В числе исторических московских достопримечательностей, наряду с Кремлем, Красной площадью и Замоскворечьем, неизменно упоминается Новодевичий монастырь, некогда располагавшийся вне городской черты. Не в последнюю очередь нынешняя известность монастыря связана с одноименным кладбищем, на котором в XX столетии стали хоронить «лиц с общественным положением». Тем не менее и сам монастырь, основанный великим князем Василием III на Девичьем поле (Хамовники) в 1524 году в честь иконы Смоленской Богоматери Одигитрии в благодарность за взятие Смоленска, оставил значительный след в истории: в частности, здесь был избран на царство Борис Годунов, сюда после стрелецкого бунта заточили царевну Софью.
Степенная книга говорит:
Того же лета великии князь воздвиг над Москвой-рекою за посадом преименитую общую обитель, в неи же храм Пречистой Богородицы, и тут собрал инокинь девического чину множество; им же была начальница благоверная и благочинная инокиня Елена, зовомая Девочкина, монастыря Покровского из Суздаля, и прочие с нею избранницы инокини. <...>
В духовной грамоте (завещании) великий князь Василий Иванович подробно говорит об основании монастыря.
Да была на то Божья воля, достал свою вотчину город Смоленск и земли Смоленские, и тогда обещал поставить на Москве на посаде девичий монастырь, а в нем храмы во имя Пречистой, да Происхождения Честного Креста, и иные храмы; а которые храмы в том монастыре поставил, тому велел написать запись дьяку своему Трифону Ильину своею рукой, да дать печатнику своему Ивану Третьякову. А дать обещал в тот монастырь от своих сел дворцовых село или два; а пашни в тех селах в одном поле тысяча четвертей, а в двух полях по тому же, да на строение тому монастырю три тысячи рублей денег, и ныне того монастыря состроить не успел. И ведая, что Божия воля надо мною станется, а того монастыря при своем животе не успею состроить, приказал казначеям своим и приказным своим людям на том месте тот монастырь состроить, и из сел из своих из дворцовых в тот монастырь велел дать село или два, в одном поле на тысячу четвертей, а в двух полях по тому же; а на строение тому монастырю наши казначеи выдадут три тысячи рублей денег.
В июле 1525 года в монастырь торжественно перенесли список с чудотворной иконы Смоленской Богоматери. В грамоте Ивана Грозного (1571) монастырь именуется «Пречистой Одигитрии новым девичьим»; это именование было призвано отличить новый монастырь от «старого девичьего», иначе Зачатьевского, основанного митрополитом Алексием в XIV веке.
Пятиглавый собор Новодевичьевого монастыря строился по образцу кремлевского Успенского собора. Другие же архитектурные шедевры, прославившие монастырь, были возведены уже в конце XVII столетия, при деятельном участии царевны Софьи, – и трапезная, и колокольня, и надвратные церкви.
О повседневной жизни средневековых горожан Москвы оставил воспоминания австрийский дипломат С. Герберштейн.
В каждом жилом доме на почетном месте у них находятся образа святых, нарисованные или литые. Когда один из них приходит к другому, то, войдя в дом, он тотчас обнажает голову и оглядывается кругом, ища, где образ. Увидев его, он трижды осеняет себя крестным знамением и, наклоняя голову, говорит: «Господи, помилуй». Затем он приветствует хозяина такими словами: «Дай бог здоровья». Потом они протягивают друг другу руки, целуются и кланяются, причем один все время смотрит на другого, чтобы видеть, кто из них ниже поклонился и согнулся, и так они склоняют голову по очереди три или четыре раза, как бы состязаясь друг с другом в проявлении взаимного почтения. После этого они садятся, а по окончании своего дела гость выходит прямо на середину комнаты и, обратив лицо к образу, снова трижды осеняет себя крестным знамением и повторяет, наклоняя голову, прежние слова. Наконец, обменявшись (с хозяином) приветствиями в прежних выражениях, гость уходит. Если это человек, имеющий определенную власть, то хозяин провожает его до лестницы; если же это человек еще более знатный, то и еще дальше, принимая в расчет и учитывая достоинство каждого. Они соблюдают странные обряды. Именно, ни одному лицу более молодому или более низкого звания нельзя въезжать в ворота дома какого-нибудь более пожилого или более знатного лица, но надо спешиться. Для людей бедных и незнакомых труден доступ даже к низшей знати, которые показываются в народ очень редко, чтобы сохранить тем больше значительности и уважения к себе. Также ни один знатный человек из тех, кто побогаче, не пойдет пешком даже до четвертого или пятого дома, если за ним не следует лошадь. Однако в зимнее время, когда они не могут безопасно ездить по льду на неподкованных лошадях или если отправляются ко двору государя или в храм Божий, то обычно оставляют лошадей дома, а когда они идут пешком, то несут в руках (некие) трости, что, впрочем, прилично не всякому, а только более молодым либо невысокого звания.
