В семинарии

В 1740 году в Новгород был назначен архиепископ Амвросий (Юшкевич) – большой ревнитель духовного образования. Одним из первых его деяний на Новгородской кафедре было преобразование Духовной славянской школы в семинарию.

Как один из лучших учеников, Тимофей был сразу же зачислен в семинарию на казенное содержание. Это несколько облегчило жизнь его родственников, но сам он по-прежнему жил в очень тяжелых условиях. Вот как впоследствии вспоминал об этом святитель: «Я продолжал учение на казенном коште и терпел великую нужду, по недостатку потребного к содержанию и так бывало: когда получу казенный хлеб, то из оного половину оставлю для продовольствия себе, а другую половину продам; куплю свечу, с ней сяду на печку и читаю книжку. Товарищи мои, богатых отцов дети, случалось, иногда найдут отопки моих лаптей и, смеясь надо мной, начнут ими махать на меня, приговаривая: “Величаем тя”». [10]

Но, несмотря на тягостные условия, Тимофей прошел в семинарии полный курс богословских наук, со временем став одним из лучших богословов своего времени. Его сотоварищи, с которыми он начинал вместе в славянской школе, давно покинули стены учебного заведения, по большей части став дьячками и пономарями или же избрав для себя светскую службу. Те же, кто «величал» его в семинарии, окончив несколько классов, по большей части вступили в брак и приняли дьяконский и священнический сан. Но сердце Тимофея прилежало к духовной жизни и богословию. Еще до окончания семинарии в 1751 году ему было предложено место преподавателя греческого языка – он согласился.

В 1754 году он заканчивает семинарию, сразу же ему было предложено расширить круг преподавания за счет введения риторики. Не желая искать место на приходе и связывать себя какими-либо житейскими попечениями, которые непременно ждали бы его вне семинарских стен, он согласился. В то время, когда Тимофей Соколовский был преподавателем, с ним произошел один несчастный случай, так что он едва остался жив. Это произошло во время каникул – он вместе с коллегами, по приглашению настоятеля Александровского монастыря, отправился в обитель. Там, желая осмотреть окрестности, он поднялся на колокольню и оперся на перила; перила обрушились, а самого Тимофея будто кто-то оттолкнул к колоколам. Когда же он спустился с колокольни, все увидели, что на нем лица нет. Он не сразу смог и ответить на вопрос, что с ним. Только некоторое время спустя он рассказал, что же с ним приключилось. Это событие очень повлияло на душевное состояние Тимофея Соколовского – он и раньше неоднократно задумывался о принятии монашества, а теперь подошел к окончательному решению.

В 1757 году на Новгородскую кафедру был назначен новый архиерей – архиепископ Дмитрий (Сеченов). Он сразу же обратил внимание на молодого талантливого преподавателя и стал его покровителем. И если сам Тимофей желал монашества ради подвижничества, то архиерей желал приобщить его к иноческой жизни ради церковной карьеры.

В результате 16 апреля 1758 года, в Лазареву субботу, Тимофей Соколовский был пострижен в монашество с именем Тихон. После пострига он был вызван в Санкт-Петербург, где несколько недель спустя Новгородский епископ Дмитрий рукоположил его во иеродиакона, а в июле того же года – во иеромонаха. С началом нового учебного года иеромонаху Тихону было поручено чтение лекций по философии.

Начало священнического служения

Несмотря на то, что иеромонах Тихон стремился к подвижничеству, монашество открыло перед ним перспективы церковной карьеры. Так уже в январе следующего 1759 года он был назначен инспектором Новгородской семинарии. Но в этой должности он оставался очень недолго – до окончания учебного года. Это было связано с тем, что не только Новгородский владыка готов был покровительствовать святому Тихону. Когда новопостриженный монах Тихон был вызван в Санкт-Петербург для рукоположения, на него обратил внимание Тверской архиерей Афанасий (Вольховский). Владыка Афанасий незадолго до этого был назначен на Тверскую кафедру – состояние семинарии в его епархии требовало лучшего руководства, поэтому он просил Святейший Синод перевести о. Тихона в Тверскую епархию. Ходатайство Тверского владыки было удовлетворено и указом Святейшего Синода от 26 августа 1759 года иеромонах Тихон был переведен в распоряжение Тверского епископа с формулировкой: «к определению, по рассмотрению тамошнего Преосвященного, к лучшему пред сим, в коем он находился, послушанию» [8].

