Как будто его слова послужили сигналом, раздался первый взрыв. Гулкий взрыв, раскаты грома эхом прокатились по рукотворной яме. Воздух, вырвавшийся из хижины в пустыне через вход в пещеру, устремился по узкому коридору с силой удара кулака. Позади них заскрежетали камни и щебень. Часть коридора обрушилась. Хэнк рывком поднял Лейни на ноги и прокричал ему в ухо: «Корабль!» Но его голос потонул в грохоте, доносившемся сверху. Еще бомба… и еще. Теперь «Годдард» был всего в нескольких ярдах от него. Наверху огромный куполообразный свод пещеры раскололся. Поток золотисто-коричневого света ослепительно осветил космический корабль. Огромные камни отвесно падали из зияющей дыры, чудом не задевая двух человек. Град песка и гальки обрушился на голову и плечи Хэнка.

Дверь шлюза была открыта. Люди потянулись вниз, чтобы схватить беглецов, когда еще один взрыв прогремел прямо на крыше пещеры. Затем они оказались внутри шлюза, и дверь со свистом закрылась. Хэнк задыхался:

– Мы… мы должны выбираться отсюда! Если они нанесут прямой удар, нас не спасет даже пермаллой…

Но в главной башне управления доктор Фрейзер Ренн именно так и решил. Он видел, как двое последних из его группы добрались до безопасного места на корабле. Его рука коснулась кнопок на панели. Поток загудел и завибрировал. Из носовых двигателей корабля вырвались две полосы и пламя взорвало крышу шахты. Над головой гигантский бомбардировщик увидел столб пламени, развернулся и низко спикировал, чтобы сбросить разрушительное ядро с кордитом на металлического птенца, которого он заметил внизу. Но бомба так и не покинула своего места, ибо внезапно раздался оглушительный рев, волна всепоглощающего огня и жара расплавила пески его кратера в пустыне и «Годдард» вылетел из своего подземного убежища подобно пылающей пуле.

Глаза нападавших расширились от такой невероятной скорости. В одно мгновение их добыча лежала под ними, а в следующее превратилась в сверкающую точку, быстро исчезающую в хрустальной чаше неба.

«Годдард» взлетел!

На полу воздушного шлюза, напрягаясь, как и все вокруг, чтобы выдержать это ужасное давление, молодой доктор Хэнк с трудом повернул голову и посмотрел на свои наручные часы: «Шесть шестнадцать! – Слишком рано и… слишком быстро!»

– Включить Грейвс, Барли трам! – скомандовал доктор Ренню

– Грейвс включен, сэр!

– Проверьте скорость?

– 78 200, сэр!

– Очень хорошо. Отключите двигатели!

– Двигатели отключены, сэр! – Рука Бартрама щелкнула выключателем. Доктор Хэнк Торп, с тревогой наблюдавший за происходящим, напрягся. Он ожидал, что движение «Годдарда» немного замедлится, но ничего не почувствовал. Разница была только в звуке. Гудящий ток прекратился, и там, где раньше слышался постоянный гул двигателей, доносившийся через переговорную трубу, соединявшую командную рубку с машинным отделением, теперь царила тишина. Тишина, если не считать голоса главного инженера Дэвида Фарнелла:

– Двигатели выключены, сэр?

– Верно, Фарнелл, – ответил доктор. Ренн тихо вздохнул. – Теперь вы можете отослать своих людей с дежурства.

Он с улыбкой повернулся к Хэнку:

– Что ж, Хэнк, мы свободны. Нам ничего не остается, как ждать.

– Сколько еще, папочка? – спросила Бренда. – Сто сорок шесть дней?

– Верно, дорогая. – В голосе лидера послышалась легкая неуверенность. Хэнк уловил эту нотку и спросил:

– Доктор Ренн, не все в порядке, не так ли? Вы беспокоитесь, что мы слишком рано вылетили?

Какое-то мгновение Ренн серьезно изучал молодого человека.

– Мы с вами, Хэнк, – сказал он наконец, – никогда не лгали друг другу,не так ли?

– Нет, сэр.

– Тогда я расскажу вам. В любом случае, тебе лучше знать это, Хэнк. Ведь когда-нибудь ты будешь командовать этим кораблем и этой группой. Нет, не все так хорошо. Разница в несколько секнд между установленным временем отправления и нашим фактическим, поспешным стартом не имеет значения. Но тот факт, что, пытаясь оторваться от бомбардировщиков, я должен был взлетать с ускорением, на два гравилета большим, чем было запланировано, дало нам начальную скорость, с которой мы, возможно, никогда не сможем справиться. И это серьезно.