Господа, находясь дома, обыкновенно сидят и редко или никогда не занимаются чем-нибудь, прохаживаясь. Они сильно удивлялись, когда видели, как мы расхаживаем в наших гостиницах и на прогулке часто занимаемся делами. <...>
И область московская не отличается ни пространностью, ни плодородием; плодоносности препятствует главным образом ее песчаная повсюду почва, в которой посевы погибают при незначительном избытке сухости или влаги. К этому присоединяется неумеренная и чересчур жестокая суровость климата, так что, если зимняя стужа побеждает солнечное тепло, посевы иногда не успевают созреть. В самом деле, холод там бывает временами настолько силен, что, как у нас в летнюю пору от чрезвычайного зноя, там от страшного мороза земля расседается; в такое время даже вода, пролитая на воздухе, или выплюнутая изо рта слюна замерзают прежде, чем достигают земли. Мы лично видели, как от зимней стужи прошлого года совершенно погибли ветки плодовых деревьев. В тот год стужа была так велика, что очень многих ездовых, которые у них называются гонцами, находили замерзшими в их возках. Случалось, что иные, которые вели в Москву из ближайших деревень скот, привязав его за веревку, от сильного мороза погибали вместе со скотом.
Еще одним «религиозным аванпостом» растущей Москвы стало село Коломенское. Впервые оно упоминается еще в духовной грамоте Ивана Калиты, которая датируется 1339 годом: «...А се дал есмь сыну своему Андрею: ...село Ясиновьское, село Коломнинское, село Ногатинское». Свое название это село получило от города Коломна; предание гласит, что Коломенское основали беженцы из Коломны, спасавшиеся от жестоких воинов хана Батыя в 1237 году. В летописях упоминается, что здесь останавливались перед возвращением в Москву войска Дмитрия Донского после Куликовской битвы, а археологические раскопки позволили установить, что именно в Коломенском некогда находилось городище Дьяково – древнейшее человеческое поселение на территории Москвы.
В 1532 году князь Василий III – как считается, в честь рождения сына Ивана, будущего Ивана Грозного, – после паломничества по святым местам «ради обретения чадородия» – заложил в Коломенском, которое в ту пору являлось летней усадьбой московских князей, церковь Вознесения Господня (архитектор – итальянец Пьетро Аннибале, Петрок Малый летописей). По другой версии, храм строился не как обетный, а как молельный, то есть в нем великий князь собирался молить Бога о ниспослании наследника. Так или иначе, церковь была построена – на крутом берегу Москвы-реки; по соседству с нею несколько десятилетий спустя появились церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи и церковь Святого Георгия Победоносца с колокольней.
О построенной церкви Вознесения летописец упомянул так:
Того же лета свершена была в Коломенском церковь каменная Вознесения Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа. Бе же церковь та вельми чудна высотою, красотою и светлостью, такова не бывала прежде сего на Руси. Князь же великий Василий Иванович, государь всея Руси, возлюбил ее и украсил всякою добротою, каковой достойна Божия церковь, честными и святыми сосудами и святыми владычными образами Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа и пречистой Царицы Девы Богородицы Марии... и святых, Ему угождавших, обложенными златом и серебром, и повелел ее благочестивый государь освятить.
И столетия спустя впечатление от церкви ничуть не ослабело, как явствует из мемуаров французского композитора Г. Берлиоза.
