Глава 3

Государь император ещё раз обвёл нас троих тяжёлым взглядом, по очереди задерживаясь на каждом из присутствовавших. Вот только порция недовольства Его Величества, обращённая на мою персону, всё равно была наибольшей. Девушки, гордые и независимые, все такие из себя смелые и решительные, перед дверью в личный кабинет императора быстренько превратились в… нет, не сереньких мышек, а натуральных ангелочков, на которых даже повышать голос казалось чем-то сродни грехопадению Адама. Затем, не сговариваясь, взяли меня в клещи и, когда могучие створки дверей, перед которыми застыли двое гвардейцев Преображенского полка, медленно растворились, синхронно сделали почти незаметный шажок назад.

Вот так и получилось, что в нашей банде я вроде бы оказался главарём. Ну или был выставлен козлом отпущения и громоотводом для венценосного гнева, это как посмотреть, потому как тонкий психологический манёвр сестриц сработал не полностью. Ввиду знакомства их отца с подобными маленькими девичьими хитростями собственных дочерей.

В любом случае свою порцию молчаливых взглядов я стоически выдержал и даже не шибко обиделся на подобную подставу со стороны Нины и Инны. Всё-таки одна из них была моей любимой женщиной, а вторая…

Я мысленно хмыкнул, стараясь сохранять каменное выражение лица, отмеченное определённой долей печати интеллекта на оном, но не скатываться на классическое и установленное ещё Петром I правило, гласящее, что: «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». Короче, в силу своих актёрских способностей, навесил на себя именно ту мину, на присутствии которой хором настаивали обе девушки.

Моё вчерашнее пробуждение в медицинском боксе оказалось для меня полной неожиданностью. Ещё секунду назад я вроде как гонял чаи вместе со старшей цесаревной, а затем в глаза мне ударил мягкий свет, и я вдруг, проморгавшись, увидел казённые потолочные плиты, не оставлявшие сомнения в принадлежности заведения, в котором я оказался. Признаться честно, попервости я даже подумал было, что – вот оно! Откачали меня врачи от многомесячного бреда, и сейчас появится добрый седенький доктор и, поинтересовавшись самочувствием, расскажет мне, что я нахожусь в Новосибирской городской больнице, куда попал прямиком из своей общаги, после тяжёлого отравления недоброкачественными пельменями. Так и окажется, что всё, что со мной произошло, было глюками воспалённого сознания…

Следующая, ещё более бредовая, мысль о том, что возможно, на самом деле, я всё ещё изуродованный инвалид и со мной не происходило вообще ничего, а здесь я оказался, провалившись в кому, после одного из случавшихся со мной болезненных приступов, заставила мне буквально подскочить на кровати. Датчики, которыми было облеплено моё тело, естественно, послетали, взвыла тревожная сирена и почти сразу же в комнату набежала целая толпа людей в белых халатах.

Я покосился на стоящую слева от меня цесаревну Инну и едва заметно вздохнул. За то, что эта зараза траванула меня какой-то гадостью, я вначале вообще хотел её просто-напросто придушить! Хорошо, что у неё хватило ума не примчаться встречать меня на выписку из больницы, как это сделали остальные девчонки. Хотя, признаться, сам факт того, что стоило очнуться и уже через час меня радостно турнули из палаты, заявив, что я полностью здоров, сам по себе сильно озадачил. Мне почему-то казалось, что человека, едва-едва оклемавшегося от подобного состояния, должны были бы как минимум неделю держать в стационаре, поить бульончиком с ложечки и старательно наблюдать за его самочувствием.

Так вот, Инны среди приехавших на такси девушек – не было. Зато были мои подруги, и даже примчавшаяся по такому случаю из Москвы Анька. Были охи и вздохи, счастливый писк, смех и писк, и поцелуи. Были объятия и радостные вздохи, а затем, к моему глубочайшему удивлению, такси остановилось перед кампусным вокзалом, где нас встретили два суровых бодигарда в серых костюмах-тройках и незнакомая мне женщина. После чего со мной вежливо, но настойчиво попрощались, и вся честная компания, за исключением Нины и нашего водителя, отправилась в сопровождении этой троицы: «Катать Аську на аттракционах в Парке Горького и показывать Москву!»

Вот тогда-то я и понял, что здесь что-то нечисто, потому как мне – как только что выздоровевшему организму, мало того что не предложили поучаствовать в подобном веселье… а ведь я никогда не был даже на «колесе обозрения», не то что на «американских горках». Так ещё и сидевшая рядом Нинка буквально повисла у меня на руке, пресекая любые попытки выбраться из микроавтобуса, прошипев что-то типа: «Успокойся и не дёргайся – так надо!»

– Ну, здравствуй, Кузьма, – произнёс сидевший за огромным рабочим столом высокий седоволосый мужчина в белом военном мундире, вперив в меня долгий и такой острый взгляд, что по спине побежали мурашки. – Вот и познакомились.

