До обеда остаться с Никитой наедине и рассказать ему о призраке Яне так и не удалось, а делать это в присутствии остальных она не посчитала возможным. Как минимум трое из гостей не были в курсе этой стороны ее жизни, а Дашу, насколько Яна знала, Никита и вовсе старался ограничивать от всего, что связано с экстрасенсорикой, хоть она прекрасно знала о способностях старшего брата.

После обеда вся компания собралась идти к пруду, чтобы немного позагорать и половить рыбу, но у Яны к тому времени разболелась голова, и она решила остаться дома. Бессонная ночь не могла не сказаться на состоянии, правильнее будет немного отдохнуть. Тем не менее, выпив таблетку, она не пошла в спальню, а осталась в гостиной. Ее внимание привлекло фортепиано, звуки которого она слышала ночью. Воспользовавшись тем, что никто не услышит ее фальшивую игру, Яна открыла крышку и коснулась клавиш. Она так давно не играла, но пальцы все равно все помнили, хоть и ставились в нужное положение теперь с трудом. Несколько раз она сбивалась, но упрямо начинала заново, пока наконец Лунная соната не вышла более или менее сносно. Лишь когда музыка стихла, позади послышался голос Никиты:

– Не знал, что ты умеешь играть.

Яна вздрогнула от неожиданности и захлопнула крышку фортепиано, хотя по расслабленной позе Никиты, прислонившегося плечом к дверному косяку, было понятно, что стоит тут он уже давно, поэтому делать вид, что только что села, нет никакого смысла.

– Немного, – призналась Яна. – Любовь к музыке у меня наследственная. Моя тетя – известная скрипачка.

– В самом деле? – Никита оторвался от косяка, подошел ближе и сел на диван.

– Алена Васильева.

– Никогда не слышал.

– Можно подумать, ты так уж силен в музыке.

– Эй, у меня дома есть гитара!

– В самом деле? – передразнила его Яна, приподняв брови. Дома у Никиты она была дважды и никакой гитары там не видела. Правда, была она на кухне и в гостиной, если он хранит инструмент в спальне, то она и не могла видеть. Гитара ведь не фортепиано, которому нужно много места, поэтому чаще всего стоит оно в гостиной.

– Она просто в комнате, – признался Никита, а затем смущенно улыбнулся и добавил: – У Даши. Но я тоже умею играть! «В траве сидел кузнечик».

Яна рассмеялась.

– Почему она не научила тебя чему-то посложнее?

– При всех моих талантах к этому я оказался совершенно бездарен. А тебя кто научил играть? Тетя?

– Папа.

– Он тоже умеет? – Никита искренне удивился. – Бывший следователь, делающий мебель ручной работы и умеющий играть на фортепиано?

– Теперь ты понимаешь, что у Элизы не было шансов.

– Да уж, – согласился Никита. – Твоему отцу есть чем цеплять девушек на десять лет младше.

– Можно подумать, университетскому преподавателю, обладающему экстрасенсорным даром и умеющему играть на гитаре «Кузнечика», нечем, – поддела Яна и тут же смутилась от двусмысленности своих слов. Тем более Никита смотрел на нее внимательно, не улыбался, но и взгляд не отводил. Поэтому Яна поспешила перевести тему: – А ты почему не пошел с остальными?

Никита молча рассматривал ее еще несколько секунд, а затем моргнул, будто сбрасывая с себя оцепенение, откинулся на спинку дивана и развел руками:

– Я не большой любитель обнажаться перед посторонними людьми. А если учесть, что Анна наверняка будет снимать свои видео и выкладывать их в интернет, то я предпочитаю держаться как можно дальше от пруда.

Яна понимающе кивнула.

– Но это даже хорошо, – сказала она. – Мне как раз нужно тебе кое-что рассказать, а делать это при всех показалось неправильным.

Взгляд Никиты неуловимо изменился. Теперь в нем появилась настороженность, смутившая Яну еще больше. Конечно, это ведь она решила сменить тему, он об этом пока ничего не знал и, наверное, подумал, что она хочет сказать ему что-то в продолжение предыдущего разговора, который явно намекал на определенное направление. Яна поспешила сказать:

– Сегодня ночью я видела призрак.

