Часть I

Игры и игрушки. Факты истории

Понятие об «игре» вообще имеет некоторую разницу у разных народов. Так, у древних греков слово «игра» означало собой действия, свойственные детям, выражая главным образом то, что у нас теперь называется «предаваться ребячеству». У евреев слову «игра» соответствовало понятие о шутке и смехе. У римлян означало радость, веселье. По-санскритски «кляда» означало игру, радость. У немцев означало легкое плавное движение, наподобие качания маятника, доставлявшее при этом большое удовольствие. Впоследствии на всех европейских языках словом «игра» стали обозначать обширный круг человеческих действий, с одной стороны претендующих на тяжелую работу, с другой – доставляющих людям веселье и удовольствие. Таким образом, в этот многообъемлющий круг, соответственно современным понятиям, стало входить все, начиная от детской игры в солдатики до трагического воспроизведения героев на сцене театра, от детской игры на орехи до биржевой игры на червонцы, от беганья на палочке верхом до высшего искусства скрипача и т. д.

Что касается определения «детской игры» в точном смысле слова, то некоторые авторы, особенно немецкие, дают в этом отношении такой ответ: детская игра составляет один из видов деятельности организма; такой деятельности, которая существенным образом отличается от серьезной работы, так как всякая серьезная работа имеет целью удовлетворение каких-либо практических задач жизни, между тем как всякая игра, а в том числе и детская, не задается никакой предвзятой целью, а, наоборот, сама по себе составляет и цель, и действие, и наслаждение; кроме того, в данном случае деятельность, выражающаяся в игре, является еще как бы специально приспособленной и совершающейся в силу внутренних, физиолого-психических потребностей и побуждений, наиболее свойственных молодому организму.

Под это понятие об игре теперь мы без труда можем подвести уже ряд следующих случаев. Известно, что дитя рождается на свет с весьма малой восприимчивостью к внешним впечатлениям: глаза его едва отличают свет от тьмы; уши почти не слышат; чувствительность кожи значительно отстает от таковой же взрослого; никакого мышления, воли и сознания у новорожденного еще не заметно. Но вот с половины второго месяца ребенок начинает останавливать свои глазки на предметах и отчасти следить за ними. В конце третьего месяца ребенок начинает узнавать мать, улыбаться при виде ее, выражать удовольствие при виде ярко окрашенных или блестящих вещей, охотно обращать голову в ту сторону, где слышатся мелодические звуки музыки и т. д. Если ребенка в этом возрасте положить на кроватку, после того как он хорошо выспался и поел, то он начинает быстро двигать ручками и ножками, хватать свои ножки ручками, тащить их в рот и при этом выражать заметное удовольствие разнообразными гримасами и интонациями голоса. Все эти первые проблески мозговой деятельности ребенка с выражениями удовольствия, неумелые и забавные движения с выражением радости, издавна и везде называют «игрой ребенка». Это и считается не иначе, как первые попытки ребенка играть.

Отметим, что чем юнее организм, тем резче его действия, которые носят характер автоматических или рефлективных движений; и наоборот, чем далее подрастает организм, тем заметнее он стремится принять наиболее активное или самостоятельное участие во внешнем мире. Отсюда становится понятным: в наиболее раннем возрасте первые попытки ребенка играть вызываются почти исключительно по рефлексу; начиная с 5-го месяца, когда дети начинают отличаться большей осмысленностью, у них появляется стремление и способность хватать ручонками близкие к ним предметы, а затем появляется потребность использования различных предметов в форме игры. Из сказанного становится ясным, что игра – один из методов, посредством которого ребенок мало-помалу вступает в общение с внешним миром, – один из методов наиболее ранних, наиболее доступных для него, а потому и наиболее удобных.

Впоследствии ребенок, играя с предметами, уже производит над ними наблюдения, эксперимент или даже анализ, смотря по возрасту и смышлености, а такого рода игры мало-помалу сознательно доводят его до признания существования причин, связи и последствий всех тех явлений, которые он наблюдал или сам намеренно вызывал при помощи своих игрушек или игр.