– Здравствуйте, Ваше Императорское…

– Зови меня Святослав, – оборвал он меня и, увидев моё полное непонимание, пояснил: – Ты, Кузьма, русский Аватар, пусть и очень молодой, и неопытный. Незнакомый с нашими правилами и не осознающий полностью свою силу. Но тем не менее – такой же, как и все остальные одарённые седьмого ранга. А они, как Аватары, так и Воеводы, в личном общении имеют право называть императора на «ты», потому как наделены правом возражать мне и оспаривать мои решения. В рамках разумного, разумеется. Понятно?

– Так точно, Святослав… э-э-э… Андреевич, – ответил я, чувствуя себя не в своей тарелке.

Почему-то сразу вспомнились слова герцога Сафронова, произнесённые им на той встрече, когда он рассказывал мне об Аватарах и сделал предложение поучаствовать в турнире: «…государство – это мы!»

– Ну, пусть будет ещё и «Андреевич», – хмыкнул Его Величество, всё ещё полностью игнорируя пристроившихся чуть позади меня дочерей. – А сделано это, Кузьма, ещё и для того, чтобы я с чистой совестью мог делать следующее, разговаривая с такими, как вы, на равных. Без титулов и магических званий, потому как «подданного» или «подчинённого» я вполне могу сгоряча и на плаху отправить. А равного – сам понимаешь.

На несколько секунд в кабинете воцарилась тишина, а затем – началось. Как же Его Высочество орал на нас троих. Маты так и летали по помещению, отражаясь многократным эхом от стен, стёкла дрожали, готовые осыпаться от венценосного гнева, а сестрички, так и вовсе сжавшись в комочки, спрятались у меня за спиной. Впрочем, Святославу Андреевичу было на то наплевать, а всё потому, что он костерил всех скопом, не делая различий между мной и своими родными детьми. А самое противное, что он был в своём праве разъярённого отца, а мне, с моим правом Аватара «возражать», и сказать было, в общем-то, нечего. То, что я перед ним виноват – я собственно понимал и сам.

А всё потому, что меня, можете представить – буквально изнасиловали… две особо хитрозадые сестрички императорских кровей. Когда девушки дружной толпой отправились развлекаться в Москву, под пристальным надзором телохранителей и гувернантки из людей Нининого деда, я сразу понял, зачем Зайка провернула нечто подобное, и приготовился к тому, что мы поедем в «Регалию», но такси направилось прямиком от вокзала к особняку Весомовой.

По прибытию же меня ждал сюрприз… в виде цесаревны Инны и… слёз, извинений, объяснений, признаний в любви, споров, доходящих до крика. И всё это под крепкий кофе неизвестной мне марки со стойким привкусом ванили и клубники. Ну и как результат полное и безоговорочное поражение моих моральных и нравственных принципов, а также трещащий по всем швам шаблон. Сопротивлялся я настойчивым пожеланиям, а то и вовсе требованиям сестёр долго, стойко, но… проиграл, и мой вроде бы несокрушимый бастион был взят слаженным штурмом двух армий, при поддержке гормональной артиллерии.

Уже будучи загнанным в угол, я выдал последний и самый веский, на мой взгляд, аргумент, который должен был подействовать на обеих разгорячившихся и раскрасневшихся девиц. Заявил, что не готов к подобным экспериментам, и вообще, они обе, и в особенности Нина, должны знать – что сам я человек ревнивый, обидчивый и вообще собственник. Так что, если увижу кого рядом с ней – буду убивать, невзирая на личности.

Меня, по-моему, даже не услышали. Девушки переглянулись, расхохотались и накинулись на моё бренное тело. Проклятые гормоны. В общем, всё началось в чайной комнате на втором этаже, потом переместилось в спальню, затем мы, в качестве отдыха, съездили в один из магазинов одежды, при котором имелось ателье, подобрать и подшить мне костюм на сегодняшнюю аудиенцию. Ну а после этого всё завертелось по новой.

Оказавшись на несколько минут в комнате наедине с Ниной, в то время как Инна убежала по своим делам, я спросил Нину, зачем она всё это устроила. Ведь в данном случае было абсолютно понятно, кто из сестёр являлся заводилой и организатором всего этого мероприятия. Как видно и то, что девушке не очень-то и приятно происходящее, хотя она и пытается это скрывать.

Посмотрев на меня несколько секунд, из её глаз вдруг побежали слёзы, оставляя влажные дорожки на щеках, и она, уткнувшись мне носом в плечо, прошептала: «Прости! Прости меня, Кузьма! Но так было нужно!»

«Кому? – я аккуратно вытер большим пальцем слезинку с её лица. – Я же вижу, что тебе неприятно и…»

«Нет, любимый! Тут ты не прав… просто. В общем, это я, наверное, не смогу тебе объяснить! Поверь мне, с тобой – мне очень хорошо!»

«Хм… – я нахмурился, – ну так объясни хотя бы: Зачем?»

«Причин много… – ответила мне девушка. – Но конкретно тебя касается только то, что Инна всё равно бы не мытьём, так катаньем, но добилась бы своего».

