– И все же я хочу, чтобы именно вы были моим мастером.

Мне стало бы легче, если бы она добавила: потому что я так чувствую, потому что внутри себя я знаю, что только вы сможете мне помочь. Но она говорит:

– Потому что я хочу, чтобы вы были единственным человеком, который узнает мою тайну.

Какая почетная миссия. Но я хочу вернуться в свой отдел колл-центра, где от тебя не ждут ничего выдающегося. Я не хочу больше быть мастером.

– А если у меня не получится? – задаю резонный вопрос.

– Но попробовать-то стоит, – отвечает Ульяна. – Что может быть хуже простого «не получится»?

Ничего.

– Особенность нашей программы заключается в том, – говорю я уже в роли мастера, – что мастер, то есть я, должен полностью погрузиться в вашу жизнь. На 30 дней я переезжаю в ваш дом, наблюдаю за вашим бытом, задаю сотни вопросов и провожу с вами практики. Сложно объяснить на словах, как это все будет происходить. Просто вы должны мне довериться. По истечении этого срока мы найдем вашу особенность, и вы станете уникальным человеком, как все в этом совершенном мире, – говорю я по инструкции, а потом добавляю от себя: – Ну или не станете. Конкретно в нашей ситуации риск провала велик. Вы уже подписали договор о том, что претензий иметь не будете при любом исходе. Но это еще нужно понимать головой.

– Я понимаю, – соглашается Ульяна.

– Что ж, тогда приступаем с завтрашнего дня. Сейчас потребуется ключ от вашей квартиры, помощница сделает дубликат для меня. Потому что уже с самого утра, пока вы будете на работе, я начну исследование вашего внутреннего мира, то есть – дома.

– Мара, раз уж мы будем жить в одном доме, – говорит Ульяна и протягивает мне связку ключей, – может, перейдем на ты?

Я киваю в знак согласия и беру в руки ключи. Пора открыть этот ящик Пандоры.

***

В 10 утра я переступаю порог своего нового дома. В один небольшой чемодан уместилась целая обычная жизнь. Я привезла с собой себя: сменную одежду и предметы первой необходимости. Этого вполне должно хватить на четыре недели. Больше у меня ничего нет, больше мне ничего и не надо.

Пока Ульяна на работе, я должна провести исследование ее внутреннего мира – ее дома. В нашей корпорации убеждены: жилище человека отражает его суть. Так написано в инструкции. В этой сути и заключается особенность каждой отдельной личности. И еще: ответ всегда на поверхности. Мне просто нужно обратить внимание на то, что клиент сам не замечает или отказывается признавать очевидное.

Ее квартира завалена, нет, не хламом, просто разными жизнями. И в этой паутине судеб мне предстоит отыскать истинную Ульяну.

У самого порога я натыкаюсь на горный велосипед. У него спущено заднее колесо, а переднее так себе накачено. Я провожу рукой по раме и смотрю на кончики пальцев – они черные от годичного слоя пыли. Вряд ли Ульяна – заядлый велосипедист.

Прямо под ногами валяется несколько пар обуви. Здесь и туфли, и босоножки, и кеды. Все разные, как будто на любой случай жизни. Я открываю тумбу, а оттуда вываливается еще несколько туфель. Может, Ульяна – модный эксперт или стилист? Надо запомнить эту мысль.

А в голове звучит как заклинание: ответ всегда на поверхности.

Проблема в том, что не надо глубоко копать и анализировать. Первое, что бросается в глаза и отдает в сердце, и есть правильный ответ. Так происходит у настоящих мастеров. Им никогда не приходится жить у клиента все четыре недели, профи завершают дела гораздо раньше срока. Но я – ненастоящий мастер. Я люблю анализировать и копать, копать, копать. Я хватаюсь за глотку ситуации и не отпускаю ее до самого конца. Может, поэтому так ничего и не происходит. Нет, я точно провалю это задание. Быть мастером – не для меня, это не мой талант, не моя особенность. Давайте будем честны, этот эксперимент можно считать проваленным.

Я прохожу, или точнее пробираюсь через груду хлама, в гостиную. Мой взгляд привлекает огромный книжный шкаф, от самого низа до самого верха забитый книгами. «Вот оно!» – щелкает у меня внутри. Ульяна – литературный критик! Или самый настоящий писатель!

Спотыкаясь о корзинку с рукоделием, я подхожу к шкафу и провожу рукой по корешкам книг, вдыхаю их запах. Здесь чувствуется энергия. Я перебираю книги и растворяюсь в этом пространстве на несколько часов.