Сразу же после перевода в Тверь владыка Афанасий назначил иеромонаха Тихона настоятелем Желтикова монастыря. Но это было только начало карьеры отца Тихона в Тверской епархии, вскоре он был возведен в сан архимандрита и переведен настоятелем древнего Тверского Отроча монастыря. Одновременно с этим архимандрит Тихон был назначен ректором Тверской семинарии, в которой он взялся вести богословие.

К сожалению, об административных трудах святого в Тверской семинарии почти ничего не известно – до нас не дошло никаких документов относительно этого периода. Однако сохранились предания, что, соблюдая большую строгость собственной жизни, архимандрит Тихон оставался для своих учеников милостивым отцом и покровителем. Он старался воспитать в них искреннее нелицимерное благочестие.

Согласно мнению исследователей, в этот же период создаются первые сочинения будущего святителя. Так, известно, что лекции, написанные им для учащихся Тверской семинарии, впоследствии легли в основу грандиозного творения – «О истинном христианстве».

Все окружающие предрекали архимандриту Тихону блестящую духовную карьеру, а сам он по-прежнему желал оставить мир и удалиться в какой-нибудь отдаленный монастырь и проводить там подвижническую жизнь. В свободное время он уходил в безлюдные места для молитвы и богомыслия. Однако в случае со святым Тихоном Промысел Божий совпадал с общим мнением – перед уходом в уединение ему предстояло епископское служение.

Епископство

Избрание святого на епископское служение произошло столь замечательным образом, что ни у кого не оставалась сомнения – это явно выраженная Божия воля.

Об одном из этих событий сохранился рассказ самого святого: «Когда я был в Твери архимандритом, в консистории присутствующим и в семинарии ректором, в день Святой Пасхи служил с архиереем Афанасием в соборе литургию. Что же случилось? По обыкновению архиерейской службы, во время Херувимской песни, когда сам архиерей у жертвенника вынимал частицы о здравии, я, подошед к жертвеннику, сказал: «Помяни мя, владыка святый!» Архиерей же хотел сказать: «Свя-щенноархимандритство твое…», но вместо того сказал: «Епископство твое да помянет Господь Бог во Царствии Своем»; сам улыбнулся и сказал мне: “Дай Бог вам быть епископом”». [3, с. 15–16]

В тот же день первенствующий член Синода – митрополит Новгородский Дмитрий вместе с епископом Смоленским Епифанием избирали викария в Новгород. Было решено избирать викария жребием. На семи жребиях написали имена семи кандидатов, и неожиданно Смоленский епископ попросил приписать к ним еще имя ректора Тверской семинарии. У владыки Дмитрия на архимандрита Тихона были другие планы – он хотел рекомендовать его в наместники Троице-Сергиевой Лавры, но по просьбе Смоленского епископа все-таки согласился написать имя Тихона на жребии. Жребий пришлось метать трижды – каждый раз выпадало именно имя ректора Тверской семинарии Тихона. В конце концов оба владыки приняли это как волю Божию. В Синод было послано прошение о епископской хиротонии архимандрита Тихона (Соколовского) и о назначении его викарием Новгородской епархии.

