Игорь Вениаминович Рудаков
Лучший ученик

В далёкие сороковые-пятидесятые годы двадцатого столетия я вместе с родителями проживал в городе Магнитогорске, в знаменитой Магнитке. Жили мы в небольшом элитном посёлке Берёзки, который соседствовал с более простыми посёлками Дмитровским, Брусковым. В отличие от Берёзок, где проживали руководство комбината, служащие и инженерно-технические работники, в окружающих посёлках жил народ попроще. На эти посёлки была одна мужская школа № 41. 1-го сентября 1949 года отец привёл меня в эту школу. Наш 1А класс насчитывал 42 человека, ребята были со всех окружающих посёлков. Из этой кричащей и шумящей толпы выделялся щупленький, веснушчатый застенчивый мальчик, находившийся как бы обособленно ото всех. Как оказалось, это был сын известного в городе врача Ольги Владимировны Агеносовой – Володя Агеносов. С самого детства Володя рос и воспитывался без отца. Его воспитанием занимались мама и две бабушки – мама Ольги Владимировны и её родная сестра. Они беспредельно любили маленького Володю, отдавая ему всю душу и сердце. С самого детства было видно, что ребёнок по своему раннему развитию необычен, что в нем зарыт огромный талант.

Володя в силу своего воспитания старался дистанцироваться от шумных, бегающих на переменах по классу и коридорам школы учеников. Во время перемен его можно было увидеть рядом с учительницей, которой он мог задать целый ряд вопросов, рассказать своё видение мира. В детстве Володя никогда не играл с мальчишками в войнушку или различные подвижные игры. Он всецело был увлечён книгами, которых в их скромном жилье было предостаточно. Нас, сверстников, да и наших родителей, сильно поразило, что где-то во втором, то ли третьем классе Володя заявил, что прочёл книгу «Диалектика природы» Ф. Энгельса. Книга могла попасть в дом Агеносовых как обязательная тогда литература для членов ВКП(б).

Постепенно Володя акклиматизировался в классе, появились друзья. Я и Володя быстро и надолго подружились. Мне очень нравилось бывать у него в гостях. Может, сказывались ещё и детские интересы. Дело в том, что у Володи было множество игрушек, купленных мамой. Здесь были и машинки, и мотоциклы, и ещё многое другое. Очень интересно было всем этим поиграть. И если Володя игрушки берёг, то я, как и другие мальчишки, в первый же день владения игрушкой стремились узнать, а что же там внутри. Мне кажется, что какие-то детские игрушки Володя хранил и во взрослом возрасте как память о маме, о детстве.

Семья Агеносовых в Магнитогорске: бабушка Софья Васильевна и мама Ольга Владимировна Агеносовы, баба Вера (Вера Васильевна Сережникова), 1947 г.

С первых дней обучения в школе Володя был лучшим учеником – всегда круглым отличником. За все годы учёбы в его дневнике кроме оценок «пять» иных не было. Он был организатором и вдохновителем различных мероприятий, в числе первых стал октябренком, а затем пионером и комсомольцем. Ребята избирали его председателем совета отряда, председателем совета пионерской дружины школы. В комсомоле он возглавил комитет комсомола школы. В те далёкие годы школьникам полагалось носить школьную форму, но мы, мальчишки, всячески старались прийти в школу в «штатской» одежде. В лучшем случае надевали школьную фуражку или ремень, Володе же носить форму нравилось, в ней он ощущал уверенность в себе, форма выделяла его как организатора и лидера.

Школа № 41

Ещё в начальных классах Володя увлёкся собирательством почтовых марок. И если почти все из нашего окружения вскоре забросили это увлекательное дело, то Володя продолжал активно заниматься филателией. За многие годы он собрал уникальную коллекцию марок, организовывал в Магнитогорске городские филателистические выставки. От корки до корки он штудировал «Пионерскую правду», однажды прочитал, что крупные предприятия должны оснащать школы автомобилями, даже из числа списанных, для изучения школьниками устройства автомобилей и приобретения ими навыков вождения. Зная, что я «разбираюсь» в автомобилях, он организовал наш совместный поход к руководству Магнитогорского металлургического комбината. Правда не совсем удачно: просили списанную Эмку, а пообещали Москвич 401. Но что могли сделать ученики 4-5-го класса? Если бы руководство школы нас поддержало и взяло бы на себя организационные детали, то в школе появилось бы учебное пособие в виде автомобиля.