Короткое «пи» на мобильном телефоне возвращает меня к реальности. На мониторе высвечивается напоминание: «Что ты сейчас чувствуешь?» Я закрываю книгу, ставлю ее на место и набираю номер клиента.

– Алло, – шепчет в трубку Ульяна.

– Что ты сейчас чувствуешь? – спрашиваю я.

– Чего? – возмущенно говорит Ульяна. – Мара, у меня сейчас урок.

Точно. Ульяна – учитель русского языка и литературы. Теперь я понимаю, откуда в ее доме так много книг. Хотя внутри нее вполне может скрываться писательский потенциал. Ну, а вдруг?

– Ты не могла бы перезвонить позже? – шепчет в трубку Ульяна.

– Нет, – отвечаю я и повторяю вопрос: – Что ты сейчас чувствуешь?

Это часть программы. В течение дня я должна останавливать клиента в моменте и выяснять: что он чувствует, что он делает в сию секунду и как это помогает ему в реализации целей и желаний. Так приходит чувство осознанности и умение фокусироваться на важном. Ведь в течение дня нас отвлекает куча всякой чепухи, которая тратит наше время и забирает энергию, ничего не отдавая взамен. Тренировка осознанности включает мозговые фильтры. В общем, я не знаю, как это работает на практике, но так написано в инструкции.

– Что ты сейчас чувствуешь? – еще раз повторяю я вопрос.

– Я безумно раздражена, – наконец отвечает Ульяна и замолкает.

Дальше мой ход:

– Почему ты раздражена?

– Потому что она снова выкрасила волосы в синий цвет! – полушепотом визжит Ульяна в трубку. – Это запрещено правилами школы. И ее родителей предупреждали миллион раз. Но она все равно выкрасила волосы в синий. И мне, как классному руководителю, за это влетит. Но разве я виновата?

– Ругаешь ее сейчас?

– Ну, конечно.

– Ругаешь? Значит, в данный момент тебя переполняет раздражение, гнев, злость. Эти чувства наполняют тебя энергией? Они делают тебя счастливой? – я задаю следующий вопрос из напоминания.

– Эм, в смысле?

– Ну, вот то, что ты делаешь в сию секунду, куда оно тебя приводит? Помогает ли оно мечте осуществиться?

– Я не знаю, Мара. Ты задаешь дурацкие вопросы и совсем не вовремя.

В этом суть. Потому что все важные вопросы всегда как будто бы не вовремя. А вот у глупостей и негатива в нашем мозге, видимо, безлимитный абонемент.

– Вряд ли раздражение и злость помогут добиться чего-то хорошего, – отвечаю я вместо Ульяны.

– И что́ же мне теперь делать? – спрашивает она.

– Смотри, ты уже осознаешь, что в данный момент испытываешь раздражение, и понимаешь, что это раздражение тебе ни к чему. Просто замени негативную эмоцию на другую, более конструктивную.

– Просто взять и заменить?

– Да!

– Так просто?

– У всего в этом мире есть две стороны: черная и белая. Но только ты решаешь, на какую сторону смотреть. И когда осознаешь действительность, все становится просто, – говорю я и чувствую себя очень умной, хотя это всего лишь цитата из инструкции. – Вот отбрось всю свою злобу, забудь, что ты учитель и кому-то что-то должна. Посмотри на эту синевласку и скажи, что ты чувствуешь.

Несколько секунд молчания. Наверное, Ульяна внимательно вглядывается в ученицу.

– Мне смешно, – говорит Ульяна. – Хочется просто заржать.

– Почему? – спрашиваю я.

– Да покрасили криво. И розовый цвет ее лицу пошел бы больше.

– Вот видишь, даже в этой ситуации можно найти что-то забавное, – говорю я. – Да, она нарушила правила. Но это не твоя вина, ты не можешь контролировать всех детей. И ты не имеешь права указывать им, как жить и что делать со своими волосами. Не можешь изменить ситуацию, так хотя бы измени свое отношение к ней – вот такой банальный совет. Поржи от души. Ты осознаешь, что происходит, а значит, можешь выбирать какие чувства тебе чувствовать.

– Я попробую. Только ты больше не звони мне в рабочее время.

– Хорошо, – обещаю я, умалчивая, что следующее напоминание будет через два часа. – И еще…

– Да?

– Ты пишешь?

– Что пишешь?

– Ну там стихи, рассказы, романы?

– Нет. Никогда не пыталась. Мне больше нравится читать.

