предисловием к тому, что я собираюсь еще рассказать тебе.

– Понимаю, – заметил Мак-Глусски.

– Третьего дня после обеда, – продолжал Ник Картер, – ко мне явилась Диана Кранстон и стала мне угрожать.

– Вспоминала ли она также о Файрфилде?

– Нет, ни разу даже не назвала его имени. Затем я тебе уже рассказал, как она в тот же вечер искусно и до смешного удачно провела Дика, причем передала ему письмо, в котором обещала снова прийти к нему на свидание, если он поместит соответствующее объявление в газете. А что ты скажешь после всего этого, если я сообщу тебе, что в жилетном кармане Файрфилда я нашел лист газетной бумаги именно с объявлением Дика?

– Это более чем странно! – воскликнул полицейский инспектор. – И я могу себе объяснить это разве тем, что Файрфилд случайно прочитал это объявление и, любопытства ради, вырвал его из газеты.

– По-моему, это маловероятно, – возразил Ник Картер, – я со своей стороны склонен думать, что Файрфилд, придя домой в третьем часу ночи, возвратился прямо со свидания с этой Дианой Кранстон.

– Пожалуй, это возможно, – согласился Мак-Глусски.

– Мало того, – продолжал Ник Картер, – я полагаю, что ей удалось вытащить у него из кармана ключ от дверей его квартиры.