– Я не уверен, что понимаю, сэр.

– Путешествие с одной планеты на другую, – объяснил доктор Ренн, – это не просто прыжок через пустоту. Рассчитывая наш полет к Венере, мы направили наш корабль не к самой планете, а к той точке пространства, где Венера окажется через двадцать одну неделю. Мы сделали это с учетом начальной скорости, импульса в свободном от трения пространстве и гравитационного притяжения обеих задействованных планет, а также Солнца. К сожалению, обстоятельства вынудили нас пренебречь расчетами. Таким образом, мы мы приближаемся к Венере слишком быстро и я опасаюсь, что мы можем достичь места встречи в космосе до того, как Венера приблизится к нам настолько, что сможет захватить нас в свои гравитационные тиски.

Хэнк нахмурился:

– Тогда мы должны как-то притормозить!

– Легче сказать, чем сделать, Хэнк. В будущем, возможно, настанет день, когда люди построят космические корабли, которые будут изгибаться, разворачиваться и парить в пустоте, как современные самолеты в воздухе. Но мы – пионеры космических полетов, и мы не знаем, как это делается. Мы можем немного отклониться от курса. Но по большей части мы похожи на пулю, выпущенную охотником из своего ружья. Мы определили траекторию и скорость. Остальное зависит от универсальной механики.

– Но как же, – запротестовал Хэнк, – разве мы не можем снизить скорость? Я думал, что с помощью передних реактивных снарядов…

– Ошибаешься, Хэнк. – Ренн криво усмехнулся. – Даже пермаллой имеет температуру плавления. Если бы мы запустили тормозные двигатели из наших передних ракет, летящих с такой скоростью, наш нос растаял бы, как горячее масло, под этой ужасной обратной струей. Нет, мы ничего не можем поделать, кроме как сидеть, сложа руки и надеяться на лучшее.

– А каковы шансы? – спросила Бренда.

Хэнка осенила еще одна мысль:

– А корабль Фон Адлунда? – спросил он. – Мы узнаем, улетел ли «Оберт» по расписанию?

– Если они и были, – медленно ответил старый ученый, – то они остались в милях позади нас. Слабое пятнышко в эфире, слишком маленькое, чтобы его могли разглядеть наши телескопы. Если мы снова встретимся с группой «Оберта», это будет на Венере. А теперь, Хэнк, я должен начать рассказывать тебе все об этом корабле. Ведь когда-нибудь ты передашь свои знания другим…

Так начались недели ожидания и надежды. Для Торпа они тоже были неделями тренировок. Он был был занят, и время не давило на него. Ему предстояло многому научиться. Он усердно выполнял свою работу и жизнь на этом корабле, где не было ни дня, ни ночи и только время приема пищи говорило о течении времени, протекала незаметно.

Были часы сна, часы теды, часы учебы под руководством мудрого старого доктора. Были и часы, проведенные с Брендой. Они были самыми счастливыми из всех. Но Хэнк Торп совершенно потерял счет времени, поэтому для него стало шоком, когда однажды доктор Ренн подвел его к телескопу, который был частью оборудования диспетчерской и сказал:

– Узнаешь, Хэнк? – Он настроил верньеры, затем отошел от телескопа. Хэнк посмотрел и увидел планету, которая была немного больше, чем Венера, если смотреть на нее с Земли через этот же телескоп. Это был голубовато-белый шар.

Высокое альбедо, быстро сообразил Хэнк, и, вероятно, плотная облачная структура. Затем он заметил точку поменьше, которая парила чуть выше, и внезапно все понял.

– Земля! – воскликнул он. – Земля! Но, доктор, это так далеко? Тогда мы…

– Да, Хэнк. Около 33 000 000 миль. Эти планеты-сестры приближаются к нижнему соединению.

– Тогда… – в отчаянии воскликнул Хэнк, – тогда наше путешествие почти закончилось! Я и не подозревал. Должно быть, время пролетело незаметно. Я не могу в это поверить!

– Это правда. Убедитесь сами, – доктор Ренн перенастроил прибор. На этот раз Хэнк увидел то, чего прежде не видел ни один земной глаз. Венера на таком коротком расстоянии, что прибор не мог охватить всю планету. Он мог видеть плотные облачные массы, которые покрывали планету, но он бы также он смог увидеть то, о чем всегда мечтали астрономы на Земле, – саму планету сквозь редкие разрывы в этой дымящейся ауре.

