Цитаты из книги «Декабристы»

Попал он в нее еще в 1820 году, когда, только что женившись, на короткий срок приезжал в Петербург. Он вступил в это общество, как вступали тогда весьма многие молодые люди, побуждаемый, вероятно, более общенравственными соображениями, чем политическими.

Первое тайное общество, в которое вступил Рылеев, была масонская ложа.

Рылеев был первый, который пустил в общий литературный оборот такие темы.

Она, действительно, примыкала, с одной стороны, к дозволенному кодексу гражданской морали, которую Карамзин проповедовал в IX томе своей истории,[575] а также и Державин в своих одах;[576] с другой стороны, она примыкала к самой настоящей свободомыслящей поэзии, которая от прославления гражданской добродетели смело переходила к политическим призывам.

«Хотя цензура постепенно сделалась строже, но в то же время явился феномен небывалый в России – IX том Истории Российского государства, смелыми, резкими чертами изобразивший все ужасы неограниченного самовластия, и одного из великих царей открыто наименовавший тираном, какому подобного мало представляет история!

Но за Рылеевым остается одна большая заслуга – он был первый популяризатор гражданских чувств,

Уже давно установлено, что он имел право на название нашего первого певца гражданской скорби и гражданского гнева, и его давно уже признали предшественником Некрасова.

сли от Рылеева, действительно, нельзя было ожидать великих поэтических созданий, то во всяком случае нельзя сказать, что он, как поэт, «все высказал, что имел сказать»

поэтические создания. Что было в нем поэтического, он все высказал. Стало быть, не в литературном отношении можно сожалеть о преждевременной погибели его. Можно в нем оплакивать только человека, увлеченного при жизни фанатизмом политическим, возросшим до крайней степени и, вероятно (!), бескорыстным»

Самому Рылееву Пушкин писал: «Жду “Полярной звезды” с нетерпением: знаешь, для чего? для “Войнаровского”. Эта поэма нужна была для нашей словесности»; и в конце письма Пушкин прощается с Рылеевым словами: «Прощай, поэт».