Она думала, что теперь на его лице проступит облегчение, но вместо этого там мелькнуло… разочарование?

– Призрак? – Если Никита и был чем-то разочарован, то виду не подал, и в голосе звучало только естественное любопытство.

– Да, – Яна кивнула. – Призрак девушки. В платье, может быть, сарафане, с длинными светлыми волосами и – что самое странное – с завязанными лентой глазами.

Никита снова несколько длинных секунд разглядывал ее, а затем спросил:

– Ты думаешь, это может быть как-то связано с найденным в том сарае скелетом?

– Мне кажется, это самое логичное предположение, – подтвердила Яна. – Ночью дерево упало на сарай и освободило тело, которое было замуровано в стену не один десяток лет. Возможно, с ним же была освобождена и душа. Я не понимаю другого: почему призрак увидела я? Я ведь не медиум, я никогда не видела призраков.

Никита задумчиво потер ладонью лоб и наконец перевел взгляд в окно, за которым колыхались от легкого ветерка кусты сирени. Он не спешил ничего говорить, и Яне пришлось поторопить его:

– Думаешь, это снова проделки мага?

Она видела, как напряглись мышцы его лица, но Никита по-прежнему смотрел в окно, а не на нее, будто ему требовалось время, чтобы справиться с эмоциями и не напугать Яну.

– Сложно сказать, – наконец медленно произнес Никита. – Как бы он мог это подстроить? Даже если каким-то образом знал, что в стене сарая замурована женщина, то падение дерева на него в тот момент, когда здесь отдыхаем мы, слишком сложное совпадение.

– Если только ему не под силу это подстроить, – вздохнула Яна. – Мы ведь уже решили, что он наверняка обладает какими-то способностями, раз его ритуал на могиле детей сработал.

Об этом они с Никитой говорили в тот раз, когда она показывала ему портрет мага, однако сейчас Никита вдруг мотнул головой, будто не соглашался с ней, а потом резко встал и направился к двери.

– Идем, – бросил он на ходу.

Заинтригованная, Яна поторопилась за ним. Они вышли из домика и отправились к разрушенному сараю. Людей возле него уже не осталось: полиция уехала, зеваки разошлись. Никому не хотелось тратить дорого оплаченные часы на пустое времяпрепровождение. Здание сарая было обнесено оградительной лентой, предупреждающей о том, что переступать ее запрещено, но скелет давно увезли, а больше смотреть там было не на что. И Никита тоже не пошел к нему, только взглянул мельком. Внимание же его привлекло упавшее дерево. Ствол оттащили в сторону, но Никита присел возле оставшегося пня, разглядывая его.

– Смотри!

Яна подошла ближе и тоже присела рядом. Остаток пня, на который указывал Никита, с одной стороны был рваным, с высоко выступающими осколками дерева, а вот с другой – совершенно ровным, будто кто-то подпилил его. Впрочем, почему – кто-то?

– Он был здесь, – мрачно заключил Никита. – Он действительно все подстроил. Буклеты с этим гостиничным комплексом кто-то бросил в наш почтовый ящик, Даша увидела и загорелась идеей отдохнуть здесь. Он знал, что мы сюда приедем. О том, что этой ночью может быть гроза с сильным ветром, писали все новостные издания. Ему оставалось только правильно подпилить дерево, чтобы оно упало на сарай и развалило его.

Яна выпрямилась и обхватила себя руками. Стало неуютно и будто даже холодно, хотя солнце еще даже не думало клониться к закату, жарило вовсю, а легкий ветерок не приносил прохлады, лишь разгонял жару, как опахало над костром.

– И что теперь делать?

Никита тоже поднялся на ноги, остановился рядом с ней.

– Думаю, у нас есть выбор: включиться в предлагаемую магом игру и начать расследование или же сделать вид, что ничего не поняли, не заинтересовались, и уехать домой.

