Сказав это, Сеит задержал дыхание, чтобы скрыть дрожавший голос. Осман кинул на него благодарный взгляд. Как обычно, Сеит пришел на помощь. Эминов ласково положил руку на плечо старшего сына, ведя его за хирургом в соседнюю комнату, и закрыл за ними дверь. Османа, который очень хотел посмотреть, что будет, оставили снаружи, чтобы он не испугался. Хирург не хотел, чтобы оба мальчика вошли в операционную одновременно, потому что боялся: плач одного может напугать другого, поднимется суматоха, и трудно будет все закончить, как полагается.

Джемаль-кахья взял Османа за руку и повел в другие комнаты, чтобы мальчик отвлекся.

Сеит старался не смотреть на инструменты на столе. Мысль, что часть его тела вот-вот будет отрезана, вызывала у него ужас, голова болела, его подташнивало, но он изо всех сил старался держать себя в руках. Никто не должен знать, что он боится. Он почувствовал прикосновение отца и поднял взгляд. Оказывается, тот тихонько вошел в комнату.

– Мой мальчик, я горжусь тобой, знай это. Приготовься.

– Как я должен приготовиться?

– Раздевайся и ложись на диван.

– Почему не на праздничную постель?

– Туда нужно будет лечь позже, после того как доктор все закончит.

Сеит потянулся к уху отца и прошептал:

– Отец, стыдно раздеваться перед незнакомцем!

– Не беспокойся, сынок, он ведь проводит ритуал, и все должно быть как положено.

– Почему не ты делаешь мне обрезание?

Мехмет не смог сдержать улыбку:

– Потому что я не сюннетчи, я солдат.

Сеит продолжал медленно раздеваться.

– Я тоже стану солдатом, правда, отец?

– Конечно, мой мальчик, ты тоже станешь солдатом! Так что ты должен быть готов к небольшой боли вроде той, что сейчас предстоит тебе. Увидишь, все произойдет так быстро, что ты даже не почувствуешь.

Время для Сеита внезапно остановилось, когда он сел перед хирургом. Стараясь не глядеть ни на врача, ни на инструменты, он затаил дыхание. Сжал зубы крепко, чтобы не закричать. Его правая ладошка, которая лежала в огромной руке отца, вспотела. Левой рукой он поддерживал длинную рубаху. Запахло антисептиком, а потом Сеит почувствовал, как жидкость потекла у него между ног. Он обязан был не издать ни звука, потому что снаружи ждал младший брат. В ушах у Сеита звенело. Издалека послышался голос хирурга:

– Бисмилла! Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! «Вот сейчас», – подумал Сеит. Он собрался с силами, сжав руки, глубоко вздохнул, закрыл глаза, и вот все случилось прямо в тот момент. Пришла резкая боль, правда, быстро притупившаяся. От страха все онемело. Между тем хирург говорил ему:

– Ну вот и все, машаллах! Скоро все будет в порядке.

Отец произнес:

– Вот и все, мой смелый сынок. Теперь можно лечь на праздничную постель. Будь молодцом, мой смелый сын. Я надеюсь, что брат будет держаться так же хорошо.

С этими словами Мехмет помог сыну одеться, положил его на постель, погладил по голове, поцеловал в лоб и спросил:

– Больно?

Мальчик отрицательно помотал головой, но, увидев, что ему не верят, добавил:

– Больно, но не очень.

Мехмет поцеловал Сеита и отправился за младшим сыном. А под нос еле слышно пробормотал:

– Вот же маленький лжец.

Осман, который убедился, что Сеиту совершенно не было больно, потому что за всю операцию не раздалось ни звука, успокоился. Правда, его собственная операция прошла не столь гладко. Сеит, ожидая момента, когда брата тоже подведут к постели, где они должны лежать рядом, страдал, что ничем не может помочь Осману. Потом в комнату вошла Захиде, чтобы обнять детей. В этот момент Сеит вытирал брату слезы с щек и приговаривал:

– Осман, фу, как некрасиво плакать. Ничего не произошло. Все закончилось. Ты ведь хочешь стать солдатом?

