Глава 2

Как оказалось, вдовушка, чье имя я нагло присвоила, была дамой знатной, но скрытной. Она предпочитала одиночество и избегала дружеских визитов. Ее ныне покойный муж Бенджамин Спиверт – ага, надо запомнить! – кроме фамилии, оставил после себя завод, которым умело распоряжался управляющий, и баснословный счет в банке. Детей у них не имелось.

Все это я узнала из милой беседы со «своим» кузеном. Чарльз искренне сочувствовал горю и старался развлечь.

А я бешено молилась, чтобы настоящая госпожа Спиверт не поджидала нас дома. А то увидит, что ее никто не встречает, и прибудет собственным ходом. Вот все обрадуются…

Карета мирно неслась по улочкам города к окраинам. Как поведал кузен, сей городок был не чета столице, но все же достаточно большой, и имел несколько тысяч жителей (неплохо для средневековья). В самом центре располагались магазины, рынки и постройки для среднего класса, тогда как ближе к окраинам селились верхушки общества: обладатели больших домов, зеленых лужаек и собственного поля для прогулки на лошадях. Я с интересом рассматривала, как серые жилища простого люда сменялись на добротные белокаменные строения господ. Усадьба семейства Ильмон располагалась очень далеко от центра, и это о многом говорило.

– Алиссия, если в вашем багаже было что-то важное, мы можем подать заявку на поиск. Наши блюстители порядка постараются отыскать…

– Нет-нет! Не стоит, – я торопливо перебила Чарльза. – Все самое важное я храню в глубине своей души.

– Но вам же нужны новые платья. Может, по пути заедем в банк?

При упоминании банка сердце тревожно забилось. Даже с самым великим везением подтвердить личность Алиссии Спиверт я не смогу.

Интересно, в этом мире тюрьмы с удобствами?..

– Спасибо большое за заботу, – как можно вежливее ответила я. – Но мне бы хотелось сначала отдохнуть с дороги, а уж потом заниматься делами. Обойдусь одним нарядом.

– Ну хорошо, – Чарльз с сомнением глянул на плащ и видневшееся под ним платье. – Вам виднее.

Конечно виднее! Эти тряпки, можно сказать, мне жизнь спасли. Тем более ходить в трауре недолго, лишь бы до дома дотянуть, а там – кто знает, вдруг сбегать придется?

Я вглядывалась в окна и ждала неизбежного. Настоящая вдова не могла просто исчезнуть, значит, в конце концов предстанет пред наши светлые очи. И тогда… Что будет «тогда», думать не хотелось. Утешало одно: бегаю я быстро. И если сниму платье, то Чарльз меня уже ни поймать, ни узнать не сможет.

Правда, тогда на охоту выйдет бородач… Ох, куда ни глянь, одни неприятности.

Дом Чарльза показался из-за поворота, и я буквально онемела от роскоши. Хорошо живут родственники, ничего не скажешь. В воротах вроде никто не стоял, с обвинениями и упреками не ждал. Кузен помог мне выйти из кареты и повел к входу.

Я твердо ступала по каменной дорожке и с ласковой акульей улыбкой вытаскивала руку из дружеской хватки Чарльза. Вот сейчас как откроется дверь, а там…

Дверь открылась, и на пороге возник суровый мужчина в блестящем сюртуке.

– Это Морриган, наш дворецкий, – пояснил кузен.

Дворецкий отвесил безразлично-учтивый поклон в мою сторону и обратился к хозяину:

– Господин Чарльз, вам пришла телеграмма.

Только сейчас я заметила в его руках (в белых печатках, буржуи) серебряный поднос с лежащим на нем листком. Душа тут же ушла в пятки.

– Еще одна? – Чарльз вчитался в текст. – О, это опять от вас, кузина…

– Неужели? Какая неожиданность. И что же я пишу?

– Что задержитесь с приездом на две недели, – удивленно ответил Чарльз.

