Предисловие

Опасная особенность гордости заключается в том, что она удобно подпитывается от тщеславия, которое, в свою очередь, может возрастать при «победах» человека над остальными страстями: чревоугодием, блудом, сребролюбием, гневом и прочими. «Победы» эти, чаще всего, не основательные, а поверхностные, но легко создающие впечатление успеха в духовной брани, – от чего и появляется самодовольство. В действительности же, и грубые страсти еще не надломлены, и тщеславие активно развивается.

К сожалению, самостоятельно невозможно будет определить, что мы медленно втягиваемся в страшную погибель, потому что гордость помрачает ум, и он делается неспособным видеть грехи. По этой причине на занятиях воскресной школы нередко слышится вопрос: «А как видеть грехи свои?» Это спрашивают люди, которые ходят в храм по несколько лет, которые живут спокойной, размеренной, даже порой одинокой жизнью, и им, казалось бы, ничего не мешает вести духовную борьбу, они могут много читать, посещать занятия, встречаться со священником, то есть неослабно идти по пути спасения. И вдруг недоумение: «Как замечать грехи? Как их различать? Как их видеть?» Это явный признак того, что в человеке продолжает жить и увеличивается гордость. Она и не дает видеть своих грехов. Собственно говоря, радуясь успехам в борьбе с грубыми грехами, мы подпитываем тщеславие, а от него возрастает гордость, которая ослепляет ум, и мы не различаем других грехов, кроме смертных, уже побежденных, и не знаем, как и с чем дальше бороться. От этого и рождается странное мнение: «Не согрешишь, не покаешься». Как будто для подлинного покаяния нужно непрестанно грешить смертными грехами. Нет! Надо освобождать ум от гордости, и он увидит великое море грехов. От этого видения покаяние будет постоянным, а главное, оно будет возрастать до Небесного Царства. Итак, желающий себе спасения пусть разберется с собственными страстями основательно и обязательно распознает самую опасную из них – гордость, как и в чем она проявляется, чтобы, исцелившись от слепоты, научиться вести искреннюю борьбу со всеми страстями – болезнями человеческой души.

Несколько слов о структуре книги. В начало рассмотрения страсти гордости представлены выдержки из творений святых отцов Церкви. К ним, в качестве скромного приложения, предлагаются пояснения с примерами, которые в духовном смысле соответствуют мнению подвижников благочестия, но изложены современным, а потому более доступным и понятным языком, что поможет в усвоении темы.

Некоторые фразы и предложения в тексте выделены, желательно обратить на них внимание и запомнить, хотя принять изложенное не всегда бывает легко. Но вера, имеющая в своей основе ложные понятия, разве приведет ко спасению?

Остается пожелать внимательному читателю, с упованием на Бога, усердно и терпеливо применять в жизни новые знания. Господь да поможет!

Отцы Церкви о гордости

Святой Иоанн Кассиан Римлянин^[1]

Борьба с духом гордости

132. Восьмая и последняя брань предлежит нам с духом гордости. Страсть эта, хотя в порядке изображения борения со страстями полагается последнею, но по началу и времени есть первая. Это самый свирепый и самый неукротимый зверь, нападающий особенно на совершенных и с лютым грызением пожирающий их, когда они достигают почти уже самой вершины добродетелей.

133. Гордости два рода: первый тот, которым, как сказали мы, поражаются мужи высокой духовной жизни; а другой захватывает новоначальных и плотских. И хотя оба эти рода гордости воздымает пагубное возношение как пред Богом, так и пред людьми, однако тот первый прямо относится к Богу, а второй собственно касается людей.

Начало сей последней и средства против нее мы исследуем, если Бог даст, в последних главах сей книги, а теперь о той первой, которою искушаются, как мы выше сказали, преимущественно совершенные, намерение у нас есть не много порассудить.

134. Нет никакой другой страсти, которая бы так истребляла все добродетели и так обнажала и лишала человека всякой праведности и святости, как эта злая гордость: она, как всеобъемлющая некая зараза, не довольствуется расслаблением одного какого члена или одной части, но все тело повреждает смертельным расстройством и стоящих уже на высоте добродетелей покушается низвергну ть крайне тяжким падением и сгубить. Всякая другая страсть довольствуется своими пределами и своею целью, и хотя тревожит и другие добродетели, однако против одной главным образом направляется, ее преимущественно теснит и на нее нападает. Так, чревоугодие, то есть страсть к многоедению или сладкоедению, портит строгое воздержание, похоть оскверняет чистоту, гнев прогоняет терпение. Так что иногда преданный одной какой-либо страсти не совсем бывает чужд других добродетелей, но по сгублении той одной добродетели, которая падает от ревниво вооружившейся против ней противоположной ей страсти прочие может хотя отчасти удерживать, а эта, коль скоро овладеет бедною душою, то, как какой-нибудь свирепейший тиран, по взятии самой верхней крепости добродетелей (смирения) весь их город до основания разрушает и разоряет. Высокие некогда стены святости сравняв и смешав с землею пороков, никакому уже потом знаку свободы в душе, ему покоренной, не попускает он остаться. Чем более богатую пленит он душу, тем более тяжкому игу рабства подвергает ее, обнажив от всего имущества добродетелей с жесточайшим ограблением.