– Все, поняла, – говорю я и нажимаю на кнопку отбоя.

Значит, писательство можно вычеркнуть из списка. А в голове звучит: ответ всегда на поверхности.

Я убираю телефон в карман, а мой взгляд падает на корзинку с рукоделием. Посмотрим, что́ здесь у нас. Нечто, связанное наполовину, нечто, вышитое наполовину, нечто, сшитое наполовину. Что ж, рукоделие – явно не конек Ульяны.

Ульяна, Ульяна, в чем же твоя суперсила? – задаю я вопрос в пустоту.

Здесь красиво. Мне нравится. Просто очень много лишнего и ненужного. Кажется, она хватается за все подряд. И это хорошо. Она ищет себя. А я? А я не делаю вообще ничего со своей жизнью. Даже не пытаюсь ничего изменить.

Здесь красиво. Она могла бы стать дизайнером интерьеров. Да, если выкинуть все лишнее, будет уютно.

Я продолжаю свою ревизию, но так и не нахожу ничего особенного. Обычный дом обычной девушки с обычными занятиями. А может просто я – не мастер. Это все я. Я не способна разглядеть в этих обычных вещах чего-то необычного.

А в голове звучит: ответ всегда на поверхности.

***

– Что ты сейчас чувствуешь? – задаю я вопрос и морщусь, как будто представляя, что Ульяна сейчас будет гневаться на меня. Это уже пятый звонок за день.

На том конце воображаемого провода шум, треск и еще куча непонятных звуков. Возможно, услышав в очередной раз этот дурацкий вопрос, Ульяна бросила телефон в мусоропровод.

А потом я слышу, как открывается входная дверь и с деревянной лопаточкой, которой мешала овощное рагу, выхожу в коридор.

– То, что ты уже достала, – говорит Ульяна, вваливаясь в квартиру с двумя огромными пакетами. Ее взглядом можно убивать, как лазером. Это точно.

Ульяна плюхается на банкетку возле входной двери, бросает на пол пакеты с ученическими тетрадями и пытается перевести дух.

– Ты собираешься по пять раз в день спрашивать, «что я сейчас чувствую»? – говорит она, передразнивая меня.

– На самом деле, по семь раз, – отвечаю я и закрываю лицо руками.

– О, боже, – только и произносит Ульяна и начинает биться затылком о стену. – Просто убейте меня сразу. Я уже ничего не хочу. Не хочу быть особенной.

Ульяну ломает, и это нормально. Она – самолет, который попал в зону турбулентности. Но после хорошей тряски самолет всегда набирает высоту. Возможно, у нас может что-то получиться. И я не сдамся. Не в первый день, так точно.

– Так что ты сейчас чувствуешь, Ульяна? – повторяю я вопрос.

Когда сознание отключается, человек легко вовлекается в игру негативных эмоций. Наша задача сейчас: как можно чаще включать эту самую осознанность и не позволять негативу проникать внутрь и выкачивать энергию. Потому что именно энергия необходима для поиска себя. И это очередная цитата из инструкции.

– Я устала, – отвечает Ульяна.

– Хочется больше энергии? – спрашиваю.

– Энергия не помешала бы.

– Тогда у меня для тебя хорошая новость. Я знаю, как быстро и бесплатно достать дозу энергии.

Следую строго по инструкции. Пока Ульяна переодевается и отпускает рабочие мысли, я готовлю два больших мусорных мешка и еще раз внимательно окидываю взглядом квартиру.

– Я вся твоя, – говорит Ульяна и плюхается на диван.

Я стою напротив нее с папкой в руках – там моя шпаргалка. Чувствую себя то ли клоуном, то ли каким-то конферансье. Так ли чувствует себя настоящий мастер?

– Сейчас мы будем высвобождать твою энергию, – говорю я как можно задорнее. – Для поиска твоей особенности нам потребуется хороший уровень энергии. Ты должна чувствовать себя легко и свободно. Самый простой способ почувствовать силу – это отказаться от каких-то дел из твоего мысленного списка или просто завершить их.

– Ничего не понимаю.

– Все, что ты начинаешь, но не доводишь до конца, забирает твою энергию. А ты этого даже не замечаешь. Вот смотри, – я беру в руки корзинку с рукоделием. – Что это?

– Я пыталась шить, – отвечает Ульяна.

– Почему не дошила до конца?

– Не было желания, и я оставила на потом.