Яна была благодарна ему за это «нас». Они оба понимали, что главная героиня во всех играх магах – она, но было бы невыносимо оставаться один на один со всем этим, пусть даже мысленно.

– Думаешь, он даст нам уехать? – покачала головой она. – Не подбросит еще что-то, что все-таки вынудит нас начать расследование?

– Я не знаю, – честно признался Никита. – В любом случае, делать выбор сейчас совсем необязательно. Мы можем спокойно отдохнуть до завтрашнего обеда, как и собирались, и там решить. Посмотрим, как пройдет эта ночь. Что, если призрак явился не конкретно тебе, а просто в нашем доме? Или, быть может, не только в нашем и видела его не только ты, просто люди обычно не распространяются о таком.

Яна кивнула. Он точно был прав в том, что бросаться на амбразуру прямо сейчас необязательно. У Никиты и у Леры день рождения, и, какой бы выбор ни сделала Яна, портить им праздник она не имеет права.

Они медленно двинулись к своему домику, думая каждый о своем, и Яна не выдержала, спросила:

– Никита, у тебя все нормально?

Он не обернулся к ней, продолжал идти, на ходу ответив:

– Да, с чего ты взяла, что что-то не так?

И это было лучшим доказательством того, что Яна не ошиблась. Да и не только она ведь заметила. Если бы Яна хоть на секунду допускала, что Даша права и все дело в разрыве Никиты со своей девушкой, она бы в жизни не решилась об этом спросить. Но Яна была уверена, что причина в другом. Ну не стал бы Никита три недели переживать из-за девушки! Она в этом не сомневалась.

– Ты молчаливый.

– Разве я когда-то был любителем поболтать? – хмыкнул он.

– Нет, но сейчас особенно молчалив и задумчив, – покачала головой Яна и тут же добавила: – Если не хочешь мне говорить, так и скажи, я не обижусь.

Никита сделал еще несколько шагов, затем остановился и вздохнул.

– Нет, пожалуй, именно тебе я и могу сказать. Сам не знаю, почему лишь тебе я рассказываю о таких вещах, должно быть, у любого человека рано или поздно появляется потребность поделиться с другими. Помнишь то кладбище, на котором мы нашли могилу детей?

Яна кивнула. Прошло всего три недели с тех событий, да и едва ли она забудет это даже через тридцать три года.

– Когда мы пришли туда первый раз, у меня было странное ощущение. Будто что-то тянуло меня в сторону, не туда, где мы в итоге нашли могилу. Я был уверен, что это никак не связано с нашим делом, это что-то личное, поэтому ничего не сказал тебе и Саше. Тогда у меня не было времени прислушиваться к ощущениям, я вернулся на кладбище позже.

– И что ты нашел?

– Могилу еще одного ребенка. Точнее, только крест с надгробной табличкой, лежащий на земле. Девочке было полгода, когда она умерла. А ее имя полностью совпадает с именем моей сестры.

– Даши? – переспросила Яна и сразу же почувствовала себя глупо: ну конечно Даши! У Никиты нет других сестер.

– Да. Кремнева Дарья Андреевна, и дата рождения совпадает с Дашиной. Я мог бы счесть это все каким-то диким совпадением, но в документах кладбища не значится могила с таким именем. Ни в тот день, ни в какой другой за всю историю кладбища на нем не хоронили человека с этим именем. Поверь, я проверил не один раз. Более того, я потратил три недели на то, чтобы проверить все кладбища и архивы нашей области за последние тридцать лет. Нашел только одно совпадение: Кремнева Дарья Андреевна умерла в 1995 году в возрасте девяноста двух лет. Больше никого с таким именем нет.

Никита замолчал, и Яна тоже не знала, что сказать. О, как понятно теперь ей стало его состояние! Да уж, никакое расставание с девушкой и близко настолько не выбило бы его из колеи.

– А выяснить у родственников ты не пробовал? – осторожно спросила она.

