Служение в Прибалтике – Первая мировая война

24 января 1914 года святитель Тихон прибыл в Вильну, в Свято-Духов монастырь – центр православной жизни Литовской епархии. Эта епархия очень напоминала первую архиерейскую кафедру святителя – Холмщину с ее разноконфессиональным населением. Так же и в Литве особенности епархии, где рядом проживали представители разных вер и национальностей, требовали от архипастыря большого такта и широты взглядов. Поэтому, обращаясь к своей новой пастве в день вступления на Литовскую кафедру, святитель Тихон сказал: «Я сознаю всю трудность святительского служения в этом разноверном и разноплеменном крае и прошу у вас помощи в моем служении» [5, с. 47].

Промысел Божий отвел святителю Тихону не более полугода времени на мирное служение в Литве. Но и за этот короткий срок он успел завоевать симпатии не только своей паствы, но и неправославного населения Литовской епархии. Вот как пишет об этом друг и однокашник архиепископа Тихона: «И там его все уважали. Помню, как он однажды ехал из Вильны на свою великолепную архиерейскую дачу, Тринополь, в простой коляске и в дорожной скуфейке, к ужасу русских служащих; но все, кто его встречали и узнавали, русские, поляки и евреи, низко ему кланялись» [4, с. 13].

Как и прежде, архиепископ тихо объезжает города и села своей епархии, повсюду посещает храмы, совершает богослужения, без устали, по нескольку часов кряду благословляет народ, осматривает монастырские и крестьянские хозяйства, экзаменует в школе учеников, проповедует, находя подход и христианскую любовь и для православных, и для иноверцев. Один из очевидцев пастырской поездки святителя Тихона свидетельствует об этом так: «После богослужения в Юбурге владыка по Неману отбывает в Ковну. Последнее архипастырское благословение и прекрасный пароход «Светлана», на глазах массы иноверного населения, усеявшего берег, при тожественном колокольном звоне и под стройные звуки молитвы «Спаси, Господи, люди Твоя», плавно отходит от берега по направлению к гор. Ковне, куда он должен прибыть в 3 часа ночи.

Заря перестает давать свет, становится темновато, и вот на «Светлане» зажигаются разноцветные электрические лампочки, цепью окружающие верхнюю часть палубы. Чудная картина! Архипастырь сидит на палубе, за столиком, и запросто ведет беседу и с духовенством и с светскими лицами. В природе благорастворение, тишина: на душе тоже тихо, спокойно… И неудивительно… Ибо и душою, и сердцем, и всеми чувствами сознаешь, что близ тебя не только архипастырь, но и Отец!» [3, т. 2, с. 244–245]

Как и ранее, святитель Тихон щедро жертвовал на благотворительность. Он оказывал материальную помощь Виленскому Свято-Духовскому братству, Литовской духовной семинарии и Епархиальному попечительству о бедных духовного звания, Виленскому приюту имени отца Иоанна Кронштадтского и многим другим церковным и общественным организациям.

Причем благотворительность святителя Тихона не ограничивалась только материальной помощью, он всегда был готов оказать и духовную поддержку нуждающимся. Вот один из примеров такой духовно-материальной благотворительности: «Высокопреосвященнейший Тихон, архиепископ Литовский и Виленский, посетил Виленскую губернскую тюрьму и служил Божественную литургию и молебен в тюремной церкви. Его Высокопреосвященство во время литургии обратился к присутствовавшим на богослужении с назидательным словом. Слова владыки произвели глубокое впечатление на присутствовавших, и не одна арестантская рука поднялась, чтобы утереть набежавшую на глаза слезу.

По окончании богослужения владыка проследовал в кабинет начальника тюрьмы, где внес свое имя в книгу почетных посетителей тюрьмы и принял поднесенные ему администрацией, сделанные трудом ссыльнокаторжных заключенных, четки из волос в деревянном ящике для их хранения, мозаичной работы, и поясной портрет владыки в натуральную величину, написанный тушью. Поблагодарив за поднесенные вещи, архипастырь передал начальнику тюрьмы значительную сумму денег для улучшения пищи арестантов.

Архипастырь интересовался историей постройки тюремной церкви, бытом заключенных, подробно расспрашивал об арестантахпевчих» [3, т. 2, с. 244]. И конечно, при таком отношении к пастве святитель Тихон снискал в Прибалтике те же всеобщее уважение и любовь, как ранее в Ярославле, Америке и на Холмщине.

На это же первое полугодие в Виленской епархии пришелся визит давнего благодетеля и друга святителя Тихона – митрополита Киевского и Галицкого Флавиана (Городецкого). Маститый архиерей незадолго до своей кончины посетил своего некогда подопечного, сделавшего блестящую церковную карьеру. По мнению владыки Флавиана, святителю Тихону недоставало только одного: «Если когда-нибудь будут выбирать в России Патриарха, то лучшего, чем он, не выберут» [4, с. 33]. Как оказалось впоследствии, мнение митрополита Флавиана было пророческим.

Но вскоре спокойный, несмотря на все странствия, период жизни святителя Тихона закончился. Выстрелом в Сараево 28 июня 1914 года закончилась «la belle époque» – «прекрасная эпоха» в истории Европы. Ведущие государства мира готовы были начать передел территорий и сфер влияния. Началась Первая мировая война.