В его взгляде, вопросительном и немного беспокойном, мелькнули искры недоверия, но тут же исчезли, стоило мне рассмеяться:

– Ах, это я поторопилась отправить! Скорбь от потери мужа так сильно влияет на эмоциональное состояние, – пожаловалась я, выхватывая телеграмму из его рук. – Но раз приехала, то нужды в телеграмме больше нет. Чарльз, дорогой, могу попросить об услуге?

– Конечно, – несколько растерянно ответил парень.

– Мне бы очень хотелось умыться. Не покажете гостевую комнату?

Уж не знаю, чья очередь дежурить сегодня в небесном чертоге, но ему определенно стоило сказать спасибо. Так мне еще ни разу не везло.

Две недели! Целых две недели, которые надо потратить с умом. Я не сильно уповала на отсутствие вдовушки, все равно ведь приедет, и тогда мне несдобровать. Но эти две недели собиралась провести так, чтобы не жалеть о бездумно потраченных минутах.

В общем, я решила найти способ вернуться домой. Смешно, правда? Хоть мемуары пиши «Как найти дорогу в свой мир за четырнадцать дней»! Но мне было не до смеха.

Комната, которую выделил Чарльз, оказалась большой, темной и аскетичной. Видимо, у них в моде минимализм. А может, для вдовы специально постарались: типа скорбь, траур и прочие увеселения.

– Добрый день, ваша милость, – прозвучал позади тонкий голосок.

Я торопливо обернулась и наткнулась на девицу лет шестнадцати.

– Я Фия, ваша новая горничная, – она чуть присела и разгладила белый передник, аккуратно повязанный поверх коричневого платья. Прямо как у школьницы советских времен. – Господин Чарльз приставил меня к вам в услужение.

– Прекрасно, – выдала я.

Хоть будет кому платье зашнуровать, а то уже замучилась, не ровен час спадет.

– Вашей милости будет что-либо угодно? – девчушка вновь вежливо присела.

– Будет. Хотелось бы умыться с дороги.

– Я могу приготовить ванну. А пока ваша милость будет ее принимать, я вычищу платье. Господин Чарльз сказал, что багажа пока ждать не следует.

Девушка изо всех сил старалась мне угодить. Прилежно улыбалась на словах «ваша милость» и таращила глаза.

– Тебя недавно повысили до горничной? – догадалась я. – И это первое серьезное поручение?

– Ох, ваша милость! Я вас не подведу, честное слово! Я все-все умею, видела, как Марта хозяйку обихаживает, я тоже так смогу! Вы не сомневайтесь! – затараторила она, выхватывая у меня из рук плащ.

– А кто такая Марта?

– Горничная госпожи Ильмон.

– А кто такая… Ах да, – я вовремя прикусила язык. Под госпожой Ильмон, вернее всего, имелась в виду мать Чарльза, супруга моего еще незнакомого дядюшки.

Кивнув собственным мыслям, я стянула с головы шляпку и обернулась к Фие, чтобы попросить приготовить ванну, но вдруг наткнулась на ее безмерно потрясенный взгляд.

– В чем дело?

– Ни в чем, ваша милость, – опустила взор девушка. – Вы будете купаться?

– Буду.

Она поспешила мимо меня к неприметной двери, ведущей в личный санузел, но я успела ловко перехватить ее за руку.

– Что не так? – прищурилась я. – Ты выглядела слишком удивленной.

– Но ваша милость… – Фия чуть покраснела. – Ваша милость не побрила голову, как делают все вдовы.

Если бы челюсть могла упасть на пол по-настоящему, она бы упала, честное слово. Ибо моему удивлению не было предела. В смысле сбрить?..

Совсем ополоумели?! Я, конечно, не ханжа, но волосами дорожу и ради моды, традиций и прочих глупостей прощаться с ними не намерена. Зря, что ли, их растила до задницы? Столько денег на специальные шампуни и лосьоны потратила? Да я, между прочим, даже не красила их ни разу, чтобы не испортить! А тут – сбрить. Нет уж, товарищи, лучше считайте меня невоспитанной, чем гордитесь, что я лысая.