Юные пионеры. В верхнем ряду 2-й слева Игорь Рудаков, 3-й слева Володя Агеносов

Осенью 1957 года судьба развела нас с Володей. Моего отца перевели на работу в Челябинск, а Володя продолжил учёбу в Магнитогорске. В семидесятые годы нам приходилось несколько раз встречаться в Москве. Я бывал в гостях у Володи, любовался его коллекцией марок. В 2017 году мы встретились в Челябинске на вручении престижной премии «Светлое прошлое», лауреатом которой стал Володя. К огромному сожалению, это была наша последняя встреча, позже удавалось общаться только по телефону. Горжусь тем, что мне удалось уговорить и вдохновить Володю согласиться на операцию по эндопротезированию коленного сустава. Это существенно облегчило ему жизнь в последующие годы.

В Челябинске на вручении премии «Светлое прошлое», январь 2017 г. Слева направо: В.М. Рудакова, В.В. Агеносов, И.В. Рудаков, С.Н. Скороходов

Весной 2021 года мне посчастливилось побывать в Магнитогорске, на Березках – именно так говорят все магнитогорцы. Прошёл по родным местам, посмотрел на домик, где жил Володя. Вот этот домик. Когда-то подобное считалось неплохим жильем

Память о детских и юношеских годах крепко хранится в наших сердцах, как и память о школьных товарищах. Больно осознавать, что Володи больше нет с нами. Вечная ему память.

Берёзки

Володе Агеносову

 
Посёлок Берёзки, улица Щорса,
Мальчики в школу пошли,
Был среди них и Влад Агеносов,
Лучший средь них ученик.
Был он товарищем нашим, был лучшим,
Был и вожатым с кучей идей,
Был он серьезней нашенской братии,
Был он, конечно, умней,
И имя «профессор», что дали мальчишки,
Володя по праву носил.
Вся школа гордилась парнишкой с Берёзок.
Та сорок первая, что жизни учила детей,
Помнит Володю до наших нелёгких дней.
Годы прошли, птенцы разлетелись,
Кто-то чего-то достиг,
Ну а по жизни наш Влад Агеносов
Останется номер один.
 

Никита Ломтев
Мой любимый крестный

Мне очень тяжело даются эти строки. Никак не мог заставить себя сесть за компьютер и начать писать воспоминания о моем любимом крестном. Все время находились как будто более «важные» дела. Но сейчас, надеюсь, все будет легче. Владимир Вениаминович Агеносов был близок с нашей семьей Ломтевых очень давно, никогда не забывал поздравлять с днями рождения, с праздниками, приезжал отдохнуть к нам домой или на дачу в Подмосковье. Лично я познакомился с Владимиром Вениаминовичем еще в ту пору, о которой у меня нет осознанных воспоминаний, то есть в раннем детстве. Он был со мной рядом, когда меня привезли домой из роддома, радовался моему первому слову, первому самостоятельному шагу, грустил, когда узнавал о том, что я заболел. Сколько себя помню, я всегда тянулся к «Витаминычу», как я его ласково и по-доброму называл, потому что было сложно выговорить его отчество. Я постоянно ему звонил по телефону, а потом, когда появилась видеосвязь, мы почти каждый день созванивались и общались.

Я всегда восхищался его профессией, мне было интересно слушать его истории о студентах, о различных научных конференциях, о работе в университетах России и за границей. Все это в совокупности и повлияло на выбор моего будущего. Благодаря Владимиру Вениаминовичу Агеносову я стал учителем. Помню, как мы с ним посетили концерт Михаила Шуфутинского в ресторане «Backstage». А о совместных походах в театр, в музеи, на выставки, коих не сосчитать, и говорить нечего, потому что все это проходило интересно, потому что культура – это бесценный опыт, любовь к которой сложно привить. У Владимира Вениаминовича получилось это сделать, и я ему за это очень благодарен.