Осман перестал плакать, повернулся к брату и сказал:

– Хочу, но только когда вырасту.

– А что, разве солдаты плачут, когда им больно?

Захиде не могла сдержать слез. Она тихонько ушла из комнаты. Муж проводил хирурга. Когда он вернулся в дом, то увидел, как жена плачет за дверью.

– Что случилось, дорогая?

– Ничего.

– Ты плачешь просто так?

– Не знаю. Наверное, плачу от счастья. Пусть Аллах никогда не даст мне увидеть страдания моих сыновей, Эминов. Иначе я умру от горя.

– Если ты плачешь, когда счастлива, что же будет, если беда случится? Возьми себя в руки, джаным, пойдем посмотрим, как там наши мальчики.

Толпа гостей заполнила комнату, а подарки – кровать. Мальчики почти забыли о боли. Их плечи и грудь были усыпаны золотыми монетами и бумажными деньгами. Коробки, большие и маленькие, будоражили воображение. Каждый пришедший вначале подходил к братьям, чтобы осведомиться об их самочувствии.

Осман говорил, как научил Сеит:

– Это совсем не больно. – И приосанивался. Гости желали благополучия и вручали подарки. Мальчики никогда не думали, что болезненное и неприятное дело может закончиться такими удовольствиями и заботой.

Длинные столы под чинарами в саду были уставлены всевозможными яствами, а с кухни подносили еще и еще. Пылали огни, на которых целиком жарились туши ягнят и козлят.

Захиде в какой-то момент поднялась в дом, чтобы покормить дочь. Весь вечер старшая дочь Джемаля-кахьи должна была нянчиться с ней. Уложив ребенка в постель, она вышла на балкон взглянуть на сад. Теплая тихая летняя ночь накрыла Алушту бархатным покрывалом. В саду давно зажгли светильники. Музыканты занимали свои места на выделенной им части веранды, у входа. Вино для этого вечера Мехмет приготовил много лет назад из лучших сортов своего винограда. Вино, с незапамятных времен томившееся в бочках, теперь лилось ручьем. Праздник только начался, но некоторые гости были уже навеселе. Захиде пыталась разглядеть мужа в толпе гостей. Вот он, обняв двоих друзей, о чем-то громко разговаривает с ними и смеется. Некоторое время Захиде смотрела на мужа влюбленными глазами. В толпе гостей он был самым красивым. Она была очень счастлива. Захиде крепко сжала решетку балкона, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Соленый воздух Черного моря, смешавшийся с ароматом зеленых виноградников, соединился с легким бризом, который овевал их сад, чуть шевеля листья вековых платанов. С благодарностью посмотрела на звездное небо Захиде:

– Благодарю тебя, Аллах!

Из дома раздался голос дочери Джемаля-кахьи, Лейлы, которая перекладывала детские подгузники:

– Вы что-то сказали, ханым-эфенди?

Захиде вошла в комнату и ответила с улыбкой:

– Я сказала, чудесный вечер.

Она спустилась в комнату обрезания к мальчикам. Они отдыхали в постели, обложенные вышитыми кружевными подушками, довольные и вниманием, и подарками. Маленький Махмут смотрел на них с завистью, надеясь, что скоро придет его черед. Появление Захиде напомнило гостям о том, что мальчикам нужно отдыхать. Захиде любезно проводила всех из комнаты и села на постель. Дети были уставшими, но счастливыми.

– Как вы? Чего-нибудь хотите?

– Мне хорошо, – сказал Осман. – Сеиту тоже, да, Сеит?

Захиде улыбнулась так, что младший забыл о боли. Она сказала:

– Хорошо, я вижу, что все в порядке. Я счастлива. Ваш отец тоже будет очень рад слышать это.

– Отец придет к нам? – спросил Сеит.

– Конечно, придет. В свой черед мы с отцом придем проведать вас.