В самом деле, как только ребенок мало-мальски научится пользоваться предметами, то, упражняясь, он потом пробует в своих играх подражать другим. Услышав крик птицы, лай собаки, мяуканье кошки, он, играя, старается подражать им своим голосом. Возьмите в руку погремушку, произведите бряцание; возьмите молоток, постучите им о стол; дайте потом эти предметы ребенку, и он будет стараться произвести то же самое. В подобных подражаниях ребенок обыкновенно упражняется довольно долго.

Во Франции есть детская игра, прямо носящая название «подражание», состоящая в том, что кто-нибудь побойчее и комичнее бежит вперед и делает всевозможные смешные телодвижения, остальные следуют за ним и проделывают то же самое. В Германии есть подобная игра, носящая название «комический концерт». В России к разряду таких игр можно причислить «дразнилки» и многие другие. Подобных игр немало и у других народов. Известны, впрочем, примеры такого рода, что играми с подражаниями увлекаются и взрослые. Любимая игра новозеландцев состоит в подражании хором шипению пилы, стуку топора, выстрелу ружья и остальным инструментам, которые производят особый шум.

Научившись от других, путем подражания тому или другому, ребенок теперь пробует подвинуться далее на пути к своему самообразованию и самосовершенствованию, и в душе его возникает, сначала в самой примитивной форме, потребность эксперимента и анализа. Шум, происходящий от разрывания и комканья бумаги, сначала еще неизвестен ребенку; но вот на 5-м месяце дитя при разрывании бумаги получает новые ощущения звука и затем изо дня в день все с большей и большей настойчивостью повторяет этот опыт до тех пор, пока он не потеряет для него свежесть новизны. Терпение, замечаемое при этом занятии, особенно в возрасте 45–55 недель, объясняется удовольствием быть причиной, равно как приятным ощущением, что такое важное дело, как превращение бумаги в маленькие клочки, совершается собственными силами. Подобные занятия, совершаемые с непонятными для взрослых последовательностью и настойчивостью, как, например, бряцанье связкой ключей, открывание и закрывание ящика, вытаскивание всех предметов из него, а затем опять наполнение и вдвигание ящика в стол; собирание и ссыпание песка; перелистывание книг; переставление с места на место; расположение рядами камней, пуговиц; выливание и наливание стаканов, леек; бросание камней в воду и т. д., составляет не одно только играние, но и «экспериментирование», которое мало-помалу сознательно открывает ребенку причины и связь тех явлений, которые при этом удалось ему подметить.

Таким же примитивным способом ребенок приступает и к анализу вещей, привлекающих к себе его внимание внутренним устройством и содержанием. Так ребенку нравится какая-нибудь игрушка, с внутренним устройством которой ему хочется познакомиться. Поиграв ею на разные лады, он наконец чувствует неудержимое влечение заглянуть вовнутрь, а чтобы достигнуть этого, он решается иногда на жестокое дело – сломать игрушку. После этого ребенок долго смотрит с тяжелой грустью на разломанную игрушку, сам хорошенько не понимая, зачем он это сделал; но дело сделано, и теперь он снова пробует воссоздать игрушку, и притом все это делается в форме игры.

От анализа ребенок переходит к творчеству. Посмотрите на мальчика, едущего на палочке верхом. Какие он выделывает штуки! Ведь палку он воображает лошадью, сам себя каким-либо необычайным ездоком, – он бьет лошадь кнутом, лошадь ржет, бежит, прыгает, бьет копытом, стремится сбросить всадника, но всадник удерживается, а необузданная лошадь примерно наказывается. Посмотрите на другие игры детей. Всякая игра имеет свои особенности и правила, которым дети обыкновенно стараются подчиняться, но за всем тем нет ни одной игры такой, в которой бы дети не фантазировали по-своему. Попробуйте какую-либо игру поставить в строго определенные рамки, и вы тотчас увидите, что дети теряют в ней веселость, одушевление; она делается им скучной, как обязательный урок. Наоборот, самая развеселая, самая оживленная игра та, в которой дети больше прикладывают своего воображения, творчества и самодеятельности.

К разряду творческих игр принадлежат так называемые символические игры, а именно: игры в звери, солдатики, разбойники и т. п. Эти игры нередко составляют собой детские театральные представления, излагающие своеобразные факты из детских наблюдений и жизни, нередко наполненные разнообразными впечатлениями драматизма и комизма, свойственных детям и т. д.