– Теперь нам надо решить, что мы будем делать с этой вещью: либо ты ее дошиваешь в самое ближайшее время, либо мы ее выбрасываем прямо сейчас. Что ты решаешь?

– Я не хочу ее дошивать. Мне вообще не нравится это занятие.

– А зачем хранишь? – спрашиваю я и отправляю куски ткани в мусорный пакет.

Ульяна пожимает плечами. Она не знает. А я беру следующую вещь из корзинки. Это что-то вязанное.

– Что это? – повторяю я вопрос.

– Знаешь, – говорит Ульяна, – можешь выкинуть всю корзинку. Ничего из этого я не буду заканчивать. Мне вообще не нравится рукоделие.

– Обрати внимание. Очень важно понимать: что́ тебе не нравится и просто не делать этого, – говорю я и вываливаю несостоявшееся рукоделие в мусорный мешок, а следом отправляю туда и саму корзинку.

– Мне однозначно стало легче, – говорит Ульяна.

Ну, еще бы! Список жизненных дел автоматически стал короче, и это, действительно, великое облегчение для души.

– Почему велосипед покрыт пылью? – спрашиваю я дальше.

– Прошлым летом у меня спустило колесо, – отвечает Ульяна. – Я все думала: ну, вот подкачаю колесо и буду снова кататься. Каждый день прохожу мимо велосипеда и каждый раз думаю: надо подкачать колеса. И так постоянно откладываю на потом.

– Может, стоит выбросить велосипед?

– Нет! – Ульяна подрывается с места, готовая грудью отстаивать своего железного друга. – Я люблю велопрогулки!

– Отлично, ты знаешь, что любишь делать. Но почему-то этого не делаешь. Что нужно, чтобы ты снова каталась на велосипеде?

– Подкачать колеса.

– Что нужно, чтобы подкачать колеса?

– Насос.

– Где взять насос?

– У меня в шкафу, – говорит Ульяна и закрывает лицо руками от стыда.

– Хочешь сказать, что все это время насос был в твоем доме, а ты просто ленилась довести дело до конца, но при этом каждый день мучилась от незавершенного дела?

– Так и есть.

– Встаем и делаем дело.

– Прямо сейчас?

– Вот прямо сейчас, встаем, берем насос и качаем колеса. Я не двинусь с места, пока это дело не будет завершено.

Ульяна покорно встала с дивана и пошла заканчивать дело, которое требовало не более тридцати минут, но которое при этом ждало своего часа больше года.

На завершение всех текущих дел мы потратили неделю. Очистили пространство от ненужных вещей, старой одежды, разбитых кружек и прочей ерунды. Ульяна отказалась от идеи освоить технику скорочтения, а значит, перестала грызть себя за то, что никак не может приступить к занятиям. Я видела, как она меняется, как она становится радостнее. Но я все еще не видела, в чем же ее особенность.

***

После ужина мы устраиваемся на диване. Я хочу услышать ее историю. Я, правда, хочу узнать как можно больше об этой девушке, узнать ее путь, и почему она оказалась в этой кризисной точке.

– Расскажи мне о себе, – говорю я и открываю блокнот для пометок.

– Ммм, – Ульяна задумывается.

Ее белые волосы заплетены во французскую косу, которая изящно лежит на плече. Я хочу спросить, кто ее заплетает, но решаю, что сейчас не место и не время.

– Я не знаю, что тебе рассказать, – говорит Ульяна. – Моя жизнь самая обычная. Без взлетов и падений, без достижений и чего-то такого необычного. Моя жизнь – так себе сценарий для фильма.

– Давай с самого начала. Где ты родилась?

– Я родилась здесь и никогда не жила в других городах. Моя семья простая. Мама – педагог, папа – юрист. Мое детство было обычным. Все свое время я проводила в школе, и мне всегда говорили, что моя особенность – нести знания. Но я не чувствую этой особенности. У меня не получается быть крутым учителем.

– О чем ты мечтала в детстве? – задаю я вопрос из инструкции.

– Ни о чем. Мне нельзя было мечтать. Ну, или бесполезно. За меня и так все решили. Родители сказали, что мне надо преподавать, что в этом мой талант. А я не знаю. Я просто им поверила.

– А тебе хоть нравится преподавать? – спрашиваю.

– Это очень благородная работа. И от учителя многое зависит – то, какими ты вырастишь детей, – Ульяна пытается уйти от ответа. – Просто мне не везет со школами. Не знаю, почему. Сменила их уже четыре и каждый раз что-то не то. Я не чувствую себя там комфортно. Не чувствую себя как дома. Я не могу найти школу, в которой мне будет хорошо.