Она направилась к широкому окну напротив кровати, открыла щеколды, раздвинула занавески, раскрыла ставни. Музыка, огни, звуки ворвались в комнату.

– Вот вам целый спектакль! Как раз перед вами, прямо в вашей комнате. Будете смотреть, пока не уснете.

Мальчики попытались сесть в кровати. Захиде для удобства положила им под спины подушки, расцеловала и вышла из комнаты. Но, уставшие от впечатлений, страха и волнений, они быстро провалились в сладкий сон.

На следующее утро Сеит проснулся первым. Пытаясь выбраться из постели, он увидел, что в комнату входит отец.

– Эй, юноша, что это ты задумал? Вылезать из постели самому на первый же день нельзя!

Сеит сказал, что ему нужно в туалет, отец помог сыну выбраться из постели, и они медленно пошли в сторону ванной. На мальчике была длинная ночная рубаха, надетая на голое тело. При ходьбе боль ниже пояса не давала покоя, и, чтобы облегчить ее, он инстиктивно расставлял ноги и выглядел так, как будто шел на костылях.

Внезапно он увидел большую, красиво перевязанную коробку, которую отец оставил на столе. Мехмет сказал:

– Ты можешь открыть ее, когда опять будешь в кровати.

Сеиту не терпелось посмотреть, что же в ней и от кого этот последний подарок. Вскоре при помощи отца мальчик уселся на софу у окна и потянулся к коробке, которую Мехмет с улыбкой медленно обеими руками двигал к нему. Ясно, что в ней было что-то тяжелое. Сеит залюбовался блестящей упаковочной бумагой и сатиновой лентой. Он думал: «Что же в ней может быть?»

Он уже собирался спросить: «Можно мне это открыть?» – как Мехмет спросил:

– Ты не хочешь спросить, от кого это?

– Ты знаешь, кто это прислал?

– Конечно, знаю. Кто, как ты думаешь, вез ее всю дорогу из Санкт-Петербурга?

– Ты, папочка?

– Да, я. Но из-за его важности мы не положили этот подарок к другим. Я решил вручить его тебе отдельно.

Сеиту было нестерпимо любопытно. Он с прошлого вечера запомнил, что отец купил им с братом по лошади. Дополнительный подарок мог создать зависть между братьями, так что Сеит даже понизил голос, чтобы не разбудить спавшего сладким сном Османа. Он не хотел, чтобы брат подслушал разговор.

– Этот подарок особенный, – сказал отец. – Чтобы понять его важность, тебе надо открыть коробку. По правде сказать, я даже не знаю, что внутри. Мне самому очень любопытно.

– Ты ведь знаешь, от кого он, правда?

– Я знаю, но не хочу тебе говорить. Это часть сюрприза.

Сеит не мог понять, кто же, живя в Санкт-Петербурге, мог послать подарок к обрезанию только ему, а не его брату. Он начал развязывать ленту, затем развернул блестящую бумагу. Любопытство требовало разорвать упаковку, но внутренний голос подсказывал растянуть удовольствие. Бумага к тому же была слишком яркой и красивой, чтобы рвать ее. Тот, кто упаковывал подарок, словно специально упаковал его так, чтобы испытать терпение Сеита. Появилась коробка из плотного картона. Открыв коробку, Сеит увидел, что подарок обмотан белой папиросной бумагой, и опять не понял, что это. Мехмет разглядывал упаковку так же пристально, как и сын. Наконец показался подарок. Мехмет присвистнул, не сумев сдержать восхищения.

На столе стоял деревянный сундучок. Сундучок был необычный. На черной лакированной поверхности его сторон были нарисованы красивые виды. Картинки были так замечательны и так сложны, что выступали из сияющей тьмы лака, как если бы светились в ночи. Однако красивее картинок был бронзовый петух, восседавший на бронзовом замке крышки. Его клюв, перья, когти, вцепившиеся в ветвь, выглядели столь натурально, что Сеит не мог больше сдерживаться:

– Как красиво! Словно живой! Как будто сейчас закукарекает! Правда, папа?