Наряду с играми, ведущими детей к саморазвитию, следует далее поставить те, которые, близко касаясь той или другой способности человека, содействуют заметным образом наиболее сильному развитию врожденных способностей. Это именно те игры, которые еще из глубокой древности рекомендуются лучшими мыслителями и педагогами как первые пробы обнаружения природных наклонностей, степени дарований, пытливости ума и даже склада характера детей.

К разряду игр, ведущих детей к саморазвитию, следует затем отнести все общественные детские игры, составляющие собой наивысший момент для окончательной подготовки детей не только к практической, но и общечеловеческой деятельности.

Познакомившись, таким образом, в общих чертах с главными понятиями относительно сущности и первого возникновения игр в ряду детского развития, посмотрим теперь, как к детским играм в различные времена относились народы и лучшие представители их мысли. О детских играх первобытных народов вообще, к сожалению, мы имеем чрезвычайно мало сведений. Древние летописцы, увлекаясь строем жизни взрослых людей, описанием их войн, политической стороной жизни, детям обыкновенно уделяли слишком мало внимания, а их игры представляли себе, едва дозволенными детскими шалостями, человеческими заблуждениями, а потому и сведений в этом отношении вообще оставили нам крайне мало. Судя, однако, по тем отрывкам, которые на этот счет все-таки существуют, мы должны допустить, что: а) игры во все времена и у всех народов были непременно; б) многие из игр представляли собой большую оригинальность, смотря по свойствам и образу жизни народа; в) множество игр разных народов представляли между собой большое сходство, каковы, например, игры в мяч, кости, обручи, волчки и т. д.

Ни один народ на свете не любил и не ценил так высоко в деле частного и общественного воспитания разнообразных игр – детских и народных, – как древние греки. Эти игры ставились у них наряду с умственным и изящным образованием и были плодом стремления греков к прекрасному, так как здесь требовалась также изящная соразмерность, самообладание и ловкость тела. Древнегреческий ребенок до семи лет обыкновенно находился под кровом родителей, под наблюдением матери и няньки, причем, чтобы он как можно более оставался на свежем воздухе. А затем с наступлением отрочества он поступал в общественную школу, под названием «палестры», где обучение начиналось с наиболее легких и веселых игр (игры в мяч, беганья, скаканья) и переходило уже к наиболее трудным (лазанью, плаванью и т. д.). Подростки посещали гимназии, в которых при образовании юноши добивались согласия изящного с добром.

Эти две цели достигались тем, что, наряду с помещениями для гимнастики, натирания тела маслами перед физическими упражнениями, а после того обмывания тела теплой и холодной водой, устраивались обширные залы для философов, ораторов, любителей музыки и т. д. Случалось и так, что палестры и гимназии устраивались в одном здании, и в то время как в первых шумели отроки за своими играми, во вторых юноши состязались между собой в гимнастических упражнениях. В соседстве с ними, в особых залах, мужи и старцы, историки и поэты, ораторы и артисты вели между собой продолжительные, оживленные разговоры, читали свои сочинения, пели, играли и т. д.

В таких школах росли и развивались древнегреческие отроки и юноши. И в них-то и создавался тот замечательный тип древнего грека, особенно афинянина, который история рисует нам так: он был высокого роста, имел открытую физиономию, высокий лоб, был мощный, стройный, элегантный, прекрасно державшийся в обществе, страстный любитель музыки, поэзии, философии, наук и телесных упражнений. Он отличался вечной свежестью и бодростью духа, трезвым пониманием вопросов жизни и пользовался завидным здоровьем, позволявшим ему доживать до глубокой старости.

Великие умы Греции всегда высказывались самым энергичным образом в пользу игр и физических упражнений. Платон, например, говорил: «Только тогда, когда игры детей законны, образуются из них и законные мужи». Лучшие люди Греции всегда готовы были первые дать пример детям в играх, признавая в них большой смысл для будущего развития. Спартанский царь Агесилай не стыдился ездить с детьми на палочке верхом; философ Анаксагор, отказывавшийся от всяческих почестей при жизни, тем не менее в своем завещании просил, как лучшей почести, о том, чтобы в день его смерти устроены были игры молодежи; Гераклит устраивал около храма Артемиды в Эфесе игры для мальчиков; Сократ в Афинах сам не раз участвовал в играх с детьми и т. д.