Для меня было неожиданностью, когда я, находясь в другом городе, по-моему, в Иваново, позвонил Владимиру Вениаминовичу и попросил о помощи, а он мне сразу ответил, что у него там есть знакомые, позвонил им, и мне помогли решить возникшую у меня проблему. Сейчас, с прошествием времени, я понимаю, как это здорово – иметь таких хороших знакомых, истинных друзей, которые всегда помогут. Я доверял ему больше всех в этой жизни. Даже сейчас, в момент радости или невзгод, первая мысль, которая меня посещает до сих пор: «Надо позвонить дяде Вове и рассказать ему все». Никогда не забываю принцип, которому он научил меня – не нужно злиться и обижаться на человека, как бы плохо этот человек ни поступил, нужно помолиться за него и пожелать ему всего хорошего, простить его. Мне не хватает Владимира Вениаминовича, я тоскую, скучаю и безумно люблю его, потому что я тот, кто я есть благодаря воспитанию этого человека.

Алексей Пшеничников
Дядя Володя и крестный моей дочери

Мой папа говорил: «Можешь не писать – не пиши». Я мог не писать, могу и сейчас, но папа рассказывал мне многое из своей жизни, и то, что касается дяди Володи, я буду считать папиным рассказом, а стало быть, пишу уже не я, а он. Их обоих нет уже в живых и не хотелось бы думать, что доброе уйдет вслед за ними, не оставив никакого воспоминания в утешение и назидание живущим.

Сейчас трудно говорить об ушедшей эпохе, болезненном опыте, пережитом нашей страной в XX веке. Стране, потерявшей уважение к своей истории – мы старый мир до основания разрушим, а затем… А затем возникали атланты, которые на своих плечах держали этот хрупкий мир, чтобы не удалось его разрушить до основания, праведники. Хоть дядя Володя и называл себя грешником, но тот, кто освещает путь многим, кто дает выход из тупика, не есть ли в итоге настоящий праведник?

Послевоенное детство. Миллионы погибших родителей оставили своих детей-сирот на попечение государству. Детские дома – не пионерский лагерь, а суровая социальная среда сродни тюремной, с жестко выстроенной вертикалью власти, питательная среда для преступного мира. Оба моих родителя из детского дома. Из их выпуска удалось влиться в жизнь только троим, а остальные прошли обычный путь, рано приводящий на кладбище. Дядя Володя был старше отца всего на два года, но так случилось, что приходил к шпане, и под эгидой комсомольской лекции говорил совсем о другом, о человечности. Он сумел показать иной мир, мир, в котором жил сам. И отец сделал выбор. В жизни часто приходится выбирать, но в тот вечер лидер, как бы мы сейчас сказали, молодежной банды, Петр Олейников предложил отцу «погулять». В тот вечер дороги Петра и папы разошлись. «Погулять» закончилось для папиного друга арестом, сроком. Выход на волю без будущего не сулил ничего хорошего. В своей предсмертной записке Петр написал: «Жить по-старому не хочу, а по-новому не умею». А отец после ремесленного училища и армии на срочной службе поступил в Литературный институт им. Горького. На IV Всесоюзном съезде журналистов в марте 1977 года папа вновь встретился с дядей Володей, а спустя два месяца он приехал к нам домой. С тех пор мы были неразлучны с ним, человеком другого мира. Самые лучшие подарки мне с сестренкой от него. Ни у кого не было таких красивых марок, как у нас. Но дело то не в подарках, а в отношении. Это сейчас принято разделять праздничный стол на детский и взрослый, тогда так не было. Писательская среда… Самое главное – разговоры, долгие, искренние, добрые. Мы, дети, слушали затаив дыхание то, о чем говорят взрослые. На одной такой встрече, у дяди Володи дома, меня посадили рядом с Ольгой Владимировной, мамой дяди Володи. Салат был необычайно вкусным, но мне попалось что-то неудобоваримое и, обращаясь к соседке, я поинтересовался рецептом салата. Ольга Владимировна подробно рассказала секреты его приготовления, ее голос был невероятно добрым, и она сама была какой-то воздушной. Внимательно выслушав рецепт, я вновь обратился к ней с вопросом: «А какие камни Вы кладете в салат?» Папа слегка пнул меня под столом, поэтому я сразу добавил: «А то так вкусно получается..» Смеялись все.