Утро не порадовало. Туман, серость, унынье. Низкие облака опустились прямо на каменный забор, мешая обзору. Ветер раскачивал деревья, мелкий дождь, вперемешку со снегом, усугублял картину февральской непогоды. Я тяжело вздохнула. Вот вам и Подмосковье! А в моём маленьком провинциальном городке Нижнегорске сейчас лежал кипильно-белый снег, который хрустел под ногами и искрился в морозном воздухе. Небо казалось бледно-голубым с сиреневой поволокой, а солнце таким ярким, что многие жители носили тёмные очки, как на курорте.
Впрочем, никакая серость и грязь не могли испортить отличного настроения. Набрав знакомый номер, я услышала бодрое «Привет, сестрёнка!». На сердце сразу стало тепло и радостно. Родной голос преодолевал тысячи километров, а мне казалось, что Дениска находился рядом.
─ Здравствуй, малыш, как ты?
Брат хихикнул.
─ Ничего, выкарабкиваюсь. Лежу под капельницей. Но ты не волнуйся. Это витамины. Через два дня меня переведут в пансионат. Врачи говорят, я скоро буду ходить, даже бегать. Круто, что телефон находится в палате. Да?
Я слушала чуть хрипловатый голос и даже не замечала, как по моим щекам текли слёзы, слёзы облегчения. Ради того, чтобы Дениска поднялся, я была готова на всё, решительно на всё.
Порывшись в шкафу, нашла самые простые джинсы и белую блузу. Носить чужие вещи я не привыкла. Появилось чувство неловкости, но выбора меня лишили. Я вышла в холл и прислушалась. Опять звенящая тишина. Дом казался совершенно пустым, даже необитаемым. На мгновение мне померещилось, что и я постепенно превращаюсь в молчаливый экспонат, в собственную тень, в призрак этого странного места. Не пройдёт и недели, как моё тело растворится в тишине, прилипнет к стенке, и я милостиво позволю Анастасии Романовне периодически смахивать с себя пыль пушистой щёточкой.
В кухне царил идеальный порядок. И никого. Я выглянула во двор. Ни души. Да что же творится вокруг?
─ Доброе утро, Ника.
Я вздрогнула от неожиданности и оглянулась. В дверях стояла домоправительница с совершенно бесстрастным выражением лица.
─ Доброе. Вы напугали меня.
Женщина величественно пересекла кухню и нажала таймер микроволновки.
─ В этом доме тебе нечего бояться. Так что завтракай спокойно и займи себя чем-нибудь наверху.
─ Занять? Но чем? ─ я уселась за стол и уставилась в тарелку с разогретой кашей.
─ Чай? Кофе?
Аппетита не было. Мало того, в горло ничего не лезло. Я рассеянно поводила ложкой в жидкой овсянке.
─ Кофе, если можно.
Экономка кивнула и включила чудо-машину. Через минуту умопомрачительный аромат наполнил просторное помещение. Это взбодрило.
─ Скажите, а Сергей Николаевич уже проснулся?
Женщина внимательно посмотрела на меня, размышляя над ответом.
─ Хозяин покинул особняк утром. Вернётся через неделю.
─ А Владимир Иванович? Я видела его тут вчера, ночью.
Домоправительница нахмурилась.
─ Сергей Николаевич улетел вместе с секретарём.
Вот оно как! Значит, Вова служил обычной секретаршей в штанах? Я усмехнулась, представив, как смазливый пижон варит кофе и печатает на машинке.
Ложка выпала из рук, звякнув о мраморную плитку пола. Я нагнулась, чтобы поднять её, и тут увидела крошечное устройство с миниатюрной антенкой, прикреплённое к ножке стола. То ли таинственный хозяин подслушивал разговоры на кухне, то ли аппарат прикрепили злоумышленники. Я вспомнила старый детектив, где прислуге заплатили за установку жучков. Анастасия не походила на человека, которого можно купить или шантажировать. Правильная, гордая, благородная. Но иногда даже таких людей на предательство толкали определённые жизненные обстоятельства. Сделав вид, что ничего не случилось, я удобнее уселась и отхлебнула волшебный напиток из крошечной фарфоровой чашечки.
