24 марта

00.25

Утром Начальник Фединька бодро зашел в кабинет, где мы с Аленой и администратором Геной напряженно работали, не поднимая голов (трепались об общих знакомых). Вид у него был, как у прилетевшего вдруг волшебника в голубом вертолете, а голос – какой-то я бы даже сказала, игривый. В руках Начальник держал какие-то бумаги.

– А что это здесь у Федора Петровича есть для вас, тунеядцы? – приветливо улыбнулся он.

Мы с Аленой переглянулись. «Премия в размере оклада!» – просверкнуло в ее глазах. «В двух!» – захотела большего я. «Бонус по итогам года», – размечтался неадекватный Гена.

– Это то, о чем мы говорили вчера, – пояснил Начальник, – да-да, я свои обещания помню! Вот, принес! Как и обещал! Федор Петрович сказал – Федор Петрович сделал!

Лично со мной вчера Начальник говорил о теории фашизма, и я призадумалась.

– Ладно, не буду вас томить, – сжалился он, наблюдая за нашим тягостным недоумением, – вот, держите! Кто о вас позаботится-то, кроме меня! Читайте только вслух! Потом обсудим! Это приказ.

Широким жестом роскошно кинул бумаги веером на мой стол и вышел.

Я аккуратно и чуть испуганно посмотрела. Это была распечатка безумной статьи о причинах возникновения и тенденциях Мирового Финансового Кризиса на 11 (!!!!!!!) листах, черт-те что, 11 листов абсолютно идиотского текста!

Запомнился следующий полезный практический совет: «вкладывать как небольшие суммы, так и сотни миллионов в евро».

Боюсь даже себе представить человека, написавшего это. Просто Лев Толстой какой-то, как зеркало, блин.

Выдумываю всяческие способы минимизировать душевные потери от Всеобщих Разговоров про Кризис, типа психологических приемов, ну Вы-то наверняка знаете, доктор, например, воображать себя в стеклянном колпаке или там всех вокруг в нижнем белье. Очень помогает, если вместо Кризис подставлять другое слово. Из шести букв. Космос. Компас. Кускус. Каркас. Кис-Кис.

Получается довольно смешно:

«Американский президент Барак Обама, относительно прогнозов космоса (кус-куса? кис-киса?) в США, заявляет, что дальше будет только хуже». Или: «Как пережить космос».

Сразу ясно, что – непросто.

Алена подошла и с ужасом начала читать, двигая пальцем по строчкам.

– Все, ребята, завтра приходите на полчаса раньше, я буду политинформацию проводить! – развеселилась я.

Кстати, вот в школе у нас очень была распространена такая штука – политинформация. Надо было выходить и минут пятнадцать нести какой-то бред о дружественных народах Намибии или там Зимбабве, каждая крошка в ладошку Никарагуа, а вот еще можно было про Альваро Торо Вегу и Орасио Лиру, такие специальные латиноамериканские борцы за мир, что ли, кошмар какой-то, зачем я помню-то это?

А как-то я не подготовилась к выступлению и была заставлена писать Объяснительную на имя директора.

00.45

Еще сегодня очень хорошо провела время в неожиданном месте – обувном салоне. Пришла посмотреть кроссовки «СагегрШаг», хочу купить сыну, ноги у нас одинаковые по размеру, но мои любят мотаться по магазинам, а его – нет. Решила примерить несколько пар; если продавец и удивился, что к черному узкому пальто и шляпке с цветком я удачно подобрала коллекцию кондовых бот на «тракторе», то ничего не сказал, а даже схватил мои личные снятые сапоги и со словами: позвольте мне! – понес их мыть!!!! Мыть!!!!! Пока я напяливала кроссовки, вернул мне ЧИСТУЮ обувь, сначала было неудобно, потому что я не привыкла к ухаживаниям и на комплимент о хорошем виде отвечаю: а, это просто новая пудра Герлен, но потом – расслабилась, вальяжно развалилась в кресле, только и успевала подавать ногу для надевания на нее ботинок – вот так и должна жить Женщина.

