В этот раз я ждала Егора. Он настолько озадачил меня своими головоломками, что я думала о нём постоянно, хотела, чтобы он всё объяснил, даже спать стала хуже, размышляя над ответами.
После разговора с Аней я проверила все картины в доме, те действительно оказались его авторства. Причём Егор будто рисовал под интерьер, слишком хорошо рисунки гармонировали с цветами. Но больше всего мне нравилось полотно в спальне, это была зелёная рыба с огненным хвостом, длинными золотыми плавниками. Она выглядела довольной, будто флиртовала и что-то скрывала. Готовилась вот-вот уплыть, но её хотелось остановить, схватить за хвост и узнать тайну.
На других картинах изображались пейзажи: водопады, дороги, лес. Красиво. Можно было долго разглядывать мелкие детали, но не таилось там ничего необычного.
Егор появился внезапно, на третий день. Я уже успела провести закономерность: семь и пять дней, – раньше не ждала, поэтому удивилась, когда обнаружила его на кухне. Егор стоял, распахнув холодильник.
– Привет, – заметил меня. – Что есть вкусненького?
– Ничего, – буркнула я спросонья. – Сегодня в магазин собиралась.
– Опять на велосипеде? – ухмыльнулся он.
– На снегосипеде, – огрызнулась я. Как будто Егор не видит, что за окном выпал снег.
– Кажется, на чердаке были лыжи, но давно, – дёрнул он плечом и захлопнул холодильник.
– Пряники есть, – достала открытый пакет из шкафа. – Будешь?
– Да, – обрадовался Егор, налил себе чай и уселся за стол.
Я расположилась рядом с кружкой кофе. Он молчал, дул на чай, периодически поглядывая в мою сторону.
– Объясни мне все, – наконец, нарушила я молчание.
– Что именно? – а взгляд хитрый, лицо самодовольное. Он определённо что-то задумал.
– Что это была за азбука Морзе светом? Ты хотел что-то сказать?
– Напряжение барахлит, – пожал плечами он и отхлебнул из кружки.
– Сейчас у тебя что-нибудь будет барахлить, если не расскажешь, – я три дня голову ломаю над его загадками, а он дурака включает, будто не знает, о чём речь. – Ты со мной разговаривал, мигая лампочкой. Значит, что-то хотел сказать!
– Ты уже и с лампочками разговариваешь? – сдерживая смех, проговорил он.
Мне было не смешно, я сверлила Егора взглядом убийцы, как мне казалось. Молчала и не моргала, подозрительно прищурившись.
– Кать, не будь такой серьёзной, нужно быть проще, – улыбнулся он в ответ на мой грозный вид.
И правда, лучше бы с лампочкой разговаривала, толку было бы больше, и не так раздражала бы эта наглая ухмылка. Егор доел все пряники, откинулся на спинку стула и смотрел на меня.
– Не расскажешь? – ещё раз поинтересовалась я.
– Свет – это был я, – подтвердил он. – Этого тебе достаточно?
Пожалуй, придётся опять играть в «да-нет», вытягивая информацию.
– Недостаточно. Как и почему ты стал привидением?
– Если бы я знал, – фыркнул он. – Сам ищу ответы.
– Но кто ты? Сейчас же ты живой: ешь, пьёшь. Я тебя вижу, слышу. Как такое возможно? Как ты становишься живым? Почему появляешься то через неделю, то через три дня? Как управляешь светом…
– Катя, – Егор перебил поток вопросов и тихо заговорил: – Я не знаю, как это происходит, не могу проконтролировать и предугадать. Просто исчезаю и появляюсь. Но сейчас я живой, у меня бьётся сердце, циркулирует кровь, я дышу, чувствую и боль, и холод. Ты даже можешь увидеть меня онлайн, наведи камеру. Но записать голос, видео или сфотографировать не получится. То, что делаю я, видно только мне. Живу я так не больше суток, а потом среди ночи растворяюсь, как туман, становлюсь всё бледнее и бледнее и исчезаю.
– А что ты чувствуешь, когда исчезаешь?
– Лёгкость и… – он задумался. – …холод.
Похоже, Егор был не рад тому, что рассказал мне, он вдруг едва заметно нахмурился и поморщился. А я сдерживала лавину вопросов, обдумывая сказанное, хотелось ему помочь, опять стало ужасно жаль.
– Катя, ты дура! – внезапно грубо сказал он, нахмурился и вышел из кухни.