─ Скажите, Анастасия Романовна, а хозяин ничего не передавал мне? Ну, что делать целую неделю?
Женщина пожала плечами.
─ Думаю, ты всё узнаешь в своё время. А пока читай книги, смотри фильмы, словом, отдыхай.
Вот это поворот! Меня привезли в особняк для отдыха? Я не собиралась отрабатывать долг, валяясь на диване. Поэтому, схватив тарелку с чашкой, подошла к мойке.
─ Возможно, для меня найдётся какая-то работа?
Домоправительница усмехнулась.
─ Всю работу в доме выполняет специально обученный персонал. А ты отдыхай и набирайся сил.
Набирайся сил. Для чего? Меня собирались выставить на бои? А что? Вполне правдоподобная версия. Если дотошный Владимир копался в моей биографии, то он не мог не узнать определённые моменты, о которых я пыталась забыть.
Я потёрла виски. Как ни старалась, прошлое не отпускало. Думала, поступлю в институт, окончу его, выбьюсь в люди, начну новую жизнь. И что теперь? Вылететь за прогулы, не доучившись всего полгода? Институт, диплом. Мечты, мечты. На мне висел долг, и я собиралась его отработать так, как решит старик. Ринг ─ не самое худшее место на свете для порядочной девушки из хорошей семьи.
Не желая терять времени, я поднялась на третий этаж и вошла в тренажёрный зал. Мне потребовалось пара минут, чтобы понять, что та, кому он принадлежал, не придавала никакого значения наращиванию мышечного каркаса. Силовые снаряды отсутствовали. Единственной полезной вещью оказалась навороченная беговая дорожка. Я с любопытством уставилась на узкий бассейн с манящей голубой водой. Мелковат, коротковат. Ничего, используем то, что имеем. Переодевшись в облегающий спортивный костюм, я разобрала один из совершенно ненужных тренажёров, зафиксировала грузики на руках и ногах и включила средний режим дорожки. Вот так. Я шла все быстрее и быстрее, обливаясь потом, и, наконец, побежала. Дома у меня не было спортзала. Приходилось бегать по улице, причём в любую погоду. Я переключила режим, имитируя подъём под углом в сорок пять градусов. Дыхание участилось, сердце забилось сильнее, гоняя кровь по артериям. Ещё немного нагрузки.
Через час все мышцы болели, а одежда промокла насквозь. Надев купальник, нырнула в манящую прохладу и проплыла под водой добрую половину бассейна. Да, дорожки оказались короткими, слишком короткими. Я привыкла к стометровым, но вряд ли кто-то отпустит меня в городской плавательный комплекс.
Через час тело наконец-то почувствовало блаженную усталость. Закутавшись в мягкий банный халат, я повалилась на плюшевый диванчик и крепко уснула.
Прошла неделя
Семь дней. Сто шестьдесят восемь часов, десять тысяч восемьдесят минут и шестьсот четыре тысячи восемьсот секунд. Это же целая вечность. Чтобы не сойти с ума, я много тренировалась, лениво перелистывала книжки и рассеянно смотрела боевики в домашнем кинотеатре. Все мысли вертелись вокруг брата. Дениску перевели в дорогой частный пансионат, принадлежавший пожилой паре. Похоже, владельцы пришли в восторг от голубоглазого мальчишки с длинными льняными локонами. Я усмехнулась. Динь-Динь с рождения напоминал маленького ангелочка. В тринадцать он начал быстро тянуться, но всё ещё оставался хрупким и тонкокостным. Ничего, вот поправится, и я сама начну тренировать его по системе отца. Я набрала международный номер.
─ Привет, мой свет.
Видимо, Денис был не в духе. Я это поняла по голосу.
─ Привет, Ника.
─ Что случилось, маленький?
Брат помолчал.
─ Они сказали, что ты никогда не приедешь за мной.
Что за чёрт? Я просто не верила своим ушам.
─ Кто «они»? И что это за глупости?
Мальчик перешёл на шёпот.
─ Мистер и миссис Хульц. Они говорили между собой. Агнесс заверяла Готвальда, что я сирота, а ты не в счёт. Они считают, что ты никогда за мной не вернешься. Сбагрила и забыла.
