– Тили-тили! Трали-вали! Это мы не проходили! Это нам не задавали! – запел мобильник на прикроватной тумбочке, и Лариса тут же открыла глаза, и улетучилось состояние неги, которое обволакивало ее еще секунду назад.

«Как солдатик!» – недовольно сморщилась Лариса. Вот всегда так! Где бы потянуться, как положено пробуждаться современной женщине, так нет – услышала звонок и тут же вскочила, как сумасшедшая. «И, кстати, кому это неймется-то в такой час?!» – недовольно поморщилась Лариса, разглядывая номер абонента.

Номер был смутно ей знаком.

– Привет учительнице математики!

Лариса голос узнала – Шурик.

– Здравствуйте, Саша!

– Вы меня узнали? Это радует! Ну, я с сюрпризом!

– Да, точно! Разбудили меня в семь утра! Это уже «сюрприз»! Правда, не очень приятный!

– Ну, не ворчите! Я постараюсь исправиться. Просто, я подумал, что сегодня день рабочий, и учительнице уже пора быть на ногах, или вообще бежать в школу!

– Ну, все почти так, но у меня сегодня третий урок, поэтому я позволила себе поспать!

– Тогда еще раз прошу прощения, и желаю вас… нет, тебя! Мы ж на «ты», так ведь? В общем, я желаю тебя видеть!

Они договорились встретиться после уроков, при этом Лариса подробно рассказала, где лучше ее подождать. Ну, не на глазах же учеников свидание устраивать?!

Но ее музейный знакомый приперся под самые окна школы. Когда Потапова вышла на крыльцо, она чуть дара речи не лишилась. Полный двор детей, коллеги, родители учеников, а этот кавалер подкатил на своей страшной машине, похожей на хищную рыбину, распахнул дверцу, и преспокойно курил, полулежа на переднем сиденье. А на крыше автомобиля лежал огромный, какие только на похороны приносить, букет ярко-красных роз.

Лариса покраснела. Если бы машина стояла чуть подальше от школы, то она рванула бы мимо, и пусть бы этот непонятливый Шурик догонял ее. А тут… Растопырился на весь двор, не пройти, и сидит, как барин, музыку слушает, дым кольцами пускает. Да еще этот букет… ну, разве что наврать потом всем, что это родственник, и они просто договорились с ним на кладбище съездить после работы.

Но и этот вариант отвалился. Потому что Шурик, увидев Ларису, вылез из машины, букет тяжеленный подхватил, и навстречу ей двинул. И улыбался ей при этом от уха до уха! Какие тут на фиг «похороны»!

– Саша, я же просила ждать меня не у школы! – прошипела Лариса.

– А какая разница? – непонимающе уставился на нее Шурик. – И вообще. Мы люди-то взрослые!

– Вот именно! Мы – взрослые. А работаю я в школе, – Лариса даже разозлилась на непонятливость нового знакомого.

– И что? Что случилось-то? Я приехал встретиться с женщиной, которая мне понравилась. Сижу тихо-мирно, никого не трогаю, жду. Цветы вот принес! Что случилось-то? Или у тебя муж, и ты боишься за свою репутацию?

– Да нет у меня никакого мужа! Просто… Ну, как ты не понимаешь?!!

Спасла ситуацию Катя Миронова, у которой в этот день уроков не было, но она заходила в школу по делам.

– Лар, привет! – Катерина критично глянула на Шурика с похоронным букетом, и, кажется, поняла, почему подруга, красная, как рак и взвинченная.

– Привет! – кивнула ей Лариса. – Кать, ты не очень спешишь? Составь нам с Шуриком компанию?!

– Легко! – Катерина подмигнула Шурику. – Запрягайте, молодой человек, вашу лошадь, и двигаем куда-нибудь подальше, пока тут толпа зевак не собралась…

Потом они сидели в прохладе уличной кофейни, и Катерина втолковывала бестолковому Шурику прописные истины о том, что учительница – это существо особое, можно сказать – бесполое, расслабляться права не имеет, потому что легко может попасть впросак.

– Ну, девушки, вы даете! «Бесполые существа»! А личная жизнь у учительниц как же? Я слышал, что они тоже замуж выходят, и даже – о, ужас! – детей рожают!

– Бывает-бывает! – со смехом подтвердила Катя. – Но! Знаете ли, все это почти тайно. А если серьезно, то, молодой человек, у нас действительно профессия в этом плане особенная. Не стоит афишировать детям свою личную жизнь. Дети – существа беспощадные, уж поверьте мне. И попробуй потом что-то спросить с ученика, если он знает некие тайны про мою личную жизнь.

– И вы хотите сказать, что учительницы – это такие святые тетеньки?

– Нет! – в один голос возразили Шурику Катя с Ларисой, и расхохотались.