Я опешила. Не терплю оскорблений, они всегда больно ранят, особенно такие беспричинные, внезапные. И если раньше выходки Егора были какими-то детскими, он злил, дразнил, раззадоривал, но это больше походило на игру. То сейчас это было грубо, стало щемяще обидно. Я его пряниками накормила, а он меня дурой обозвал.
– Что я тебе сделала? За что ты так со мной? – догнала Егора в гостиной. Он присел у камина и укладывал в топку дрова, молча разжигая огонь. Игнорировал меня. Я вспомнила предположение Ульяны о том, что Егор – вампир, питающийся моими эмоциями, поэтому он специально злит меня. Разозлить не получилось, вот он и перешёл к оскорблениям. Тяжело это держать эмоции под замком, но я успокаивала себя, хотела во всём разобраться, а обида только мешала.
– Ты хочешь сделать мне больно, потому что питаешься моими эмоциями? – сыпала предположениям я. – Чем хуже мне, тем лучше тебе, так ведь? Я больше не поведусь на провокацию!
Я была тверда и решительна, полностью уверенная в своей теории. Странно, но, когда сказала ему это, стало легче, будто разоблачила убийцу, и обида и злость ушли в сторону, ведь ответ на его странное поведение нашёлся.
Огонь разгорелся, Егор закрыл камин экраном и сел на диван:
– Тепло, действительно стало тепло, – он смотрел на меня проницательно и долго, чего-то ждал. Я злилась. – Ох, сколько же у тебя негодования и обиды. В какой-то степени ты права. Только я не питаюсь эмоциями, я ими согреваюсь. Но, Катя! – Он вдруг встал, подошёл, крепко сжал мои плечи, слегка встряхнул и пристально посмотрел в глаза, в самую душу. Мне стало страшно от его взгляда – тёмные глаза засасывали в глубину. По телу побежали мурашки. – Я не переношу жалости к себе! Меня выворачивает наизнанку от твоих слёз и мыслей!
– От жалости? – я поморщилась. – Ты меня изводил, потому что я тебя жалела?!
– Да! – он отпустил мои руки и ушёл обратно на диван.
– Сразу бы так и сказал, – меня постигло разочарование, почему-то я думала, что всё гораздо сложнее.
Значит, Егор мучается, когда его кто-то жалеет. А как наверняка было тяжело, когда его похоронили, ведь после смерти близкие долго оплакивают умерших. Бедный Егор.
– Катя! – громко сказал он. – Ты невыносима! Я слышу каждую твою мысль. Прекрати меня жалеть! Вычеркни это чувство из своего сердца. Навсегда! Ненавидь меня, злись! Думай о том, что я мучаю твою бабушку, пугаю тебя по ночам! Только не жалей, прошу!
Как я могла не жалеть его после сказанного, да у меня сердце кровью обливалось при мысли о том, что, мало того что Егор погиб, застрял между мирами живых и мёртвых, так ещё и страдает, если его кто-то жалеет.
– Зачем я тебе рассказал?! – он зажимал уши ладонями, тёр виски, пока я сидела напротив и просто смотрела на него. – Ты ужасна, Катя! Наверняка в детстве подбирала всех раненых и обездоленных котят. Откуда в тебе столько жалости?
Я не думала о нём, старалась не думать, но чувствовала боль на душе, тоску и горечь. Лучше бы и правда злилась, но теперь не могла.
– Я не собирала котят, – покачала головой. – Мама даже хомяка не разрешила завести. Егор, я хочу помочь.
– Не надо, – нервно затрясся он. – Одну ошибку я уже совершил, когда рассказал.
– Я не знала, что тебе так плохо, – поджала я губы.
– Теперь узнала и решила добить жалостью, – усмехнулся он. – Катя, пожалуй, самое время тебе в кое в чём признаться. У этого дома есть глаза и уши. Мои. Помнишь про песенки в душе, я слышал их все до одной.
Кровь хлынула мне в лицо. Стало ужасно стыдно.
– Ты?! Ты подглядывал и подслушивал всё это время?
С довольной ухмылкой он кивнул.
– Я тебя убью! Нет, правда убью! – вспылила я.
Он усмехнулся и сразу как-то приободрился:
– Отличный план! Попробуй!
– Я не могу тут жить! – вскочила и заходила туда-сюда. Осознать, что за тобой следят каждую минуту, казалось, хуже быть не могло. Но нет, могло, это узнать, что и мысли твои тоже на виду. Куда от него спрятаться в доме и как скрыть то, что творится в голове?