135. Желаешь ли точнее узнать меру силы этого жесточайшего тирана, приведем себе на память, как такой ангел, которого за чрезмерность его блеска и красоты назвали Люцифером, низвергнут с неба не за другое что, как за эту страсть, и как он, уязвленный стрелою гордости, из такого высшего чина блаженных Ангелов ниспал в преисподнюю. Итак, если такую бесплотную силу, украшенную столь значительными преимуществами, одно возношение сердца могло низринуть с неба на землю, то с какой бдительностью надобно остерегаться сего нам, облеченным бренной плотью, это показывает великость того разрушительного падения. А как нам избежать пагубнейшей заразы этою страстью, сему можем научиться, проследив начало и причины сказанного падения. Ибо нельзя врачевать какую-либо немочь или определять лекарства против каких-либо болезней, если наперед внимательным изысканием не будут исследованы их начала и причины. Этот (Архангел), одеянный Божественной светлостью, сияя паче других высших сил по щедродательности Создателя, возомнил, что этим блеском премудрости и этою красотою добродетели, какими украшался по благодати Творца, обладает он естественными своими силами, а не по великодаровитости Божией. И вознесшись по сей причине, почел себя равным Богу, как ни в чем не имеющий нужды, подобно Богу, – как будто для пребывания в такой чистоте не имел он нужды в Божественной помощи. Так всецело положился он на силу своего свободного произволения, веря, что ею одною будет ему в избытке доставляемо все, потребное для полного совершенства в добродетелях и для непрерывности верховного блаженства. Это одно помышление сделалось для него первою причиною пагубного падения. За нее будучи оставлен Богом, в Котором почел себя не имеющим нужды, и тотчас сделавшись от того неустойчивым и влающимся, он и немощность собственной своей природы почувствовал, и блаженство, которым по дару Божию наслаждался, потерял. Так, поелику возлюбил он глаголы потопные, в коих величаясь говорил: взыду на небо (Ис. 14, 13), и язык льстив, коим, себя обманывая, говорил: и буду подобен Вышнему, как потом обманул Адама и Еву, внушая им: будете яко бози, то вот ему приговор: сего ради Бог разрушит тя до конца, восторгнет тя, и преселит тя от селения твоего. Узрят праведнии, и убоятся, и о нем воссмеются, и рекут: се человек, иже не положи Бога помощника себе, но упова на множество богатства своего, и возможе суетою своею (Пс. 51, 6–9).

Последние слова (се человек) весьма справедливо могут быть обращаемы и к тем, которые надеются достигнуть высшего блага без Божия покрова и помощи.

136. Вот причина первого падения и начало главной страсти, – которая потом чрез того, кто первый был ею уязвлен, вкравшись в первозданного, произрастила все множество страстей. И он, – первозданный, – поверив, что одною силою своего свободного произволения и своими усилиями может достигнуть славы Божества, потерял и ту, которую получил по благости Создателя.

137. Так примерами и свидетельствами Святого Писания наияснейше доказывается, что страсть гордости, несмотря на то что в порядке духовных браней есть самая последняя, по началу, однако, есть самая первая и есть источник всех грехов и преступлений. Она, не как прочие страсти, не одну только противоположную себе добродетель губит, то есть смирение, но есть губительница и всех вместе добродетелей и искушает не каких-нибудь посредственных и ничтожных, а особенно таких, которые стоят на высоте могущества. Ибо так упоминает о сем духе пророк: пищи его избранные (Авв. 1, 16). Посему и блаженный Давид, хотя с таким вниманием оберегал тайники своего сердца, что к Тому, от Кого не сокрыты были тайны его совести, с дерзновением возглашал: Господи, не вознесеся сердце мое, ниже вознесостеся очи мои, ниже ходих в великих, ниже в дивных паче мене (Пс. 130, 1); и еще: не живяше посреде дому моего творяй гордыню (Пс. 100, 7); однако зная, как трудно даже и для совершенных уберечься от всякого движения сей страсти, не полагался в сем на одни свои усилия, но в молитве испрашивал помощи у Господа, да даст ему избежать уязвления стрелою сего врага, говоря: да не приидет мне нога гордыни (Пс. 35, 12), (т. е. не дай мне, Господи, сделать какой шаг по внушению гордости), боясь и страшась, как бы не подвергнуться тому, что говорится о гордых: Бог гордым противится (Иак. 4, 6); и еще: не чист пред Богом всяк высокосердый (Притч. 16, 5).

