Цитаты из книги «Декабристы»

он в частных беседах порой придерживался того мнения, что Россия еще не созрела для республиканского правления, он всегда защищал ограниченную монархию, хотя душевно и предпочитал ей образ правления Северо-Американских Соединенных Штатов, предполагая, что образ правления сей республики есть самый удобный для России по обширности ее и разноплеменности населяющих ее народов.

Речь идет, очевидно, о конституционной монархии, которую Рылеев и в частных беседах признавал наиболее желательной формой правления. Так, например, он был недоволен тем, что во второй армии в южном обществе хотят демократии: «Это вздор, – говорил он, – невозможное дело: мы желаем монархии ограниченной». Но почти в то же время он при Батенкове восклицал, что в монархиях не бывает великих характеров; что в Америке только знают хорошее правление, а Европа вся, и самая Англия, в рабстве, что Россия подаст пример освобождения: «Южные отвергают монархию, их мнение принято и здесь».[604

Целью общества, – говорил он в своих показаниях, – было установление конституционной монархии.

Рылеев являлся истинным демократом, вполне свободным от аристо

еле освобождения крестьян опять проглядывает его демократическая жилка, и в то время, как иные стояли лишь за личное, безземельное освобождение крестьян, а Муравьев за оставление им в собственность только домов и огородов, Рылеев желал полного освобождения с землей, не только огородной, но и полевой. Даже самые мелкие обстоятельства политической деятельности Рылеева носят на себе эту своеобразную демократическую печать

. «Программа Рылеева была та же самая программа, что и у других членов общества: он также желал учреждения постоянного правления с выборными от народа, уравнения воинской повинности между всеми сословиями, местного самоуправления, гласности суда, введения присяжных, свободы печати, уничтожения монополий, отмены крепостного права, свободы в выборе занятий, равенства всех граждан перед судом; но он подходил к этим вопросам со своей особенной, демократической точки зрения, и эта демократичность его убеждений всего резче и яснее выступала в сравнении с мнениями его сотоварищей»…

Нервный человек, он рисковал ослабеть в самую нужную минуту, и он, действительно, пал духом тотчас же, как очутился на площади.

Из всех этих кратких сведений видно, что роль Рылеева до 14 декабря ограничивалась, главным образом, тем экзальтирующим влиянием, какое он оказывал на товарищей. Он был «душой» заговора в этом именно смысле. Мы увидим дальше, что и в выработке политической программы он участвовал больше своим темпераментом, чем политическим глубокомыслием.

Самые бурные собрания происходили 12 и 13 декабря, первое у Оболенского, второе и последнее у Рылеева. На этом собрании и был выработан план вывести войска на площадь и, в случае неудачи, отступить с ними к Новгороду и поднять военные поселения.[595]

Кроме деятельной вербовки членов, Рылеев тогда занимался устройством собраний и совещаний. В особенности часты и многолюдны стали эти сборища в ноябре 1825 г. «Квартира ваша, – гласило обвинение, – сделалась местом совещаний и сборища заговорщиков,