Егор спокойно наблюдал, как я в задумчивости расхаживала туда-сюда по комнате.
– Ты привыкнешь, – подал он голос и заставил остановиться.
– Как к этому можно привыкнуть?! Ты живёшь в моём доме, подсматриваешь, подслушиваешь, читаешь мысли. Тут, вообще, можно не сойти с ума?
– Из тебя выйдет неплохой параноик, – улыбался он. – Отменный.
Я выдохнула. «Катя, думай о еде. Что ты приготовишь на ужин», – повторяла, как мантру. Но Егор сидел рядом, и негодование внутри росло и просило выхода.
– Ты меня с ума сводишь! – не сдержалась я. – Меня в жизни никто так не доводил.
– Если будешь жалеть – буду доводить, – спокойно ответил он.
И правда, в кипящем возмущении не оставалось места для жалости.
– Так! – перевела я дух. – Я постараюсь тебя не жалеть, а ты уж будь добр не подглядывай в ванной.
– Что, и пение не слушать?!
– Нет! – насупилась я.
– Как же легко закипаешь – забавно тебя злить, – Егор чуть наклонил голову, разглядывая меня. Похоже, стоило рассердиться – и его настроение сразу же улучшалось.
– Ты правда энергетический вампир, – заключила я.
– Видимо, тебе не встречались настоящие вампиры.
– Разве они существуют? – удивилась я.
– О, в моём мире кого только не встретишь, – потянул Егор. – Но лучше тебе не знать.
– Почему?
– Найдут брешь, высосут все жизненные силы, доведут до самоубийства, – стал серьёзным он.
– Даже так? – поразилась я. – Потусторонний мир оказывается куда опаснее.
– Да и в живых людях порой кроются те ещё демоны, – равнодушно заключил Егор.
– Расскажи мне про них, – стало любопытно.
– Я знаю только, что когда человек умирает, его душу забирают «вестники» или ангелы смерти. Они знают, кто и когда умрёт. Просто приходят, касаются, и душа может спокойно уйти в другой мир. Их мир для меня под запретом. Когда я умер, они меня не забрали, может, в тот момент я ещё признаки жизни подавал, может, меня не было в их списке. Не знаю. За мной вестник почему-то не пришёл. У меня много предположений, но это лишь теории, ответов никто не давал, – пожал плечами Егор. – Но за самоубийцами не приходят, их будто вычёркивают на том свете, и они навсегда остаются в этом мире. Им нужно искупить вину, выполнить какую-то миссию, чтобы их забрали. Они всячески стараются призвать вестника, а сил нет. Проклятая душа усыхает за долгое время, они превращаются в подобие большой пиявки, это даже не человеческий дух, какое-то существо. Главной целью становится забрать энергию живых. Они находят жертву, обычно человека, слабого духом или здоровьем, и присасываются к нему, потому что его легко сломить и добить. Человеку не хватит сил сбросить с себя пиявку. Вот они настоящие вампиры.
– И ты такой же? – поразилась я.
– Я не самоубийца, но с энергией и силой у призраков всегда проблемы. Быть может, лет через сто эта участь постигнет и меня, но пока я скорее полтергейст, мне хватает сил даже управлять домом. И что-то способно вернуть меня на время к жизни. Я долго думал, что именно, искал ответы, даже советовался с теми, кто изучает этот вопрос. Теории разные, большинство говорит о незавершённых делах, какой-то миссии, ошибке системы. Но мне импонирует одна: меня возвращает к жизни собака. Демон.
– Демон?! – я поразилась. – Но как?
– Возможно, слишком сильно нуждается во мне, призывает. Я думаю так. Пока более правдоподобных теорий не нашёл, – вздохнул Егор. – И я привязан к дому – появляюсь только здесь. Могу всем управлять, может, потому что меня тут слишком много, – пожал плечами он. – Так что, Катя, придётся терпеть моё соседство, пока я не найду способ призвать «вестника», чтобы он меня забрал.
– Тебе так плохо быть призраком?
– Нет, Катя, это прекрасно! – усмехнулся он. – Но я не хочу, чтобы меня разорвало от твоей жалости.
– Расскажи, как ты умер, – я устроилась поудобнее на кресле, приготовилась слушать.
– Кажется, кто-то сегодня собирался за продуктами, – намекнул Егор и отвёл взгляд.