01.00

Только вымоешь посуду
Глядь – уж новая лежит
Уж какая тут свобода
Тут до старости б дожить
Правда, можно и не мыть
Да вот тут приходят разные
Говорят: посуда грязная —
Где уж тут свободе быть.

Это Пригова стихи. Нравятся мне. Я грязную посуду ненавижу и мою в любой момент времени, когда встречаю ее на своем пути, но спасает это меня мало, с таким количеством бытовых фашистов. Я про детей и Олафа.

01.15

Снежана Константиновна рапортовала вечером по телефону:

– У нас все хорошо, мы переехали в новый кабинет, после ремонта, только к нам подселили нового сотрудника, и он почему-то уже считает, что я его ненавижу.

– Ээээ, ммм, скажем мягко, так не без основания считает половина человечества.

– Нет, ну я терплю же его! Я только запрещаю ему шуметь, включать принтер, ставить чашки на мой стол, и вообще на все столы, включать радио, хлопать дверью, открывать окно и…

– Дышать?

– Нет! Не смешно. Нормальный мужик. Нравится мне даже, кстати: одет прилично и говном не пахнет. Он нам, кстати, типа на новоселье вручил в подарок элитного швейцарского шоколаду. Ты знаешь, такой крутой, в Главпродукте, в форме всяких рыбок. И мои рыбочки стремительно кончаются, скоро у меня вообще реально не будет ни одного довода в пользу того, чтобы оставить этого хрена в живых.

01.35

Выполз Олаф. Выпил воды, глянул на монитор, констатировал точное время: один час тридцать пять минут. Уполз.

Поразглядывала его при неярком лампочкином свете: вдруг неожиданно показался мне непростительно и неузнаваемо красивым, аж офигела – я и забыла, что у него глаза при определенном освещении фисташкового оттенка, ресницы прямые, и их много, и пятьдесят шесть разновидностей улыбки – мрачноватая, глумливая, задумчивая, провокационная, язвительная, недоуменная, обескураженная, улыбка-замыслившего-недоброе – в общем, целый бестиарий; и еще волосы – по-настоящему русые, непослушные, полукудрявые какие-то, взъерошенные вечно; и я причем все еще прекрасно помню свое первое впечатление от этого человека, когда он меня просто ужаснул, – не расстающийся с сигаретой, закуривает одну от другой, сильно небритый, в надвинутом капюшоне от серой и рваной толстовки, высоких солдатских ботинках…

Начиная думать об Олафе, быстро переключаюсь на В., поздравляю, Вера, это ты как раз молодец.

Правильно ли это, дорогая редакция? Ответьте, пожалуйста. Пиши про свидание с В., какая тебе редакция, матренаиванна.

02.00

После со мной и бутылкой коньяка на мраморном больничном крыльце, В. романтично взял меня за кончики замерзших пальцев и повел внутрь. Это было очень эротично, сгущающаяся темнота вокруг, новые неожиданные запахи, отступает холод и моя рука вложена в его руку, я немного поплыла, но В. громко и недовольно произнес: «Так, сейчас надевай вот здесь халат, будешь медсестра» «По глазки?» – пискнула я.

(Песня незабвенного Филиппа-блин-Киркорова: «Медсестра По Глазки в марлевой повязке», глупая Вера никак не могла уразуметь, что такое это самое ПОГЛАЗКИ, румынская фамилия медсестры?!)

Халат, протянутый В., был ужасен: в каких-то отвратительных пятнах, мятый, огромный, он абсолютно не соответствовал моим представлениям о собственном внешнем виде на свидании с возлюбленным мужчиной, и я закручинилась. В. же смотрел на меня небольшими голубыми насмешливыми глазочками, он так умел смотреть, специальным взглядом, как будто ставил на меня печать: вот здесь. И здесь. И потом еще воооот здесь.

И я взяла противный халат в отвратительных пятнах и надела противный халат в отвратительных пятнах, плюс он мерзко пах дезинфекцией.

«По крайней мере они его дезинфицировали», – уныло подумала я.