Моё удивление перешло в гнев.
─ Никого не слушай, малыш! Я обязательно приеду за тобой. Вот увидишь.
─ Когда?
Что я могла ответить?
─ Скоро. Обещаю.
Мы распрощались, а я ещё долго сидела на диване, тупо уставясь в окно. Кто такие эти Хульцы, и чего они хотят от Дениса? Ощущение собственной беспомощности разрывало сердце. Однообразие тюремной жизни раздражало. Я приказала себе не раскисать и набраться терпения. Где же чёртов хозяин?
Множество вопросов не давало покоя. Я чувствовала, что живу чужой жизнью, надевая чужую одежду, засыпая в чужой постели. Даже еда казалась непривычной, чужой, пресной, невкусной. От окончательного погружения в уныние спасали только спортивные тренировки и сон.
Но сегодня совершенно не хотелось заниматься. Я подошла к балетному станку и провела рукой по отполированной поверхности. Взгляд упал на портреты, отражавшиеся в зеркале. Казалось, что моя копия с картины наблюдала за мной из-под полуопущенных ресниц. Интересно, какой была эта девушка? Вспомнив своё балетное детство, попыталась встать в первую позицию и высоко поднять ногу. Нет, на балерину я мало походила. Упругие рельефные мышцы, широкие плечи. Подпрыгнуть и застыть в воздухе вряд ли удастся, а вот постоять за себя, это пожалуйста. Скрестив перед собой руки со сжатыми кулаками, я провела серию быстрых ударов по невидимому противнику.
И всё же, где хозяйка шикарных апартаментов? Сделав круг, я решилась. Пусть таинственный Сергей Николаевич сочтёт меня чрезмерно любопытной, пусть разозлится, но, если никто в этом доме не желает отвечать на мои вопросы, я буду искать ответы сама.
Выдвигая ящики, открывая тумбочки и шкафы, переходя из комнаты в комнату, осматривая пол и стены, я пыталась найти хоть что-то, что помогло бы пролить свет на девушку, чьи портреты висели в спальне. Осматривая крошечный кинозал, я подняла огромные велюровые подушки с дивана и чуть не закричала от радости. Кожаный ежедневник с забытой внутри обычной шариковой ручкой. Вытащив улику, открыла на первой странице. Цифры, даты, телефоны и ни одного пояснения. Дальше ─ расписание занятий в балетной школе, опять телефоны, цифры, цифры, цифры. А, вот и зацепка. «Семёнова Алла Дмитриевна. Улица Арсенальная, 15».
Алла Дмитриевна. А не так ли звали ту самую сухощавую старушку, бывшую приму, которая преподавала в московском хореографическом училище имени Лавровского? Я рассмеялась, всповнив, как мама привезла меня в столицу на экзамен.
─ Вашей дочери, милочка, дорога на сцену открыта только в том случае, если она надумает стать осветителем.
Родительница тогда расстроилась до слёз. С мечтами о классических танцах пришлось распрощаться. Зато отец ликовал. С той поры, как двери балетного передо мной закрылись, открылись другие, в мир большого спорта.
Находка предала мне силы, и я приступила к дальнейшим поискам. Через пару часов, трясущаяся от предвкушения, я сидела в спальне на кровати и рассматривала то, что удалось раскопать. Среди новых улик обнаружилось два смятых чека с бензозаправки, карта российских автодорог с проложенным маршрутом от Москвы до Нижнего Новгорода, пожелтевшая газетная вырезка об открытии выставки молодого талантливого художника Петра Исаева и миниатюрный фотоальбом. Дрожащими пальцами я развернула дешёвый картонный томик на шестнадцать фотографий. Такие альбомчики продавались во всех киосках «СоюзПечать» и стоили сущие копейки. Многие вкладывали в них самые любимые снимки, те, которые хотелось носить с собой и постоянно пересматривать. У нас с Динькой тоже было нечто подобное. И теперь это оказалось единственным напоминанием о той, другой жизни, памятью о беззаботном детстве, о здоровых и весёлых родителях, о счастливом времени, которое безжалостно стёр несчастный случай.