Весь греческий народ, наряду со своими Представителями, считал игры, и особенно национальные, за нечто священное, в высшей степени приятное богам, которых поэтому считал друзьями игр и вследствие того устраивал свои национальные игры, во-первых, возле храмов, во-вторых, так торжественно, как этого никогда не делал ни один народ на свете. Так, например, когда наступало время празднования Олимпийских игр, то по всем городам Греции ходили герольды, возвещавшие об этом празднестве. Все племена Греции, всех званий, состояний, пола и возраста, спешили снаряжать от себя на готовящееся торжество особые посольства в богатых нарядах, выразивших желание принять участие в играх и состязаниях на священной равнине близ Олимпа. Не меньшим значением пользовались в Греции игры Фитийские, Немейские, Истмийские и др. Начало торжества обыкновенно открывалось жертвоприношениями, а затем проводились сами игры на виду у огромного количества зрителей, располагавшихся вокруг места игр, на возвышениях в виде амфитеатра. В ряду игр одно из первых мест занимали ристания в колесницах на ипподромах. Рядом с ипподромами устраивались другие состязания без лошадей и колесниц, в простом беге, прыганье, метании дротиков и дисков, борьбе и других гимнастических упражнениях. Место для этих состязаний называлось стадионом.

В заключение игр победителям раздавались венки, сплетенные из оливковых ветвей. Оливковые деревья почти всегда украшали сами места игр. Так близ Олимпа, у самого входа на место игр, росло старое оливковое дерево, из ветвей которого и делались венки для победителей. Тот, кто украсился таким венком, пользовался в своем городе величайшим почетом, как герой, доставлявший великую честь и славу своей родине. Наконец, чтобы показать, что народные игры были для греков действительно высоким наслаждением в жизни и что они, в свою очередь, решительно не могли представить себе блаженных островов без места для игр, укажем на следующий факт: когда десятитысячная армия, принимавшая участие в войнах в Средней Азии, после невыразимых лишений добралась наконец до берега моря, то первое, что сделали возликовавшие греки, – это в благодарность богам и для успокоения своих измученных членов устроили военные игры перед Трапезундом. Такое явление есть продукт глубоко укоренившегося национального, общественного воспитания.

Что касается женщин, то воспитание их в Афинах вообще было крайне одностороннее. Женские покои обыкновенно находились в задней части дома, из которого девочки почти никогда не отлучались. Мать обучала своих дочерей женским рукодельям – прясть, ткать, шить, вязать – и, главнейшим образом, заботилась о красоте их лица и стройности стана. С этой целью мать обыкновенно давала своим дочерям понемногу есть, зато голову нередко украшала венками, грудь подвязывала широкой лентой, волосы красила. Результатом такого затворнически-кокетливого воспитания было то, что афинянки вообще были слабы телом и бледны лицом. Не то было в Спарте. Чтобы иметь женщин, по возможности способных производить отличных детей, там девицам предписывался особый курс телесных упражнений, преподававшийся в особо отведенном для этого месте и состоящий в том, что они учились привскакивать и ударять вверх пятками, бегать, бороться, прыгать, метать диск и копье. Совершая такого рода мускульные упражнения на солнце и чистом воздухе, они росли крепкими и здоровыми. Несмотря на такое мужественное развитие, спартанки в то же время были привязанными супругами и добрыми хозяйками.

Наряду с греками из древних народов следует упомянуть еще о римлянах, идеалы воспитания которых были диаметрально противоположны греческим. Греки в системах воспитания стремились к идее красоты и добра и путем различных приемов старались выработать прекрасную индивидуальность, идеальное совершенство человека. Римляне же не отличались наклонностью к идеализму. Напротив, это был народ гордый, практичный и властолюбивый; война и власть, польза и целесообразность составляли ту стихию, в которой действовал римский народ. Целью были практический подвиг гражданина и все то, что было полезно государству. Римляне и в своих национальных играх никогда не добивались лично для себя какой-то награды: наоборот, зрелища устраивались рабами для их развлечения, а коренные, богатые римляне являлись лишь гордыми зрителями. Римский отрок, впрочем, должен был уметь управлять конем и колесницей, владеть копьем, быть воином. Торжественное песнопение, маскарадный фарс служили основными началами образования.