Часть первая. Полузащитник

Глава 1
Станция «Марс 2022». Госпиталь в Майами

В больничной палате, заглушая шум волн за окном, нервно гудела капсула регенерации, сквозь узкие просветы жалюзи пробивалось солнце. Из-за гудения капсулы и неровных солнечных полосок, расчертивших стены в подобие тропической хижины, казалось, что в комнате мечется сердитый и невидимый шмель. И всё это, – солнце, море, воображаемый шмель, и даже жёлтый бок ненавистной капсулы, – всё некстати напоминало, как прекрасна жизнь за стенами госпиталя.

Дэн, студент университета истории Земли и, по-совместительству, полузащитник сборной по футболу факультета «Анализа и предотвращения», тоскливо следил за процессом регенерации колена на экране капсулы, куда была засунута пострадавшая нога, а заодно, и его тело по самое горло. Процесс шёл, но медленно и нудно. Хотелось домой. Хотелось к маме. И не важно сколько тебе лет – три или семнадцать. Не важно, что ты уже год, как закончил школу. Когда что-то болит, сразу хочется к маме. А ещё блинов с медом. А ещё в свою комнату и, чтобы никто не трогал, включить фильм подревнее или книгу настоящую, бумажную достать с полки. Но «чтобы никто не трогал» уже не получится. И мама, к которой так хотелось сейчас, именно мама не оставит его в покое, пока он не пообещает ей бросить футбол.

Третья травма за два года. На этот раз что-то серьёзное, отец от врачей вышел презлющий. Говорят, что раньше, ещё на Земле, футбол был довольно мирной игрой – азартной, бешено популярной, но мирной. Что-то там вроде уже начиналось, но касалось только болельщиков, однако, сама игра была по другим правилам. А на Марсе футбол почему-то стал игрой на выживание, как, впрочем, и все командные игры. Если бы не их медицина, то за сезон теряли бы пару-тройку игроков. Интересно, что по этому поводу думают психомарсологи? Дэн распахнул глаза и глубоко задышал, чтобы не заплакать. Было ясно, что на поле ему уже не вернуться, родители на этот раз настроены серьёзно. Придётся выбирать какой-нибудь скучный теннис или яхтинг. Да. Против родителей не попрёшь. Это тебе не комиссия по этике и сохранению.

Открылась дверь палаты. На пороге стоял высокий, светловолосый парень.

– Ну как ты после вчерашнего? Колено слепили? – парень неуверенно подошёл к торчащей из капсулы голове Дэна.

– Слепили, – Дэн поморщился и сдул чёлку со лба. – Почти час рихтовали.

– Ого. Целый час. Отключали?

– Не, я отказался.

– Молодец, Дэн! Быстрей восстановишься. Игра, конечно, была жестокая. Зато им вломили, когда тебя с поля унесли – половину команды уложили. А наши трибуну чуть не сломали. Ты не переживай, финал через месяц, так что в игру попадаешь, – светловолосый парень сел в круглое кресло возле капсулы.

– У меня завал по римскому праву. Какой тут финал, – уныло ответил Дэн.

– Прорвёмся, – парень беспечно махнул рукой. – Кстати, Линда сегодня собралась на Капитолийский холм. Говорят, там интерактив крутой запустили, всё римское право Юстиниан с Гаем тебе лично растолкуют, ну и размяться заодно можно с варварами. Давай тоже?

– Что «тоже»? С варварами разминаться или лекции слушать?

– Это как пойдёт.

– У меня для разминки колено неподходящее.

– Ты же на лошади будешь сидеть. Копьём махать – это тебе не по мячу пинать на поле, колени не нужны.

– Да, Алекс, чувствую, подготовлюсь я с тобой к экзамену. Нет уж. Обойдусь без интерактива. Как-нибудь по старинке – экранчик, буковки, – голова из капсулы шмыгнула носом.

– Ты ещё про бумагу вспомни.

– Кстати, о бумаге. Чуть не забыл. В Рим мне всё-таки придётся смотаться, нужно в библиотеке парочку папирусов забрать.

Светловолосый парень по имени Алекс, окончательно освоившись в больничной палате и перестав бояться капсулы, подбросил на ладони небольшой шарик. Тот подлетел, замер в воздухе на пару секунд и снова мягко опустился на ладонь. Шарик назывался «портативная гравитационная свертка», сокращенно – ПГС.

– Не позавидуешь вам, гуманитариям. Ничего для вас не меняется, уже на Марсе живём, а вы в древних свитках с Земли ковыряетесь, – Алекс убрал шарик в карман.

– Вот потому и живём под куполом как жуки в банке, потому что плохо ковырялись. Приходится навёрстывать, а то, как бы и отсюда бежать не пришлось, – проворчал Дэн.

– Отсюда не побежим, Дэн. И вовсе мы не как жуки в банке, а как высокоорганизованные особи в идеальной экосистеме, где нет болезней, голода и смерти. Это я тебе как биолог говорю. – Алекс встал с кресла, засунул руки в карманы и, вытянув шею, стал разглядывать панель управления капсулой, хмуря лоб и шевеля губами. Худой, с длинной шеей и большой головой, он был похож на страуса и щенка одновременно.

Дэн скосил глаза на друга и зевнул.

– Ладно, особь, мне спать нужно для регенерации тканей. Это я тебе как хронопатолог говорю. Проваливай. Встретимся завтра на холме.

– А ты на чём туда? Давай вместе на бочке.

– Я на велике. Мне колено новое разминать надо.

– Ну смотри. До завтра.