Он увидел воду, темно-синюю и блестящую, и зелень, которая могла быть только растительностью. Он повернулся к Ренн, его глаза сияли.

– Тогда у нас получится! – крикнул он.

– Если мы так близко, она должна притянуть нас! У нас получится!

– Я пока не уверен, Хэнк. – расстроено ответил Ренн. – Наша скорость немного превышает орбитальную скорость Венеры. И мы прибыли рановато для нашего космического назначения. Но… шанс есть.

– А если мы потерпим неудачу? – спросил Хэнк.

Мы обсудим это, если это произойдет. Об этом мы узнаем через тридцать земных часов.

Последние часы тянулись с томлением затянувшегося кошмара. Доктор Ренн созвал конклав космических путешественников в зале заседаний. На встрече преобладал оптимизм. Все, казалось, чувствовали, что раз уж они проделали такой долгий путь, судьба будет к ним благосклонна и подарит им счастливое приземление. По окончании собрания они разошлись по своим комнатам и начали собирать свои пожитки для отправления в Новый Свет.

Хэнк решил серьезно поговорить с доктором Ренном.

– Я не понимаю, доктор, как мы собираемся совершить посадку. Несколько недель назад вы сказали мне, что было бы самоубийством снижать скорость, запуская передние ракеты…

– Я не вводил вас в заблуждение, – сказал Ренн. – Но есть другой способ торможения, – при помощи задних реактивных двигателей…

– Задние реактивные двигатели? Но это увеличит нашу скорость!

– Нет, друг мой. Ибо сначала мы развернем наш корабль, а вы знаете, что мы можем это сделать. Серия коротких ударов правой или левой струей. Затем мы продолжим следовать намеченным курсом, но мы приближаться к планете будем задом наперед. Поскольку задняя часть построена так, чтобы выдерживать огненные взрывы, мы можем затормозить и приземлиться.

– Но, я не понимаю! Если это возможно, почему мы не сделали этого несколько недель назад и не позаботились о том, чтобы приблизиться к Венере в нужное время?

– Потому что тогда это было слишком рискованно, Хэнк. Гравитационные поля Земли и Венеры относительно невелики. Но в этой системе есть один великий фактор притяжения, с силой которого необходимо считаться, – Солнце. Если бы мы, космические навигаторы-любители, предприняли попытку развернуться и затормозить несколько недель назад, то, возможно , оказались бы погруженными с головой в Солнце.

Я не осмеливался рисковать, пока был шанс, что наши усилия увенчаются успехом.

– А если это не удастся? – спросил Хэнк.

– Тогда у меня есть запасной план, – ответил командир, – который я объясню вам, если это станет необходимо. Но, смотрите! Бартрам подает сигнал с другой башни. Пора начинать торможение!

Следующие несколько часов были наполнены бурной деятельностью. «Годдард» пришлось развернуть, чтобы он был обращен к планете. Затем впервые за несколько недель заработали двигатели. Их шум был приятной музыкой для ушей Хэнка. И осторожно, с бесконечной осторожностью Ренн отдал приказ о первых коротких пусках через задние ракеты. Это было потрясающее зрелище для тех, кто находился на борту «Годдарда». После того, как первые взрывы повалили их на пол, большинство из них благоразумно пристегнулись к своим креслам. Люди в машинном отделении работали, опираясь на опоры для ног и рук. В контрольных башнях инженеры управляли взрывными работами, сидя на плетеных стульях, которые помогали им гасить удары.

Времени для разговоров было немного. Все, что говорилось, сводилось к приказам и подтверждению их выполнения.

– Всем реактивным самолетам – огонь, Фарнелл!

– Есть «огонь», сэр!

Затем раздался взрыв. «Годдард» трясся так, что, казалось, вот-вот лопнут швы, а подтяжки порвутся, как гнилой картон. Но он устоял. Хэнк, обливающийся потом у приборной панели, торопливо прокладывал курс, подчинялась резким командам доктора Ренна, и спросил только один раз:

– Доктор, насколько близко?

– Прижимайтесь! Если мы почувствуем силу ее притяжения, с нами все будет в порядке.