Ничто меня так не поразило в жизни, как памятник древнерусского зодчества в селе Коломенском. Много я видел, многим любовался, многое поражало меня, но время, древнее время в России, которое оставило свой памятник в этом селе, было для меня чудом из чудес. Я видел Страсбургский собор, который строился веками, я стоял вблизи Миланского собора, но кроме налепленных украшений я ничего не нашел. А тут предо мною предстала красота целого. Во мне все дрогнуло. Это была таинственная тишина. Гармония красоты законченных форм. Я видел какой-то новый вид архитектуры. Я видел стремление ввысь, и я долго стоял ошеломленным.
В 1917 году в церкви произошло обретение Державной иконы Богоматери. О том, как это произошло и какие чувства вызвало у верующих, вспоминал профессор И. М. Андреевский (Андриевский).
Вскоре после трагического отречения государя императора Николая Александровича от престола, которое произошло 2 марта 1917 года, всю Россию облетело известие, что именно в этот день в селе Коломенском под Москвой (в 6 верстах от Даниловской заставы) произошло чудесное явление новой иконы Божией Матери, названной «Державной», так как Царица Небесная была изображена на этой иконе как Царица земная.
Пораженный этим известием, в начале лета 1917 года я решил отправиться в Москву и попытаться пробраться в село Коломенское, чтобы поклониться новоявленной иконе и лично узнать обстоятельства ее явления.
Господь помог мне осуществить мое намерение, хотя подобные паломничества в то время были чрезвычайно затруднительны. Одна добрая знакомая, раба Божия Мария (научная сотрудница Московского университета, большая специалистка по старинной русской иконописи), проживавшая постоянно в Москве и уже успевшая побывать в селе Коломенском, – взялась помочь мне, и мы вдвоем с ней отправились в путешествие. От Москвы до села Коломенского мы прошли пешком. Пришли к священнику Вознесенской церкви села Коломенского о. Николаю. Он нас встретил очень приветливо и ласково, накормил, показал свои многочисленные домашние иконы и рассказал следующее.
Благочестивой мирянке, крестьянке Броницкого уезда Жирошкинской волости деревни Починок Евдокии Ивановне Адриановой, проживавшей в слободе Перерве, была открыта воля Пресвятой Богородицы: 13 февраля (на следующий день после праздника Иверской иконы Божией Матери) в сонном видении некий голос сообщил ей о большой черной иконе, находящейся в храме села Коломенское. Сию икону нужно взять, сделать красной и пусть молятся. Как бы в ответ на усердную молитву, 26 февраля Адрианова увидела во сне белый храм и находящуюся в нем женщину, в которой своим сердцем она признала и ощутила Царицу Небесную, хотя и не увидела Ее святого лика.
2 марта Евдокия Ивановна отправилась из Перервы в Коломенское. Она сразу же узнала ту самую церковь, которую видела во сне. Настоятелем храма был священник о. Николай Лихачев.
Выслушав заявление Андриановой, священник пригласил ее в храм, где показаны были ей все иконы, находящиеся на своих местах в ризах; осмотрев их, Андрианова спросила, нет ли где еще икон? На этот вопрос священник приказал церковному сторожу и бывшему в храме прихожанину принести из подвала самую большую икону; когда ее принесли, то на ней от осевшей пыли не было видно лика, тотчас же промыли икону и на ней оказалось изображение Царицы Небесной, восседающей на Царском Троне, в руках имея скипетр и державу в красной мантии, на голове корона, на коленах Божией Матери – Благословляющий Спаситель. Андрианова, находя, что эта икона вполне соответствует ее видениям, тотчас же попросила отслужить молебен, и с этого времени стала разноситься слава об иконе среди всех окрестных жителей, и весьма многие прибегают к помощи Царицы Небесной.
Весть о явлении новой иконы в день отречения государя от престола 2 марта 1917 г. быстро понеслась по окрестностям, проникла в Москву и стала распространяться по всей России. Большое количество богомольцев стало стекаться в село Коломенское и перед иконой были явлены чудеса исцеления телесных и душевных недугов, как об этом стали свидетельствовать получившие помощь. Икону стали возить по окрестным храмам, фабрикам и заводам, оставляя в Вознесенской церкви села Коломенского только на воскресные и праздничные дни. Мы с рабой Божией Марией пришли поклониться иконе именно в воскресенье.