«Ты думаешь, что я…» – слегка отстранившись, я с удивлением посмотрел на Нину.

«Да нет же, дурачок! – девушка мягко улыбнулась и быстрым движением поцеловала меня в нос. – Просто я, в отличие от тебя, знаю мою сестрёнку, потому, пусть лучше всё случится вот так! Под моим присмотром».

«Ну, а другие причины?» – поинтересовался я.

«Ой. Вот не думаю, что ты их поймёшь. Особенно те, которые связаны с дамской стороной аристократической жизни. Просто поверь мне, сестра мне теперь очень, очень сильно обязана. Это ещё не победа, но что-то вроде того, как говорится… – она привстала на руках и с интересом посмотрела мне в глаза. – А скажи. Ты действительно готов убить из-за меня? Ну, если вдруг у меня…»

«Да. А что?» – я слегка напрягся.

«Ничего, – она искренне улыбнулась. – Просто я – счастлива!»

Мне оставалось только хмыкнуть, так как в этот момент вернулась Инна.

Сейчас же Его Императорское Величество, для которого, как оказалось, ни наши с Ниной рандеву в «Регалию», ни вчерашние, плавно перетекающие в сегодняшние приключения не были секретом, распалялся почём зря. Мне же оставалось только слушать, повинно молчать и гадать, в чём была причина этого вызова изначально. Перед тем, как… ну, в общем, в описание вчерашнего в исполнении красного как варёный рак государя Всероссийского мат вставлялся даже не через слово. Оно просто состояло из мата, но смысл сводился к тому, что про наши посиделки на троих – знал уже весь двор. Чем император был очень и очень огорчён, что и доводил до нас самым доходчивым образом. Причём, как мне показалось, утечка информации о свершившемся его раздражала куда более, нежели сам факт интимных утех дочерей.

* * *

Прячась за широкой и, как ей отчего-то казалось, монолитной спиной Кузьмы от волн отцовского гнева, Нина слушала матерные рулады отца вполуха, только запоминая слова, но не вникая в их содержание. С него ведь ещё станется спросить – что именно он говорил. Не сегодня, завтра или послезавтра, а совершенно внезапно, когда посчитает нужным, и вот если неблагодарный слушатель не сможет ответить на этот вопрос… вот тогда его ждёт самое настоящее наказание.

Девушка поморщилась, вспомнив, что забыла предупредить своего любимого о подобной особенности собственного папани. А затем едва заметно усмехнулась, ведь Кузьма у неё паренёк резкий, и с него станется повторить императору всё слово в слово… М-да. Надо обязательно предупредить, а не то – точно будет вторая серия.

Цесаревна тихонько вздохнула и покосилась на сжавшуюся рядом сестру, так же, как и она, разыгрывающую пантомиму «Нерадивая дщерь, застигнутая грозным отцом на горяченьком», в вариации «Подле благородного рыцаря». Поза десятая: «Он тоже виноват, но не очень!» С неудовольствием девушка отметила, что актрисой сестра оказалось получше, нежели она сама, что, впрочем, видимо, объяснялось тем, что в данный момент на душе у самой Нины действительно вовсю скребли кошки.

Весомова чувствовала себя очень и очень виноватой. И вроде бы всё получилось как нельзя лучше, затащив Инну в их с Кузьмой постель, она действительно добилась невероятно многого, вот только почему-то у неё было такое ощущение, что именно она внаглую изменила своему любимому человеку. Впрочем, с этим неприятным чувством следовало разобраться позже, хотя скорее всего, произрастало оно не из любовных утех на троих, в коих они провели прошедшие сутки и ночь, а из того, что во всём её тщательно продуманном плане существовало одно очень узкое и опасное место. Этакий Рубикон, после пересечения которого многое становилось ясным, но можно было и налететь очень по-крупному.

Нина, знала, что после нападения наёмников и похищения Андре, за её особняком было установлено самое что ни на есть тщательное наблюдение, и вот тот момент, когда «на стол» к её отцу лёг доклад о том, чем именно занимаются его младшие дочери с молодым Аватаром… был самым непредсказуемым и опасным. Многое в их с сестрой будущем зависело от того, как прореагирует на подобное непотребство Его Величество.

Никаких действий, собственно говоря, не последовало. Это было одновременно и очень плохо и очень даже хорошо, смотря с какой стороны посмотреть, но как минимум косвенно подтвердило определённые данные, переданные ей разведкой дома Лопатиных, что примирило её с сестрой, и что самое главное, они сейчас стояли здесь, все трое. В противном же случае вполне вероятен был очень неприятный исход.

В особняк ворвалась бы штурмовая команда и… Нине не известно, где бы оказались она и сестра, но скорее всего в какой-нибудь из закрытых регенерационно-восстановительных клиник, где из них снова бы сделали «девочек», почти неотличимых от «натуральных»… ну а Кузьму отправили бы на долгий и очень неприятный разговор в подвалы дома на Лубянке. Но в этом плане всё обошлось, хотя девушка всё равно чувствовала себя той ещё сволочью.