Цитаты из книг автора «Нэнси Сталкер»

Их карьерный путь был нелегким, ведь от сараримана ждали, что он всего себя отдаст компании, каждый день будет работать сверхурочно, а после работы присоединится к начальнику и коллегам в баре или хостес-клубе. Иногда сарариманов временно переводили в региональные филиалы, и зачастую они были вынуждены оставить семью в Токио, чтобы не навредить образованию детей. Но вознаграждение за эти жертвы было велико: система пожизненного найма, базировавшаяся на стаже, гарантировала рост зарплаты и продвижение по службе независимо от фактических результатов труда. Сарариман проводил выходные и праздники, отдыхая (например, играя в гольф) со своей семьей на принадлежащих компании курортах. Он получал большие ежегодные премии и особенно ощутимые деньги — при выходе на пенсию. В целом сарариман служил примером для японских мужчин, потому что этот обеспеченный и безопасный образ жизни был действительно достижим.

сарариман — «белый воротничок», работающий в крупном бизнесе: корпоративный воин, позволивший Японии восстановить ее процветание.

Момофуку Андо (1910–2007), тайванец, оставшийся в Японии после войны, в 1958 году изобрел лапшу рамэн быстрого приготовления. Во время послевоенной нехватки еды власти поощряли население есть хлеб из американской пшеницы, но Андо полагал, что японцам будет больше по нраву пшеница в виде более знакомой лапши. Он хотел создать такой рамэн-полуфабрикат, который был бы вкусным, недорогим, легким в приготовлении и имеющим долгий срок годности. Потратив годы на эксперименты, Андо усовершенствовал метод быстрой жарки, готовящий волнистую высушенную лапшу, которая легко впитывала воду и насыщалась вкусом специй из пакетика.

Японские лидеры воспринимали обретение заморских колоний как доказательство высокого уровня цивилизованности своей страны. Как и другие поздние империи, скажем Германия или США, Япония поначалу изучала и зачастую копировала европейские колониальные приемы.

Хотя официальная политика государства была направлена на ассимиляцию, обычные японцы продолжали относиться к айнам как к экзотической диковинке, а айнские деревни часто становились своего рода экспонатами официальных антропологических выставок, которые были призваны продемонстрировать отличия традиций цивилизованных японцев от варварских обычаев других народов.

Японцы пытались ассимилировать коренное население айнов, запрещая им надевать серьги и делать татуировки и заставляя вместо этого носить японскую одежду и прически. Также айнов заставляли брать себе японские имена, говорить по-японски и молиться в синтоистских святилищах. Государство старалось искоренить их образ жизни, основанный на охоте и собирательстве, обучая айнов земледелию и выделяя небольшие участки земли, однако японские переселенцы зачастую обманом выгоняли айнов из их владений. Многие в результате оказались в рыболовецких артелях или в городских трущобах. К концу периода Мэйдзи Хоккайдо оказался без сомнения японским. В 1908 году айны составляли всего 1,25% населения острова из полутора миллионов человек.

Сёгун влюбился в миловидного мальчика, что было не редкостью среди самурайских элит, которые, подобно древним грекам, порой испытывали эротическое влечение к юношам.

Новый подход к садовому искусству связан с именем настоятеля храма Надзэндзи в Киото, священника Риндзай-дзэн Мусо Сосэки (1275–1351), который создал знаменитый Сад мхов в Сайходзи с использованием более 120 видов пышных мхов, а также известные сады Тэнрюдзи — все эти объекты входят в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Второй изначальной школой дзэн была Сото, привезенная из Китая монахом Догэном (1200–1253). Согласно ее учению, ядром практик дзэн была медитация дзадзэн, называемая «просто сидением». Догэн отринул официальное покровительство, которое привязывало Риндзай к правящим элитам, и основал свой храм Эйхэйдзи в сельской префектуре Фукуи, вдали от соблазнов Камакуры и Киото.

(1141–1215), которого считают распространителем культуры зеленого чая в Японии, делал основной упор на «внезапное просветление», происходящее вследствие размышления над коаном — историей, диалогом или фразой, содержащей абсурдные или противоречивые суждения, чтобы увести разум с уровня рационального мышления.