Алекс вышел из медицинского корпуса на широкое крыльцо и зажмурился. После полутёмного бокса яркое солнце слепило глаза. На белые, с серыми проплешинами облетевшей штукатурки, нагретые солнцем стены, падали тени от высоких пальм, увитых почти до середины белыми орхидеями. Пахло морем и цветами. Алекс спустился с мраморной лестницы, распугав ящериц. Океан шумел метрах в ста, но никто не купался, для пляжного сезона было ещё рановато. На этом участке марсианской станции стояла ранняя весна.

В палате продолжала едва слышно щёлкать аппаратура. Дэн поёрзал в капсуле, устраивая поудобнее затёкшее тело, страдальчески подвигал носом от невозможности подвигать чем-либо и закрыл глаза. Но уснуть ему не удалось, открылась дверь и вошёл молодой мужчина в бейсбольной кепке.

– Сашка! Брат! – Дэн умудрился подпрыгнуть лёжа, в тот же момент капсула нервно запикала от сотрясения.

– Тише ты, футболист. Неплохо, смотрю, устроился, – мужчина подошёл к капсуле. – Я, понимаешь, до сорока лет дожил и ни разу сюда не загремел. А госпиталь-то оказывается в Майами отгрохали. Теперь понятно, чего тебя сюда тянет: океан, девочки… Третий раз здесь развлекаешься, – мужчина говорил весело и одновременно нажимал кнопки на панели, потом замолчал, читая данные с экрана, повернулся к брату и сказал уже серьёзно, – третий и последний. Ты понимаешь – почему? Данилка, ты уже взрослый. Это не спорт, это бойня для драгеров.

Дэн хотел ответить, но тут запиликал таймер капсулы, и снова открылась дверь. На этот раз в палату вошёл врач. Он тоже подошёл к капсуле, но вместо того, чтобы освободить Дэна, почему-то сунул руки в карманы и уставился на несчастную голову. Саша стоял рядом. Оба молчали. Дэн понял, что воспитательная часть лечения еще не кончилась.

– Всё уже… осознал, глубоко раскаиваюсь и впредь клянусь, – пробурчал он, – оффсайд… вытаскивайте меня.

Врач, для закрепления эффекта, еще несколько секунд помучил Дэна профессиональным взглядом, потом откинул капсулу и, так не произнеся ни слова, вышел из палаты. Дэн показал язык закрытой двери и осторожно согнул обновлённую ногу. Саша приподнял кушетку, сел рядом и похлопал брата по плечу.

– Ну что, рыцарь правого фланга, готов к подвигам? Ты не поверишь, кроме футбола, у нас на станции есть масса занимательных вещей. Например, наука и творчество. Разумеется, в твои семнадцать лет, справедливая битва – это геройство. Но нет, Дэн. Любая битва – это просто бойня.

– Саш, а почему футбол не запретят, если это просто бойня?

– Потому что у нас свобода и личная ответственность. На Марсе никто никому ничего не запрещает.

– А мне почему…

– Потому что у тебя личная ответственность перед нашими родителями и перед собственным будущим.

– А…

– Не разводи демагогию, Дэн, – Саша махнул рукой, – лучше посмотри, что я тебе принёс, – он достал из холщовой сумки две книги и протянул Дэну.

– Держи. Фантастика с земли, конец двадцатого века.

– Сашка! Ты братан! Спасибо! Где добыл?

– В архиве у меня попалось. Странно, конечно, как они могли оказаться в отделе медстатистики. Но я просмотрел их. Занятно, хоть я и не любитель старой литературы, зато, теперь я знаю, как люди в двадцатом веке представляли себе будущее человечества.

– Ну и как? Угадали?

– Почти. Только люди думали, что мы такой мир построим на Земле.

Дэн бережно взял книги.

– Я не знаю этих авторов, – он осторожно погладил потрёпанную обложку.

– Может, их не включили в список наследия. Ладно, потом почитаешь. Завтра мы с Валентиной к матери придём на ужин, тебя уже отпустят, ещё поболтаем. Давай поправляйся.

– А ты уже уходишь?

– Да я и так еле вырвался. Эх, жаль времени нет, аврал на работе, а то я бы тут прогулялся по набережной. У нас в Питере сейчас плюс пять и мерзкий дождь.

– Как Валентина? – Дэн спросил брата и тут же пожалел. Саша заметно помрачнел.

Не надо было напоминать, Дэн и так знал, из-за чего страдала Валентина – жена брата. Они с Сашей были женаты уже десять лет, но так и не смогли получить разрешение на рождение ребенка.

– Да так себе. Записалась в какой-то очередной дурацкий комитет, – ответил Саша.

– Откуда они берутся, эти комитеты?

– Да всё оттуда. От разочарования.

– Может, вам больше не стоит ходить на жребий.

– Да я бы рад. Не могу её убедить, а она надеется. Каждые полгода квота на детей – десять эмбрионов. А нас десять тысяч, шансы нулевые. Но она идёт и верит. А потом…

– Сейчас рожают хоть до двухсот лет, когда-нибудь и ваша очередь подойдет. Не понимаю, чего она убивается.

Саша грустно улыбнулся.

– Трудно обмануть биологию. Это твою историю можно заново переписать, а человека даже на Марсе не переделаешь. Тем более, женщину.

– Историю, между прочим, тоже не обманешь! – кинулся возражать Дэн.

– Завтра за ужином поспорим. Родители ждут не дождутся, когда тебя отпустят. Быстрой регенерации, Данилка.

Старший брат закрыл за собой дверь, а Дэн жадно раскрыл книгу, даже не вспомнив, что собирался спать.