– Знал бы ты, какие приключения у нас в жизни были! Знали бы про это наши ученики… Эх! – Катя хитро посмотрела на Ларису. – Мы когда-нибудь расскажем. Может быть. А вообще-то, поговорочка про то, что в тихом омуте черти водятся, это как раз про нашу сестру!

Шурик в жизнь Ларисы вошел очень легко: так легко проникают в дом кошки с лестницы. Можно сказать, просочился в щелочку приоткрытой двери, сел на табурет у двери, зажмурился, и хозяева сразу поняли, что выгнать его рука не поднимется. А как только понял, что гнать его не собираются, так осмелел, и проявил недюжинные способности в вопросе приготовления пищи: Ларкиных бутербродов ему явно не хватало.

Про себя Шурик рассказал Ларисе, что нет у него ни жены, ни детей. В паспорте у него, правда, имелся штамп о браке, но Шурик объяснил: нет времени съездить отметку о разводе поставить. Лариса мельком увидела прописку у кавалера – Веселый поселок. И, как сфотографировала, и улицу, и дом, и квартиру – была у нее такая способность уникальная. Шурик рассказал Ларисе, что родни у него не так много – только престарелая полуглухая тетка Маруся, с которой они и живут вместе где-то в Веселом поселке.

Про работу Шурик Ларисе наврал: сказал, что протирает штаны в НИИ какой-то радиоэлектроники и пишет диссертацию, но прокололся очень скоро. Как-то приехал к ней без предупреждения утром, а ее уже не было дома, и Шурик написал Ларисе записку, насажав в каждом слове по пять ошибок – одна страшнее другой.

Когда Лариса прижала его к стенке вместе с его ненаписанной диссертацией, он не смутился, и шепнул ей на ухо, что диссертация и вся эта наука – это только прикрытие. Оперативное.

Лариса с любопытством на него посмотрела.

– Лар! – шепотом сказал Шурик. – Ну что ты заставляешь меня вслух произносить то, что я не должен, не имею права разглашать?! Ну, работаю я в такой структуре, название которой до сих пор пугает обычных людей. Но в этом нет ничего особенного. Просто, иногда я могу уезжать, и на достаточно продолжительное время. И свободен я больше в будние дни, а в выходные у меня работа. Помнишь, мы встретились с тобой в музее?

– Ну?

– Это какой день был? Суббота! Вот, я на работе был. Встреча у меня в музее с одним нужным человечком проходила. Ты извини, я много-то не могу рассказывать, у нас за длинный язык не жалуют. Длинные языки к полу гвоздями приколачивают! Во как!

Лариса была заинтригована. Она сама по характеру была следователем, любила решать задачи и головоломки, и даже вполне серьезно считала, что следствие – это дело математика, потому что в основе каждого преступления лежало уравнение с двумя и более неизвестными, и все что нужно для раскрытия преступления – это просто решить уравнение правильно.

Ее всегда тянуло к тайному, ей хотелось разгадывать загадки. Но в ее жизни загадок было не так много. Да и были они не очень интересные. Ну, не много ума надо, чтобы вывести на чистую воду компанию шестиклассников, подбивших весь класс на бойкот учителю физкультуры. Детей Лариса видела насквозь. Видимо, сказался многолетний опыт воспитания Пашки. Лариса не давала ему врать. Пару раз поймала за язык, заставила признаться, и дала понять, что так будет всегда. И все стало на свои места. Едва почувствовав неладное, она лишь строго говорила племяннику:

– Начистоту и без утайки!

И он рассказывал все, как было. Лариса дала ему понять, что не будет его драть ремнем. Хотя наказания были, но они были временными. Искупил вину за содеянное – и снова все по-прежнему. Главное, она внушила своему Пашке, что если он честно признается, то у него будет чистой совесть, а значит, жить будет легче. Не надо будет ворочаться до утра в постели с мыслями о том, что завтра может все открыться и ему будет ужасно стыдно перед Ларисой. Тайное всегда становится явным – это он запомнил хорошо.

С учениками было сложнее. Но с ними у Ларисы была своя тактика выявления правды. Она выстраивала четкие, математически выверенные версии. Она без истерик и угроз выкладывала проштрафившимся деткам эти версии, и попадала в точку. В общем-то, это было не так сложно делать. Дети не умеют прятать концы в воду. А если речь идет о групповом безобразии, то там все еще проще. Стоит задеть одного, как он начинает сдавать всех, потому что коллективная ответственность – это всегда не так страшно, как индивидуальная. Ну, представьте, одному париться на ковре в директорском кабинете, или втроем? А еще лучше впятером!