– Супруг очень любил мои волосы. В память о нем оставила, – прискорбно сообщила я. – А так бы, конечно, первым делом остригла, но… – что именно «но» уточнять не стала, просто глубоко и печально вздохнула.

Девушка была истинным шестнадцатилетним созданием и яро верила в романтику, поэтому умиленно всхлипнула и закивала.

– И правильно, ради памяти можно! Да и жаль такую красоту сбривать. Люди говорят, что потом волосы темнее вырастают, от скорби, значит. А вы такая светленькая, что с темными локонами сами на себя не похожи будете.

Она еще что-то щебетала, а я кивала в такт словам и думала, что кузен вряд ли оценит мою шевелюру, если увидит. Его сказкой про память о супруге не проймешь. Придется выкручиваться.

Но это все потом, а пока можно с наслаждением сбросить с себя платье и залезть в ванну с пеной, которую уже набрала горничная. Красота!

Фия оказалась просто волшебницей. Так умело и быстро почистить наряд не каждый сумеет. Она помогла мне облачиться, затянула шнуровку (мама дорогая, а как дышать-то?!) и подала шляпку. Я хотела было удивиться: головной убор в помещении? Но, поразмыслив, решила, что вряд ли местные красотки щеголяют бритым черепом на людях, наверняка прячут. Между прочим, шикарно придумано. Обстриглась и горюй спокойно, шляпка лысину скрывает, вуаль – заплаканную мордашку. Пока волосы не отрастут, о новых романах можно позабыть.

– Господин Чарльз ждет вашу милость на обед. – Горничная заправила мне под шляпку нечаянно выпавший локон.

– А почему он господин Чарльз, а я «ваша милость»?

– Вы еще не приказали, как к вам правильнее обращаться.

– Госпожа Алиссия. Этого будет довольно, – я улыбнулась. На две недели девчушка станет моим доверенным лицом, а значит, стоило выказать немного благодушия. – И не говори никому про волосы, пожалуйста. Не хочу сплетен.

– Конечно, ваша ми… госпожа Алиссия. Можете на меня положиться. – Фия подбежала к двери, чтобы распахнуть створки и указать дальнейший путь.

Благодарно кивнув, я направилась обедать. Но, подходя к столовой, услышала чей-то голос. И он определенно принадлежал не Чарльзу.

Глава 3

Кузен разговаривал со странным мужчиной в форме. Невысокий, полноватый, с длинными моржовыми усами, он производил двоякое впечатление: ему хотелось верить и делиться всеми жизненными подробностями и в то же время сбежать подальше. Особенно напрягало, что Чарльз обращался к мужчине «господин ротмистр».

– Алиссия! Вот и вы, – кузен явно обрадовался, заприметив меня. – Позвольте представить ротмистра Штефана из сыскной службы. У него есть к вам пара вопросов.

Сколько раз за сегодняшний день я ловила сердце в пятках?.. Сейчас оно вновь оказалось там. Почему-то мне показалось, что этот моржовый офицер не на дружеский чай зашел.

– Добрый день, господин ротмистр, – я повторила обращение за Чарльзом и поправила вуаль.

– Добрый, госпожа Спиверт, – кивнул офицер. – Прошу прощения, что так внезапно, но я узнал, что господин Ильмон был сегодня на вокзале, встречал вас.

– Все верно, я приехала дневным поездом. А в чем, собственно говоря, дело?

– Ох, ситуация, прямо скажем, нехорошая, – офицер покачал головой. – Поутру в наш город прибыла княгиня Кох, вдова Алихарда Коха, вы наверняка его знаете. Кудрявый такой был, пока не полысел. А полысел он как раз после того, как супруга застала его с Рыжей Бет! Вы, должно быть, про нее тоже слышали, недалеко от площади Золотого Колокола живет. Говорят, она недавно прогнала самого Кабаньего Глаза… Вот про него вы не должны слышать, кхм, не по статусу вам это отрепье, – сказал офицер и улыбнулся, обнажив неполный комплект зубов.