138. Сколь великое зло есть гордость, когда для противостояния ей мало Ангелов и других противных ей сил, но для сего воздвигается Сам Бог! Заметить надобно, что Апостол не сказал о тех, которые опутаны прочими страстями, что они имеют противящимся им Бога, то есть не сказал: Бог чревоугодникам, блудникам, гневливым или сребролюбцам противится, но одним гордым. Ибо те страсти или обращаются только на каждого из погрешающих ими, или по-видимому пускаются на соучастников их, то есть других людей; а эта собственно направляется против Бога, и потому Его особенно и заслуживает иметь противником себе.

139. Сетей этого непотребнейшего духа можем мы избежать, если о каждой из добродетелей, в которых чувствуем себя преуспевающими, будем говорить с Апостолом: не аз, но благодать Божия яже со мною, и: благодатью Божией есмь, еже есмь (1 Кор. 15, 10), – и: Бог есть действуяй в нас, и еже хотети и еже деяти о благоволении (Флп. 2, 13), – как говорит и Сам Совершитель нашего спасения: иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног: яко без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5) и припевает Псаломник: аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии: аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий (Пс. 126, 1). И ничья из хотящих и текущих воля не достаточна к тому, чтобы облеченный воюющею против духа плотью мог без особенного покрова Божественного милосердия достигнуть совершенной чистоты и непорочности и за то удостоиться получить то, чего так сильно желает и к чему так течет. Ибо всякое даяние благо и всяк дар совершен свыше есть сходяй от Отца Светов (Иак. 1, 17); Что бо имаши, егоже неси приял? Аще же и приял еси, что хвалишися, яко не приемь (1 Кор. 4, 7).

140. Я говорю это не с тем, чтоб, уничижая человеческие усилия, хотел отклонить кого-либо от заботливого и напряженного труда. Напротив, я решительно утверждаю – не моим мнением, но старцев, – что совершенство без них никак не может быть получено, и ими одними без благодати Божией оно никем не может быть доведено до надлежащей степени. Ибо мы как говорим, что усилия человеческие сами по себе без помощи Божией не могут его достигнуть, так утверждаем, что благодать Божия сообщается только трудящимся в поте лица или, говоря словами Апостола, даруется только хотящим и текущим, судя и по тому, что в 88-м псалме поется от лица Божия: положих помощь на сильного, вознесох избранного от людей (ст. 20). Хотя по слову Господа говорим мы, что просящим дается, толкущим отверзается и ищущими обретается, но прошение, искание и толкание сами по себе не довлетельны к тому, если милосердие Божие не даст того, чего просим, не отверзет того, во что толкаем, и не даст найти то, что ищем. Оно готово даровать нам все это, как только мы дадим ему к тому случай привнесением своей доброй воли, ибо гораздо более, чем мы, желает и ожидает нашего совершенства и спасения. И блаженный Давид так глубоко сознавал невозможность получить успех в своем деле и труде собственными только усилиями, что удвоенным прошением просил сподобиться, да Господь Сам исправит дела его, говоря: и дела рук наших исправи на нас, и дело рук наших исправи (Пс. 89, 17), и опять: укрепи Боже сие, еже соделал еси в нас (Пс. 67, 29).

141. Итак, надлежит нам так стремиться к совершенству, прилежа постам, бдениям, молитвам, сокрушению сердца и тела, чтоб, надымаясь гордостью, не делать всего этого напрасным. Мы должны веровать, что не только самого совершенства не можем достигнуть собственными усилиями и трудами, но и то самое, в чем упражняемся для достижения его, то есть подвиги и разные духовные делания, не можем как должно совершить без помощи благодати Божией.

142. Мы должны всегда возносить благодарение Богу не только за то, что Он создал нас разумными, одарил способностью свободного произволения, даровал благодать крещения, дал в помощь ведение закона, но и за то, что Он подает нам каждодневным Своим о нас промышлением, именно: освобождает от наветов вражеских, содействует нам преодолевать плотские страсти, покрывает нас без ведома нашего от опасностей, ограждает от впадения в грех, помогает нам и просвещает в познании и уразумении требований закона Его, тайно вдыхает сокрушение о нерадении и прегрешениях наших, спасительно исправляет нас, удостаивая особенного присещения, иногда даже против воли влечет нас ко спасению. Наконец самое свободное произволение наше, более склонное к страстям, направляет к лучшему душеполезному действованию и обращает на путь добродетели присещением Своего воздействия на него.

143. Вот в чем собственно состоит смирение пред Богом, вот в чем – вера древнейших отцов, пребывающая даже доселе незапятнанною и у их преемников. Об этой их вере дают несомненное свидетельство апостольские силы, проявленные ими не только у нас, но и между неверными и маловерными.

144. Иоас, царь Иудейский, сначала был похвальной жизни; но потом возгордившись предан был бесчестным и нечистым страстям, или, по Апостолу: в неискусен ум творити неподобная (Рим. 1, 26, 28).