В общем, она была из тех, кто умел разгадывать тайны. И вдруг в ее окружении появился Шурик, который намекнул, что работает в сфере загадочной, и не просто так, а на самом «верху». Шурик при этом красноречиво завел глаза в небо. Лара даже растерялась. Ну, намек она сразу поняла, но что все так серьезно и высоко – даже подумать не могла. А когда усомнилась, Шурик ей внимательно в глаза посмотрел, за обе руки ее взял, покачал их, поднес к губам по очереди, коснулся легко, и проникновенно сказал:

– Ларис, я хочу чтоб ты поняла: у меня такая работа. Для всех я сотрудник этого никому не нужного НИИ, пишу диссертацию, не очень успешно, и неторопливо. Но суть не в этом. НИИ этот совершенно не секретный, между тем занимается вопросами, интерес к которым у некоторых граждан весьма велик. И моя задача – знать об этом все-все досконально. Это совершенно не опасно, чтоб ты знала. И, конечно же, я рассказываю тебе лишь в общих чертах. Работы у меня много, и она очень сложная. Я вряд ли смогу проводить с тобой много времени, но я тебе обещаю – это будут не забываемые встречи!

О, да! Он умел делать сюрпризы! Он красиво ухаживал, давал ей уроки экстремального вождения на своей, похожей на хищную рыбу, автомашине, очень, кстати, похожую на него самого. Даже устроил для них двоих недельный отпуск на теплоходе – они ездили на экскурсию на Валаам и в Кижи.

Вот что строжайше запрещено было Ларисе, так это звонки. Нет, номер мобильного Шурика у нее был, но все, что она могла сделать – это послать ему смс-ку. И долго порой ждать ответа на нее. Лариса обижалась: очень внимания хотелось. Очень.

А он пропадал неделями черт знает где! И не звонил, и на смс-ки ее не отвечал. Ну, если только очень редко. А потом вдруг вламывался в ее жизнь, как снег на голову сваливался, и не давал ей сомневаться в своих чувствах.

– Ларочка! Ласточка! Если б ты знала, счастье мое, где я был! Какие там смс-ки?!! Какие звонки?!! Ну, вот же я приехал! Вот он я, радость моя! Я с тобой, и на фига какие-то вопросы?!!

И она счастливо думала: и, правда, ну, на фига какие-то вопросы?

В общем, Лариса Михайловна влюбилась, как кошка. И ореол таинственности и загадочности, которым окружил себя предмет ее обожания, ей безумно нравился, и еще больше подстегивал ее влюбленность.

Конечно, где-то она понимала, что он наводит тень на плетень, но сама себе тут же объясняла: «Ну, а как иначе? Он же как… как Штирлиц! Он же в этом своем НИИ, как по лезвию бритвы ходит! Там же радиоэлектроника всякая разная, секретные темы и разработки, и он там, как в тылу врага! Тьфу, ты! Это я, кажется, перегнула. Нет, конечно, не в тылу врага, но тоже ничего хорошего. Вот, говорит, каждый день отчетность строгая, и результат каждый день должен быть, чтоб не сказали, что даром ест хлеб с маслом и с икрой…»

Икру Шурик обожал и Ларису кормил красными рыбьими яйцами, которые она терпеть не могла, но клевала по зернышку, чтоб не обижать любимого. Он же ее с рук своих кормил! Так как же тут было отказываться?! Она даже не морщилась, но старалась просто глотать икринки, чтобы они не давились на языке.

Нельзя сказать, что ее все устраивало в этой истории. Ей хотелось с ним в театр и в отпуск на море, хотелось, чтобы он приехал к ней с чемоданом и поселился в ее квартире, и даже хотелось с ним и без него посещать его глуховатую тетку Марусю. Он очень пекся о ее здоровье и переживал о том, что слишком часто ему приходится ее оставлять одну, когда у него случаются командировки.

Но Шурик как-то не спешил решать глобально вопрос их совместной жизни, туманно намекая на скорое светлое будущее. И Лариса, влюблено глядя на него, соглашалась. Она в его присутствии просто становилась другой. «Глупая влюбленная корова» – говорила она сама про себя, пытаясь вспомнить подробности очередного долгого разговора по душам, и вспомнить не могла. Наверное, она даже не очень слышала его голос, просто впитывала ощущения, от которых шла кругом голова, и проваливалась в омут этих необычных отношений.

В один из приездов Шурик повел Ларису в ресторан. Они и раньше ездили ужинать куда-нибудь, чтобы не стряпать дома. Но это был с первой минуты необычный ресторанный поход. Шурик был торжественно возбужден, нервно проверял то часы на запястье, то пуговицу на пиджаке, то деньги, которые носил просто в кармане.

Причина этой его дерготни стала понятна Ларисе, как только они пришли в ресторан. Столик, за который их проводили прямо от порога, приняв на входе одежду, был обставлен особенно торжественно, в отличие от всех остальных. Огромный букет роз – свежайших, будто пять минут назад срезанных с кустов, топорщился острыми шипами в хрустале. На темно-бордовых лепестках и темно-зеленых листьях сверкали капельки воды.