Похоже, не все темы давались ему легко. Не стоило лезть в его историю и прошлую жизнь, наверняка это доставляло ему лишь боль. А я сразу начну его жалеть. Но Егор разжигал любопытство, вопросы просились наружу, в этот раз я тактично промолчала.
– Кать, не забывай, стоит тебе подумать обо мне, и я слышу эти мысли, – Егор не смотрел на меня, он, не отрываясь, вглядывался в огонь в камине.
– Мне любопытно, ничего не могу с собой поделать, – призналась я.
Теперь и за мысли просить прощения, много чести. Не буду. Но в голову, как назло, лезли сотни вопросов о родителях, о детстве Егора, о том, может ли он разговаривать с мёртвыми. Когда говоришь себе не думать о зелёной обезьяне, зелёная обезьяна тут же занимает все мысли. Моя «обезьяна» сидела в гостиной, и я не могла не думать о ней, как ни пыталась. Даже смутилась оттого, что не получается остановить поток рассуждений, а ведь он же всё слышит.
Егор чуть улыбнулся, покосился на меня:
– Когда обо мне кто-то думает – я этим согреваюсь. Любое, самое крошечное, воспоминание даёт мне сил. Конечно, куда приятнее слышать хорошие слова, но даже когда ты злишься и проклинаешь меня, это тоже идёт в копилку, в том числе и жалость.
Егор вздохнул.
– Холодно, когда никто о тебе не думает? – предположила я.
– Ты поселилась тут, и стало гораздо теплее – ты так рьяно возненавидела незваного гостя, – усмехнулся он. – Но это ощущение действительно похоже на холод или голод. Хочется эмоций, человеческого тепла.
– Голод? Так вот почему ты постоянно таскаешь мою еду.
– Мне нужны силы для физического тела. А ты попробуй питаться раз в неделю, я бы на тебя посмотрел. Кстати, о еде, за продуктами поедешь?
– Не хочу, – лениво потянулась я.
Мы сидели у камина, Егор наконец-то перестал всячески портить мне жизнь и настроение, рассказывал интересные вещи. Было уютно и тепло, не хотелось выходить на заснеженную улицу, тащиться за продуктами. Пожалуй, следующей моей покупкой должна стать машина, здесь без собственного транспорта тяжело. Нужно заработать на автомобиль, но с Егором поблизости сложно заниматься делами, он не даёт сосредоточиться.
И хотя я не думала сейчас о Егоре, мысли мои он угадал:
– Без машины здесь сложно. Мою брат забрал после смерти.
– Он продал всё, что у тебя было. Ты не пробовал с ним связаться через кого-нибудь? Сказать, чтобы он сохранил дом и машину?
– О, эта очень забавная история, – улыбнулся вдруг Егор. – Первое время брат собирался здесь жить, он и до моей смерти пил, а после вообще ушёл в запой. Продал машину и несколько месяцев бухал, не просыхая. Как ни пытался я с ним связаться, не получалось – он меня не видел. Ни выключенным светом, ни ледяной водой пьяного не напугать. Но потом появилась в его жизни «дама сердца» тоже любительница прибухнуть. И вот тут началось самое интересное. Она ведь меня видела, я познакомился с ней, представился. Сначала она не поняла, кто я. Брату всё тыкала, показать пыталась, он сказал, что я уже месяца три как мёртв. И бес дернул пошутить, что она допилась до чёртиков, а я сам чёрт. Видимо, на неё это произвело впечатление, потому что когда я появился в следующий раз, эта девица орала как бешеная! – покачал головой Егор. – Вызвала священника, он тут всё окропил, освятил, всех злых духов повыгонял, а я через неделю опять здесь. Она сбежала в этот же день, больше не пьёт, кстати, иногда вспоминает меня, крестится, – вновь улыбнулся Егор. – Но зато через неё я передал брату, чтобы он ни дом, ни вещи, ни Демона никому не отдавал. На него этот случай тоже повлиял, он как-то сразу собрался, в Москву уехал работать, но продержался недолго – потом опять запил и дом всё-таки продал. Но хозяевам оставил наставление – мои вещи из сарая не выбрасывать, собаку не выгонять. Корма пять мешков Демону купил.
– Может, ты сейчас хочешь сказать что-то брату? – предложила я. – Это он с тобой был на фото с велосипедами? Вы похожи.
О проекте
О подписке