– А тебе хоть нравится преподавать? – повторяю я вопрос.

– Больше я ничего не умею. Только преподавать, – опять уклоняется от ответа Ульяна. – Ты сама видишь, как много здесь всего, но у меня ничего не получается. Больше я ни на что не способна.

– А тебе хоть нравится преподавать? – настаиваю я на своем.

Ульяна молчит. Возможно, сейчас именно тот момент, когда она впервые пытается осознать: нравится ли ей то, что она выбрала делом всей своей жизни. Ульяна робко качает головой и, кажется, еле сдерживает слезы. Я понимаю, что учительство ей совсем не нравится.

– Может быть, ты не можешь найти свою школу, потому что твое место вовсе не в школе? – я задаю риторический вопрос. – И Вселенная таким образом просто дает тебе знаки, что ты идешь не туда? Что тебе надо заниматься чем-то другим?

– Но чем? Я не знаю, что могу.

– Так я здесь именно для этого. Чтобы найти то, что тебе нравится. Чтобы найти твою особенность. Чтобы найти то, что позволит тебе изменить мир.

Мой телефон издает короткое «пи». Я смотрю на экран, а затем обращаюсь к Ульяне:

– Что ты сейчас чувствуешь?

– Боль, разочарование, обиду, – отвечает Ульяна.

– От чего?

– От того, что всю жизнь я делала не то, что мне нравится. И при этом считала себя бесталантым человеком. Я позволила кому-то сделать выбор за меня и согласилась на это чужое решение.

– Боль, разочарование и обида помогут тебе в поиске себя? – спрашиваю и сразу отвечаю: – Вряд ли, согласись. Они разрушают, но никак не строят. Почему бы, в таком случае, не заменить их на радость, вдохновение и любовь?

– Какая уж тут радость-то?

– Ну, теперь ты знаешь, что́ тебе не нравится. А значит, можешь начать искать то, что нравится. И в этом поиске – радость, вдохновение и любовь – самые верные спутники.

– Легко сказать.

– Сейчас нужно искать то, чем ты готова заниматься целый день напролет. Просто подумай об этом. А я пока приму ванну и почитаю, – говорю я и хватаю с полки книгу, которую присмотрела еще в первый день.

Ульяна тут же вскакивает с дивана и выхватывает книгу из моих рук.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Я никому не даю свои книги. Никому. Они не покидают пределов этого дома в чужих руках.

– Но я же здесь.

– А ронять книги в ванную вообще могу только я.

– Ну, ладно, – говорю я и удаляюсь из комнаты, а спустя секунду возвращаюсь и спрашиваю:

– Как я пойму, что ты мне доверяешь?

– Я дам почитать тебе свои книги, – отвечает Ульяна.

– Понятно. То есть шансов пробиться к твоему сердцу у меня вообще нет.

Ульяна пожимает плечами и ставит книгу на полку.

***

Вторая неделя плавно перетекла в третью, а третья в четвертую. Время почти на исходе, а у меня паника. Потому что Ульяна – обычная. Это очевидно как белый день. Она берется за все, но ничего не доводит до конца. Ей интересно все сразу и одновременно ничего. И если ответ всегда на поверхности, то он такой: Ульяна – обычный человек. А это значит, что наш мир не такой уж и совершенный. Да, есть гении, но есть и обычные люди. Как Ульяна, как я. Уникальность каждого человека – просто байка. А быть обычным человеком – не так уж и стыдно. Должно быть не стыдно.

А может все еще проще: я – не мастер. Это не Ульяна, а я – обычный человек. А чем обычный человек может помочь особенному? И уж тем более изменить мир.

– Расскажи мне о самом ярком моменте своего детства, – говорю я и открываю блокнот для пометок.

– Я всегда ненавидела свою челку, – отвечает Ульяна. – Это было так по-детски.

Сегодня волосы Ульяны собраны в аккуратный конский хвост. Никакой челки. Даже намека нее.

– Я ее просто ненавидела, – продолжает Ульяна. – А мама всегда обрезала мне челку по самые брови. Это было жутко. Я смотрела на ровесниц и завидовала им, потому что у них не было дурацкой челки. И они выглядели очень по-взрослому. Мне казалось, что отсутствие челки – это признак взрослости. А мне так хотелось поскорее вырасти. И однажды я решилась и сама обрезала свою челку прямо под корень – чтобы навсегда от нее избавится.

– Это же глупость, – удивляюсь я и начинаю смеяться.