Шурик ловко выдернул букет из вазы и протянул Ларисе.

– Цветы? По какому поводу?!

– По самому серьезному, – Шурик слегка заикался. – Лариса… Ларочка… Мне очень трудно говорить, я вообще не знаю, как это делается. Ну, словом, я очень прошу тебя… вас, то есть, стать моей женой!

Последнюю фразу жених буквально выпалил и покрылся красными пятнами.

Лариса от неожиданности села, и чуть не свалила приборы со стола огромным, как веник, букетом. «Странная все-таки тяга у Шурика к этим размерам. Мне ж не поднять его! Опять почти похоронный атрибут…», – подумала она, и тут же мысль эту отогнала прочь – все-таки любимый мужчина, русский Джеймс Бонд сделал ей предложение. Да какой Бонд! Штирлиц! Наш родной и всеми уважаемый сделал ей предложение, а она рассуждает о том, что букет без особого вкуса подобран. Вот уж правда, от счастья голова улетела.

По этой же самой причине она не кивнула Шурику, «согласна, мол», а только нежно улыбнулась.

Он не понял. Бухнулся на колени у стола, и чуть не со слезами, прижимая к своей щеке ее холодную руку, шепотом спросил:

– Я не понял… Ты согласна?

Лариса в ответ кивнула, и покраснела: она почувствовала, как все присутствующие на них уставились. Кто с восторгом, кто с удивлением, кто с завистью.

– Шурик, вставай! Мне ужасно не удобно… – тоже шепотом попросила Лариса. – Да, согласна я, согласна! Только вставай, пожалуйста!

Шурик встал с колен, отряхнулся, победно оглядел зал, потом взял со стола бутылку Шампанского и открыл ее так, что пенистый напиток струей ударил в потолок.

Собственно после этого знаменательного события жизнь Ларисы не изменилась. Она все так же работала в школе, только статус у нее стал несколько иной. Раньше она была просто Лариса Михайловна Потапова, а стала невестой Потаповой. Правда, жених не назначил точную дату свадьбы, и когда коллеги спрашивали Ларису, скоро ли они погуляют по такому случаю, она со смехом отвечала:

– Примерно могу сказать только одно: это возможно произойдет до моей пенсии!

– А фамилия? Ларочка, какая у вас будет фамилия? – лезли с расспросами любопытные, как монашки, учительницы.

– А фамилия у меня останется моя – Потапова.

– А почему? Мужчине очень приятно, когда женщина берет его фамилию!!!

– И все же – фамилия останется у меня моя. Она мне больше нравится.

И это была чистая правда. У Шурика фамилия была не шибко благозвучная – Корытников. Ему она, в общем-то, была к лицу. Но Ларисе не нравилась категорически. И она жениха предупредила сразу: никаких перемен фамилий!

Впрочем, никто и не настаивал. Шурик периодически говорил что-то о будущем, но Лариса, привыкшая к роли соломенной невесты, не очень видела себя в какой-то иной роли.

Как-то раз Шурик завалился к Ларисе без предупреждения, и застал у нее большую уборку. Лариса не просто стирала, убирала, гладила. Она еще и антресоли убирала, и шкафы. И выворачивала ящики, годами хранившие какие-то ненужности, которые жаль было выбросить.

Шурик не горел желанием убирать что-то, но с удовольствием потопал на кухню, где приготовил не хитрый ужин.

– Все! Перекур! – устало сказала Лариса, унюхав из кухни приятный запах жареной картошечки с луком. – Шурик, тащи, пожалуйста, сюда еду! Будем есть и кино смотреть. Я больше не в силах что-то делать…

Стол в комнате, к счастью, не был завален, только большая коробка, завернутая в старое покрывало, покоилась на нем.

– Лар, это что? Это куда? – Шурик подхватил со стола коробку, присматривая место, куда ее можно было бы переложить.

– Тихо-тихо! Аккуратно, не разбей!

– А что тут? – жених Шурик потряс коробкой.

– Ну, я же прошу – «осторожно»! – Лариса приняла из рук Шурика коробку. – Тут икона бабушкина, моя, вернее, уже. Бабушка, когда умирала, мне передала. Говорят, она очень ценная.

– А можно взглянуть? – Шурик, не дожидаясь разрешения, начал разворачивать коробку.

Икона была особенной. Бабушка рассказывала, что всю войну она молилась перед ней за мужа и брата, и им повезло неслыханно: сколько разных ситуаций было страшных, а они выходили из них без единой царапины.

Это была не обычная доска, с прописанным на ней ликом, а сложная конструкция, которую Лариса хорошо изучила еще в детстве.