Она застала архиепископа Тихона в Вильно. Конечно, он не остался в стороне. Святитель щедро жертвует на лазареты для раненых и принимает деятельное участие в помощи пострадавшим в военных действиях: совершает молебны и панихиды, оказывает духовную поддержку солдатам и офицерам, успокаивает беженцев.

Случалось архиепископу Тихону бывать и на передовых позициях, и под обстрелом. Вот как пишет об этом он сам: «А я все езжу, возвратился вчера, а на днях опять поеду в другие места, и военные просят, и на позиции» [5, с. 50]. Здесь надо заметить, что у святителя Тихона, благодаря его замечательному такту, сложились хорошие отношения с Протопресвитером Русской Армии и Флота отцом Георгием Шавельским – человеком очень непростым. Обычно он крайне болезненно реагировал на вмешательство архиереев в дела своего ведомства. Известно, что он даже жаловался императору на епископов, выезжавших на фронт. Но поездки на позиции святителя Тихона у отца Георгия раздражения не вызывали – он сам с удовольствием сотрудничал со святителем и гостил у него в Виленской епархии.

Уже в 1915 году из-за близости фронта святителю Тихону приходится покинуть Вильно и переехать в Москву, эвакуировав местные святыни – мощи святых Виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия. Местом проживания архиепископа Тихона в Москве стал Данилов монастырь. Все это повлияло на рост популярности в московских церковных кругах. Стал он известен и простым москвичам, уже тогда оценившим своего будущего архипастыря.

Однако даже в это время святитель не забывал своей епархии, при каждой возможности он посещал районы, свободные от неприятеля, и выезжал на позиции. На это же время приходится регулярное присутствие святителя Тихона в Святейшем Синоде.

В Святейшем Синоде

Членство архиепископа Тихона в Святейшем Синоде пришлось на очень непростое время. Из-за ситуации, сложившейся в связи с влиянием Распутина на дела церковные и светские, в Синоде за несколько лет сменились четыре обер-прокурора – официального представителя светской власти в высшем органе церковного управления. Не было согласия и среди архиереев: кто-то резко выступал против царского фаворита, кто-то предпочитал не вмешиваться в эти дела, кто-то был готов сотрудничать с царским любимцем. Святитель Тихон принадлежал ко второй категории архиереев – он стоял на твердой церковной позиции, предпочитая не вмешиваться в политику. Это очень помогло ему в той обстановке, которая сложилась в Святейшем Синоде. Тем паче что начало синодальной деятельности святителя совпало с пресловутым «тобольским делом».

Так называемое «тобольское дело» заключалось в самовольном прославлении Тобольским епископом Варнавою (Накропиным) Тобольского митрополита Иоанна (Максимовича). Отправив поздравительную телеграмму государю по случаю принятия должности Верховного главнокомандующего, епископ Варнава в той же телеграмме просил разрешения совершить церковное прославление одного из тобольских архиереев-подвижников. Надо заметить, что к тому времени святителя Иоанна Тобольского почитала вся Сибирь и был собран достаточный материал для официальной канонизации. Император Николай II, в то время занятый множеством неотложных дел, ответил уклончиво. Он разрешил пропеть величание над мощами местночтимого святого, но не одобрил всероссийской канонизации из-за множества проблем, свалившихся на страну и государя.

Получив ответ, Тобольский архиерей начинает действовать. Вот как рассказывает об этом уже упоминавшийся протопресвитер Шавельский: «Телеграмма государя пришла в Тобольск 27 августа поздно вечером. В 11-м часу вечера в этот же день в Тобольске загудел большой соборный колокол. Это епископ Варнава собирал в собор свою паству величать митрополита Иоанна. Услышав необычный по времени звон, народ повалил в церковь. Собралось и духовенство. Все недоумевали, что за причина неожиданной тревоги? Но вот пришел и Преосвященный. Облачившись, он с сонмом духовенства вышел к гробнице митрополита Иоанна. Начали служить молебен. Служили хитро, обезопасив себя на всякий случай: тропарь пели св. Иоанну Златоусту – святому покровителю митрополита Иоанна, припевы – «Святителю, отче Иоанне, моли Бога о нас», с сознательным неупоминанием титулов, а на отпусте упомянули и Иоанна Тобольского. В заключение пропели величание Иоанну Тобольскому. Настроение среди богомольцев и среди духовенства было приподнятое, восторженное. Следующий же день внес некоторое разочарование. За ночь поразмыслили. Возникли сомнения: «Ладно ли сделали? Не влетело бы!» [20, т. 1, с. 371]

Между тем народ, услышав о прославлении святителя, с утра повалил в собор. Посыпались просьбы – служить молебны. Епископ же Варнава в этот день уехал в объезд епархии. Соборное духовенство не решалось отказывать в просьбах. Началось целодневное служение молебнов перед гробницей, однако с осторожностью: на всякий случай служили так, чтобы можно было, если грянет гром и начнется следствие, свалить с Иоанна Тобольского на Иоанна Златоуста. Поэтому старались умалчивать о «Тобольском» и поминали просто святителя Иоанна. Такая уловка не осталась незамеченной в народе; в городе пошли недобрые разговоры, что попы обманывают народ, позорят праведника» [20, т. 1, с. 371–372].