Срок подходил все ближе и ближе. Хэнк не отрывал взгляда от корабельного хронометра, пока его пальцы бегали по панели. Доктор Ренн вычислил, что нулевой час равен 10.17 по земному времени, по которому работает корабль. Сейчас было десять, а притяжения все еще не было, 10.05., 10.12…

Лицо доктора Рена было измученным. В течение нескольких недель он испытывал огромное напряжение. От него зависела судьба не только этих сорока с лишним мужчин и женщин, но, возможно, и всей культуры человечества. Не было никакой возможности узнать, успешно ли немецкий корабль преодолел пустоту, как и узнать в 27 000 000 милях отсюда – превратилась ли Земля в охваченную огнем пустошь. И вот настал решающий час: 10:14, – и до сих пор корабль не почувствовал толчка, который указывал бы на то, что слабые пальцы венерианской гравитации притянули эту крошечная пылинку, кружащую в космосе.

– Бартрам! – закричал доктор Ренн. – Запустите все реактивные двигатели и продолжайте выстреливать ими!

Это было отчаянное средство, но последнее. «Годдард» появился слишком рано для своего назначения в космосе. А движение планет было неумолимым. Только затормозив корабль до опасной точки, Ренн мог надеяться на то, что…

Корабль раскачивался, кренился когда реактивные двигатели извергали свою реактивную силу, противодействуя движению вперед. Стрелка инерции замедлилась. Но неумолимая стрелка хронометра двигалась вперед. 10.16. . . . 10.17… все еще в движении.

– Вот! – внезапно воскликнул доктор Хэнк Торп – Доктор!

Все на борту одновременно почувствовали одно и то же. Корабль резко накренился. Хватка, от которой каждый из них еще глубже вжался в кресло.

Усиление искусственной земной гравитации, которая делала корабль пригодным для жизни.

– Она поймала нас! – воскликнул доктор Ренн радостно. – Венера поймала нас! Мы…

Затем слова словно замерли у него на губах, а лицо стало пепельно-серым. Потому что это ужасное давление ослабло так же быстро, как и возникло и «Годдард» снова понесся вперед по собственной инерции, проскальзывая мимо назначенного места встречи, и двигаясь по своей собственной орбите вокруг Солнца!

Хэнк закричал:

– Доктор! Что это?

Выражение лица Ренна было достаточным ответом. Его медленные слова в переговорную трубку стали горьким подливанием масла в огонь разочарования.

– Прекрати шуметь, Фарнелл! – приказал он тихо. И Хэнку и Бренде, которые ждали, надеясь вопреки всему:

– Это провал! Мы назначили встречу слишком рано.

Позже группа беглецов собралась в конференц-зале «Годдарда». Это был тяжелый удар, который они понесли. Они видели, что победа была у них в руках, Венера была в пределах досягаемости, но оставалась слишком далеко, чтобы вызвать нечто большее, чем кратковременное притяжение. Притяжение, которое скорость их летательного аппарата смогла превысить.

– Нам не хватило, – печально сказал им доктор Ренн, – всего нескольких часов. Совсем небольшая разница, и мы бы уже ступили на землю нашего нового дома. Но… – Он пожал плечами. Один из удивленных слушателей нерешительно спросил:

– Что это значит, доктор Ренн? Неужели мы обречены лететь дальше, и совсем покинуть эту солнечную систему?

– Нет. – Ренн повернулась к Хэнку. – Я говорил вам, что у меня есть запасной план, в случае неудачи? Мы вернемся к Венере.

– Вернемся? – воскликнул Хэнк. – Но вы же сказали…

Мы вернемся, – продолжил Ренн, – в свое время. Когда мы стартовали с Земли, то определили свой курс как независимый спутник материнского Солнца. Мы движемся по эллиптической орбите, которая пересекает орбиты Венеры и Земли через равные промежутки времени. Сейчас мы ничего не можем поделать, кроме как следовать этим курсом до полной резолюции.

– И если мои расчеты верны, наш путь пересечется с путем Венеры как раз в тот момент, когда мы совершим полный оборот по орбите. Наш план не потерпел поражение, он лишь был отложен.

– И это следующая встреча, – спросил Хэнк. – Когда это произойдет?

Ренн слабо улыбнулся:

– Чуть больше чем через два года, – сказал он. – Примерно через двадцать семь месяцев.

Кто-то ахнул.

– Двадцать семь месяцев, доктор! Но за это время…

– Друзья мои, опасности нет. Наши инженеры предусмотрели даже такую непредвиденную ситуацию, как эта. У нас на борту достаточный запас продовольствия, и достаточно средств для производства воздуха и воды и их очистки