Сам же избранник, несмотря на бывший ему знак, и не помышлял о епископстве. Известие о скорой хиротонии стало для него настоящей неожиданностью. Вот как рассказывал об этом он сам: «Близ города Твери была монастырская вотчина, при оной же и роща была, а положение места прекрасное и уединенное. Я намерение имел в оной роще выстроить келью себе для уединения. В свободное время, весною, в день субботний я и был в оной вотчине, а крестьяне мостили мосток через протекающую малую речку, я же прохаживался и смотрел за их работою. Слышу, в соборе благовест к вечерне; я приказал коляску себе заложить и поехал в монастырь к вечерне. Пришел в церковь и стал на своем месте. Вскорости пришел ко мне от архиерея сторож и говорит: «Отец ректор, пожалуйте к Его Преосвященству». Я ему сказал: «Вот отслушаю вечерню, тотчас же и явлюсь к Его Преосвященству». Но посланный не успел из монастыря выйти, в ту же минуту приходит и другой сторож и говорит мне: «Извольте скорей ехать». И я, не дослушав вечерни, поехал в архиерейский дом; но, дорогою едучи, чувствовал в сердце своем и печаль и радость, ибо некоторые были из архиерейского дома, как то: эконом и прочие, недоброжелательны мне, и думал: Нет ли от них каких-либо клевет на меня архиерею? По приезде же я вошел к нему с торопливостию в переднюю келью и говорю келейному: “Доложи, пожалуй, Его Преосвященству, что я приехал”. Но в ту же минуту вышел Преосвященный и говорит мне приветственно: “Прошу покорно, отец ректор. – и зараз сказал: – Поздравляю Вас епископом”, – и дал мне синодальный указ, сам же заплакал: “Жаль-де мне, говорит, расстаться с вами. Вы не медлите, сдайте монастырь, – говорит мне, – и отправляйтесь в Петербург”». [3, с. 17–19]

Святой поступил так, как советовал ему Тверской архиепископ, – спешно сдал все обительские дела и направился в Санкт-Петербург. 13 мая 1761 года в Петропавловском соборе состоялась хиротония архимандрита Тихона (Соколовского) во епископа Кексгольмского и Ладожского, викария Новгородской епархии, управляющего Хутынского монастыря. В это время святителю было 37 лет.

В Новгороде знали и помнили смиренного семинариста, преподавателя и, наконец, инспектора семинарии. Поэтому его приезд в Новгород в качестве викария Новгородской епархии вызвал большой интерес. Тем паче что из Синода был прислан указ новгородскому духовенству – встретить нового архиерея с подобающей честью и колокольным звоном.

А вот как вспоминал об этом сам святитель Тихон: «При сей церемонии великое стечение градских жителей было для зрения, поелику я тамошней семинарии ученик и воспитанник. Что же случилось? Между народом находилась, смотря на сию церемонию, и сестра моя родная, которая вдовствовала в крайней бедности… Поутру же послал я за нею колясочку, а она, приехавши, и не смеет взойти ко мне в келью. Я, отворя двери, говорю ей: “Пожалуй, сестрица”, а она, войдя в келью, вся слезами залилась. Я говорю ей: “Что ты плачешь, сестрица?” “Я плачу, – говорит, – от великой радости, братец; вспомните, в какой мы бедности при матушке воспитывались, что, бывало, временем и дневной пищи лишались мы; но теперь я вижу вас в каком высоком сане! Я вчера была между народом и видела, как и встречу вам делали!” Я говорю ей: “Сестрица, ты почаще посещай меня, теперь есть на чем вам приехать ко мне, у меня есть услуга, лошади и коляска для вас”. А она сказала: “Благодарствую, братец, но иногда и наскучу Вам частым приездом”. – “Нет, родная, – сказал я ей, – я никогда не соскучу твоим посещением; я сердечно тебя люблю и почитаю”». [3, с. 19–20]

Вскоре после прибытия в Новгород у святителя была и еще одна встреча, напомнившая ему о прошлом; он так рассказывал об этом: «Когда же я посвящен был в викарного епископа и приехал в Новгород, то оные ж/соученики святителя по семинарии/ и пришли ко мне, по обыкновению, для принятия благословения, но я им сказал: “Вы, братцы, смеялись надо мной, когда мы были в семинарии малолетними детьми, и отопками, как выше сказано, на меня махали, теперь же и кадилами будете кадить” – в то время иные из них священниками и диаконами были. А они мне: “Прости, владыка святый!” Я же сказал им: “Я, шутя, вам говорю, братцы”». [3, с. 14]