После своего рассказа о. Николай повел нас в церковь. При входе в храм я сразу же заметил направо около клироса большую (мне показалось, даже огромную), узкую темную икону. Царица Небесная была изображена как Царица земная, восседающая на царском троне, в темно-красной царской порфире на зеленой подкладке, с короной на голове и скипетром и державой в руках. На коленях находился благословляющий Богомладенец. Необычайно для Богоматери был строг, суров и властен взгляд ее скорбных очей, наполненных слезами.
В трепете и страхе, с мольбой о прощении, упал я ниц и после троекратного земного поклона приложился к иконе. Долго, молча, сосредоточенно, внимательно, с сердцем, захлебывающимся от горьких слез покаяния и сладких слез умиления и благодарности, смотрел я на дивную икону, овеянную духовным благоуханием святости и тонким физическим запахом розового масла.
Мы с рабой Божией Марией словно окаменели: молча вышли из храма, молча, со слезами поблагодарили священника и молча пешком отправились в Москву. <...>
Через несколько недель мне вторично удалось побывать в селе Коломенском, и я был глубоко потрясен изменением иконы: она сама собой обновилась, стала светлой, ясной и... «красной», так как особенно ярко стала бросаться в глаза царская порфира, как бы пропитанная кровью.
С радостным страхом и покаянным трепетом начал народ русский молиться «Державной» иконе Божией Матери по всей России, а сама икона в бесчисленных копиях стала украшать все русские храмы. Появился дивный акафист и канон этой иконе, слушая который вся церковь падала на колени. <...>
В советское время храм Вознесения входил в состав музея-усадьбы «Коломенское», основанного в 1923 году. В 1990 году храм вернули церкви, а четыре года спустя он получил статус патриаршего. При этом предпринятая в конце 1970-х годов и продолжавшаяся до окончания столетия реставрация едва не уничтожила церковь. Бывший главный архитектор музея «Коломенское» С. А. Гаврилов писал:
В 1970-е годы в повышении уровня воды в Москве-реке, в границах территории Коломенского, не только не было необходимости, но и запрещено законом, так как это противоречит статусу заповедника. Здесь судовую проходимость можно было улучшить углублением русла, но городским руководством было «решено», поэтому сделали повышение.
Строительство начиналось под предлогом противооползневых работ. Берегоукрепительные меры должны были заложить в проекте, но нас (реставраторов) к нему даже не подпустили. Подлинные родники, над которыми была построена церковь, составлявшие с ней единый архитектурно-природный комплекс, были при строительстве просто завалены грунтом. По проекту строительства в основание набережной забили шпунтовые сваи, исключающие возможность дренирования грунтовых вод, а при производстве «забыли» устроить водосборный коллектор и ложе для него стали выдалбливать в бетоне отбойными молотками только после нашего письма Брежневу (качественно сделать уже не смогли), отказались также от облицовки берега железобетонными плитами, иначе природное основание церкви Вознесения было бы похоже на септик (отстойник), но с мраморными лестницами, от которых тоже отказались по нашему требованию. Саму набережную строители построили полностью и в срок. Но проведенные работы привели к обратному результату. Грунтовая вода поднялась выше, образовала случайные промоины, берег заболотился. В результате оползневый процесс активизировался. В 1980-е годы грунты смещались на 20–25 миллиметров в год. Максимальные смещения грунта зафиксированы противооползневой станцией в 1987 г. Однако было «решено, что оползень побежден», и одновременно с максимальным смещением грунта наблюдения противооползневой службы прекратили. Перед Олимпиадой реставрационные и исследовательские работы были «временно приостановлены». Комплексные исследования памятника, начатые в 1990 г., прекратила директор музея, напуганная критической передачей телепрограммы «Добрый вечер, Москва», хотя надо было ответить на несправедливую критику. По программе-90 в фундаментной плите шурфов не было. Все последующие попытки продолжить исследование церкви, в том числе инструментальное наблюдение за просадками и за отклонениями памятника от вертикали (1994 г.), а также исследования геофизиков 1997–1998 гг. были прекращены из-за отсутствия финансирования. В 1996 г. московское правительство выделяло на изыскания по памятнику 1 млрд руб., но об использовании этих средств мне ничего не известно.
О проекте
О подписке