– Правда! Он именно это сейчас и сделает!

Увидев взгляд сына, Мехмет засмеялся, сунул руку в карман, достал золотой ключ на шелковом шнурке и передал Сеиту. Тот взял ключ и удивленно спросил:

– Какая прелесть! Кто же мог сделать такой подарок?

Мехмету не хотелось больше испытывать терпение сына, и он произнес:

– У тебя есть ключ. Открой и посмотри!

Сеит вставил дрожащими руками ключ в замок и повернул его. Внезапно бронзовый петух начал крутиться на бронзовой ветке, на которой сидел, и закукарекал, как настоящий. Прокукарекав три раза, петух замолчал. Сундучок открылся.

Мехмет поднял крышку. Его взгляд остановился на надписи, вытравленной на бронзе. Прочитав ее, Сеит закрыл рот руками, чтобы сдержать крик изумления. Под изящной надписью, содержавшей благопожелания на церемонию и на будущее, были вырезаны вензель и герб Николая II.

– Это от самого царя! Папа, не могу поверить! Потрясающе! Как он узнал обо мне? Как он узнал о том, что мне предстоит обрезание? Он что, всем посылает такие подарки?

Сеит, не переводя дух, выпаливал один вопрос за другим. Мехмет смеялся, дожидаясь, пока сын успокоится. Сеит совершенно позабыл о боли, сполз с софы на пол и, встав на колени перед произведением искусства, гладя лак, любуясь изящными рисунками, засунул нос в сундук.

– Чтобы получить разрешение отправиться домой, я объяснил важность церемонии обрезания для моих сыновей. Судя по этому подарку, я сумел рассказать о важности этого обычая. Получить такой подарок от самого царя – огромная честь. Сеит, дорогой мой сын! Удостоиться такой чести в двенадцать лет – неслыханно. Ты должен ценить это. Я уверен, что ты будешь дорожить этим подарком, беречь его всю свою жизнь, будешь с гордостью рассказывать о нем и передашь своим детям и внукам.

– Можно мне рассказать о нем своим друзьям? В смысле пока у меня нет детей?

Сеит пытался выглядеть взросло, но горел юношеским энтузиазмом. Мехмет улыбнулся:

– Конечно, ты можешь рассказывать о нем своим друзьям, пока у тебя не появятся дети. Хотя у тебя едва ли хватит на это времени.

– Почему? Что, после обрезания сразу же женятся?

– Нет, дорогой сын. До женитьбы еще далеко, но ты недолго пробудешь здесь.

Сеит неохотно оторвал взгляд от подарка и внимательно посмотрел на отца:

– Куда мы поедем?

– У меня есть кое-какие дела неподалеку. Я должен встретить и сопровождать царя с семьей в летний дворец в Ливадии. Через три недели я вернусь. Затем мы с тобой поедем в Санкт-Петербург.

– Ура-а-а! Это правда? Я поеду с тобой прямо в Петербург?

– Да, сынок. Отныне ты начнешь обучение, которое необходимо для твоего будущего. В оставшееся время, пожалуйста, позаботься о себе. Не вздумай заболеть. Когда твои раны заживут, не ленись, потренируйся в искусстве наездника. До моего возвращения ты должен хорошо кушать и ездить на лошади каждый день. Будь осторожен и не устраивай сумасшедших выходок. Отложи свое удальство для будущего. Договорились?

Сеит утвердительно кивнул. Он был так взволнован, что на глаза навернулись слезы. Он долго стоял на коленях перед сундучком, после того как отец поцеловал его и вышел из комнаты. На одной из картинок молодой мужчина в красном кафтане дарил цветы красивой девушке, сидящей под ветвями плакучей ивы. Девушка была в золотом кокошнике, с золотыми косами, перевязанными лентой и ниспадавшими ей на плечи, словно ветви ивы. Встретит ли он такую красивую девушку в Санкт-Петербурге? Сеит погрузился в мечты, в которых видел себя на месте молодого человека с картинки.