Россия

Опять, как в годы золотые,
Три стертых треплются шлеи,
И вязнут спицы росписные
В расхлябанные колеи…
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые, –
Как слезы первые любви!
Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу…
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!
Пускай заманит и обманет, –
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты…
Ну что ж? Одно заботой боле –
Одной слезой река шумней
А ты все та же – лес, да поле,
Да плат узорный до бровей…
И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка,
Когда звенит тоской острожной
Глухая песня ямщика!..

Произведение создано осенью 1908 года.

Стихотворение во-многом пророческое. Оно было написано перед революцией и в нем поэт отображает свои тревоги и страхи за судьбу Родины. С одной стороны, он говорит о том, что несмотря ни на какой мировой прогресс, в России по-прежнему плохие, расхлябанные дороги, в которых вязнут колеса. С другой – видит в этом постоянстве и неизменности, гарант выживания в новых условиях, историческую предрешенность русских людей нести этот крест.

И пускай в будущем Россию еще многократно обманут, ее это не сломит. Она слишком мощна, величественна – лишь прибавится несколько забот: «…Одной заботой боле – одной слезой река шумней…». Наше спасение – в наших исконных традициях, культуре.

Автор верит, что путь политического преобразования может быть легким: «…И невозможное возможно, дорога долгая легка…». Одновременно, он понимает, что сделать предстоит очень-очень многое, а потому – заунывная тоскливая песня ямщика.

О, я хочу безумно жить…

О, я хочу безумно жить:
Всё сущее – увековечить,
Безличное – вочеловечить,
Несбывшееся – воплотить!
Пусть душит жизни сон тяжелый,
Пусть задыхаюсь в этом сне, –
Быть может, юноша весёлый
В грядущем скажет обо мне:
Простим угрюмство – разве это
Сокрытый двигатель его?
Он весь – дитя добра и света,
Он весь – свободы торжество!

Стихотворение создано 5 февраля 1914 года и относится к поэтическому циклу «Ямбы».

Ода любви к жизни во всех ее проявлениях. Желание совершить как можно больше хорошего и светлого посредством собственного творчества: «…Все сущее – увековечить, безличное – вочеловечить…». Ведь поэт здесь рассуждает о себе и своем месте в этом мире.

С другой стороны, Блок признается, что живет в двух параллельных измерениях: первое – наш обычный мир, второе – мир его фантазий и творчества. Ему хочется, чтобы о нем отзывались хорошо, а потому надеется на то, что однажды «…юноша веселый…В грядущем скажет обо мне…Он весь – дитя добра и света, он весь – свободы торжество!».

Сумерки, сумерки вешние…

Дождешься ль вечерней порой
Опять и желанья, и лодки,
Весла и огня за рекой?

Фет

Сумерки, сумерки вешние,
Хладные волны у ног,
В сердце – надежды нездешние,
Волны бегут на песок.
Отзвуки, песня далекая,
Но различить – не могу.
Плачет душа одинокая
Там, на другом берегу.
Тайна ль моя совершается,
Ты ли зовешь вдалеке?
Лодка ныряет, качается,
Что-то бежит по реке.
В сердце – надежды нездешние,
Кто-то навстречу – бегу…
Отблески, сумерки вешние,
Клики на том берегу.

Произведение написано 16 августа 1901 года и входит в цикл «Стихи о Прекрасной Даме».

В данном стихотворении имеется эпиграф: стихотворение А.А. Фета «Вдали огонек за рекою…», который с самого начала вносит печальные нотки, но настраивает читателя на возможное свидание, поскольку предложение вопросительное: «Дождешься ль вечерней порой…?».

Автор очень хочет верить, что ему посчастливится встретиться с тем таинственным существом, в роли которого выступает «душа одинокая», но он не смеет надеяться толком на это: «…В сердце – надежды нездешние…», а «…Хладные волны у ног…» символизируют эмоциональную отстраненность от происходящего.

Безусловно, речь идет о готовящемся свидании, об ожидании этой встречи. Какой она окажется? Ответа на вопрос нет. Однако, душа полна надежд и иллюзий: «…Ты ли зовешь вдалеке? Лодка ныряет, качается, что-то бежит по реке…». И, наконец, финальная встреча: «Кто-то навстречу – бегу…», но с кем именно это рандеву – тайна в лучших традициях раннего Блока.

Незнакомка

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов «Invinoveritas!» кричат.
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.