Я немного ошалела от неожиданных знакомых, которых, оказывается, должна была знать, но потом глянула на Чарльза и заметила его скептический взор, брошенный на ротмистра.

– Простите, – сказала я, чуть расслабившись. – Я впервые в городе и еще не успела обзавестись приятелями.

– Правда? Ничего, у нас люди дружелюбные, – мужчина окинул меня с ног до головы пристальным взором. – Княгиня Кох сегодня приехала и, оставив чемоданы, отправилась искать извозчика. Ее не было чуть больше получаса, но за это время кто-то украл ее вещи.

– Да что вы говорите?

– Разворошили чемоданы с вещами покойника и с ее собственными нарядами. Но похитили только вдовий наряд.

– Какой ужас! – ахнула я, прижимая руку к груди. Где сердце? Все еще в пятках? Там ему самое место. – Кто же мог позариться?

– Вот и я думаю: кто?

Офицер так настойчиво сверлил меня взглядом, что я уже готова была попрощаться со свободой и жизнью.

– Зашел к господину Ильмону в надежде, что он заметил преступников, – продолжил ротмистр. – Но с удивлением узнал, что у вас тоже похитили чемоданы?

– Да? О, да! Все платья! Этот вор просто наглец, так обворовывать честных вдов.

Мне показалось, что сердце, чеканя шаг, вернулось в грудную клетку, а перед глазами поплыли радужные мушки облегчения.

– Вот и я так думаю, госпожа Спиверт, – кивнул офицер. – Напишите, пожалуйста, заявление о похищении. Мы обязательно найдем негодяев.

Обед вышел сносным.

Ротмистр Штефан присоединился к нам за столом и рассказывал байки из сыскной жизни, а я подсчитывала, сколько раз мне уже повезло и когда кончится лимит? Белые и черные полосы всегда чередуются, так что удача не вечная.

– А вы, госпожа Спиверт, из какого города прибыли? – вдруг спросил офицер, сыто потирая живот.

Я в этот момент как раз пила лимонную воду и едва не захлебнулась. Прекрасный был бы некролог – утонула в стакане! И все из-за ротмистра с моржовыми усами. Как бы ни хотелось промолчать, он ждал ответа. Поэтому я медленно взяла салфетку и, чуть отодвинув вуаль, промокнула губы. Мои глаза были надежно спрятаны, поэтому никто не видел, как яростно забегал взгляд в поисках подсказки, как вспотел лоб и напрягалась венка на виске.

– Из прекрасного города, – я чуть растягивала слова, позволяя мыслям опережать сказанное. Может, что-нибудь придумается само собой?

– Охотно верю! – хохотнул офицер. – Из Карнуэля? Нет? Из Бима?

– Из Форчистона, – встрял Чарльз. – Вы же видите, господин ротмистр, что моя кузина не склонна к беседам. Пожалейте вдову, у нее и так был трудный день.

– Ох, прощу прощения, госпожа Спиверт. Мы, служивые, народ простой, ненароком обидеть можем, – Штефан повинился. – Не со зла, конечно. А Форчистон славный городок, у меня дядька там служит. Тот самый, который в позапрошлом году Сида Лютого поймал, слышали? Он еще графа Биллиуса обчистил. Ну как же! Там еще графиня с соседнего королевства фигурировала. Прям в его постели, значит…

– Господин ротмистр! – Чарльз повысил голос. – Давайте без подробностей при даме!

– Конечно, господин Ильмон, извините.

Когда офицер ушел, я наконец вздохнула свободнее. На этот раз пронесло.

Кузен устало присел на диван и, откинувшись назад, поморщился:

– Я знал, что в сыскной службе есть артефакты, заставляющие окружающих говорить правду, но этому, кажется, достался неисправный.

– Почему? – Я села в соседнее кресло.