Динька не помнил ни отца, ни мать. И я очень сожалела об этом, зато и роковая ночь стёрлась из его памяти напрочь. Я же снова и снова переживала страшные события, сделавшие меня сиротой. Когда едкий дым заполнил детскую, я схватила спящего малыша и попыталась выбежать в зал, но дверь не поддавалась. Тогда я не придала значения этому факту, но позже, спустя годы поняла, что кто-то запер её снаружи. Я плакала, кричала до хрипоты. Тщетно. Ни мать, ни отец так и не отозвались. Крепко прижимая к себе малыша одной рукой, я схватила табурет и умудрилась разбить окно. Сдирая кожу острыми осколками, встала на подоконник и вдруг заметила маленький фотоальбом. Думала я недолго. Спрятав то, что впоследствии окажется самой большой семейной ценностью в карман трикотажной пижамы, сделала шаг к свободе. Я падала в пустоту, чувствуя головокружение и тошноту, не имея возможности сделать вдох обожжёнными лёгкими. Как выяснилось позже, люди, собравшиеся у пылающего дома, подхватили нас с Динькой, «Скорая» доставила в больницу, а потом… Мне не хотелось вспоминать, как я потеряла брата на целых пять лет. Как сбегала из детского дома, пытаясь найти его, как тайком пробиралась в кабинет заведующей, чтобы раздобыть хоть какую-то информацию. Больше всего на свете я боялась, что малыша усыновят, и я навсегда потеряю единственного родного человека.
Я повалилась на спину и закрыла глаза. Детский дом. Непрекращавшиийся кошмар. Крепких мальчишек выставляли на бои. Многие не возвращались. Я удивлялась, почему взрослым, контролировавшим сеё богоугодное заведение, было наплевать на жизни подростков, почему все молчали и лишь отводили глаза, когда тонированный Джип увозил новую партию ребят в неизвестность? Уцелевшие менялись до неузнаваемости. Они переставали общаться со сверстниками и, рано или поздно, исчезали из поля моего зрения. Я же была так занята своими проблемами, что не лезла в дела, которые меня не касались. Но вот однажды воспитательница, похожая на разъевшегося монстра, подняла меня посреди ночи и сообщила, что мне велено явиться к директрисе.
Я шла босиком по ледяному полу тёмного коридора, не чувствуя холода. Этот ночной визит не сулил ничего хорошего. Но сбежать я не могла. Да и куда бежать? Перед высокой дубовой дверью пришлось остановиться. Воспитательница постучала, дёрнула за ручку и втолкнула меня внутрь. Огромное помещение освещала единственная настольная лампа. Зоя Львовна сидела в высоком кресле, устало потирая переносицу. Её безукоризненная причёска и деловой костюм говорили сами за себя. Директриса только что вернулась с какой-то важной встречи. Я даже почувствовала лёгкий флёр духов и запах алкоголя.
─ Сядь. ─ Голос с хрипотцой прозвучал слишком громко в ночной тишине.
Я присела на краешек деревянного стула. Зоя подняла на меня покрасневшие глаза.
─ Ракитина! Мне стало известно, что ты добилась определённых успехов на школьных соревнованиях. Это достойно похвалы.
Похвалы? Да я бегала, прыгала и плавала гораздо лучше мальчишек, даже тех, кто был старше меня по возрасту. Я не выполняла, а перевыполняла все положенные нормативы.
─ Это так, наверное.
Директриса встала и подошла к окну.
─ С завтрашнего дня ты приступишь к тренировкам. Женский бокс. Слышала о таком?
А… вот теперь всё встало на свои места. Я проглотила комок в горле. Начальству мало мальчиков? Теперь на бои без правил требовались девушки? Я тяжело вздохнула.
─ Зоя Львовна! Я никогда не увлекалась этим видом спорта. Мой конёк ─ лёгкая атлетика. Если хотите, я могу плавать…
─ Тут никого не интересуют наши с тобой желания. Ты занимаешься боксом, борьбой, каратэ, словом, определишься с Дмитрием Степановичем. А через месяц защищаешь честь Детского дома на городских соревнованиях.
О проекте
О подписке