– Пробовал. Не напрямую, конечно, окольными путями. Брат ничего такого не помнит, но ему было пять. Если уж я в свои девять не помню, то он и подавно. Тетя, которая нас вырастила, тоже утверждает, что мы никогда ничем серьезным не болели, что уж говорить о… – Никита запнулся, пытаясь подобрать слова. – О таком. А у меня какие-то очень странные воспоминания и ощущения, когда я об этом думаю.

– Какие?

– Я помню лишь момент, как отец закрывает передо мной дверь, будто не дает зайти в комнату. Он там не один, с мамой. Помню ее заплаканное лицо. Но при этом он отгораживает меня без агрессии, мягко, будто пытается защитить от чего-то. И ощущения… такие давящие, не дающие даже нормально вдохнуть.

Никита снова замолчал и больше ничего не говорил до самого дома. Яна тоже пыталась уложить в голове услышанное, придумать какие-то версии, объясняющие находку. Наверняка таких версий у Никиты было уже гораздо больше, он думал над ними все три недели, но раз не делился ими, значит, не хотел. Или же хотел услышать что-то от нее.

Дома еще никого не было, поэтому они спокойно могли продолжить разговор, но для начала Яна поставила чайник. Жара на улице не уменьшилась, но ей стало зябко, хотелось согреться хотя бы о чашку горячего чая. Никита поддержал ее идею, и спустя десять минут они сидели на террасе с двумя чашками.

– Если с Дашей действительно что-то случилось, родственники могли скрывать это от вас, – высказала свое предположение Даша. – От тебя и твоего брата, имею в виду. Поэтому ты и не помнишь самих похорон, тебя на них не было. И поэтому тетя молчит сейчас. Сколько бы вам ни было лет, для нее вы все равно дети, от которых она привыкла скрывать нечто очень важное и травматичное.

– Откуда тогда взялась та Даша, которую я знаю? – спросил Никита, но по его тону Яна поняла, что он уже давно думал над этим вопросом. Она просто идет по пути его размышлений, и он хочет сравнить их, понять, не упустил ли чего, не придумал ли лишнего.

– Удочерили? Но сделали это так, чтобы знало как можно меньше людей. Может, на похоронах были самые близкие, еще и поэтому ваша тетя молчит. Как думаешь, могло у твоего отца оказаться достаточно связей, чтобы похоронить настоящую Дашу под другим именем?

– На табличке ее имя, – напомнил Никита.

– На табличке – ее, а документов нет. Может быть, сначала похоронили под правильным именем, а потом решили все скрыть. Документы изменили, а вот про табличку забыли.

Никита посмотрел на нее с интересом.

– Я думал об этом, но не могу понять: зачем? Зачем такие сложности? Если ты права и все на самом деле так, то почему было просто не похоронить ребенка и не взять другого? Может быть, даже назвать его тем же именем, но без всех этих заморочек?

– Психологический аспект? Терять ребенка очень тяжело, поверь, я знаю. Я помню состояние своих родителей, когда погиб мой младший брат. По правде говоря, они ведь так и не оправились от этого. Развелись, разъехались. Моя мама отдала меня отцу, чтобы я не напоминала ей о произошедшем. Сказала, что ей слишком больно меня видеть. Что, если твои родители решили справиться с горем таким образом: заменить одного ребенка другим? Может быть, твоя мама была в настолько плохом моральном состоянии, что отец решился на такую психологическую замену.

Никита долгую минуту размышлял над ее словами, и Яна видела, что теперь он не сверяет версии. Он действительно не думал раньше о том, что она сказала.

– Тогда уж скорее отец, а не мама, – наконец произнес он. – Это ведь он спустя всего полтора месяца убил ее, у него психика так и не восстановилась.

– Может, и отец, – согласилась Яна. – Мужчины страдают так же, как и женщины, только если женщина имеет право оплакивать ребенка, впадать в истерику и падать в обморок, то мужчинам в этом отказано. Они должны быть сильными и стать опорой семьи в нелегкий час, и никому нет дела до того, что они чувствуют на самом деле. Ты не пробовал спросить у него? Если кто и может ответить на все вопросы, то наверняка он.

Она еще не успела договорить, как Никита уже перебил ее:

– Нет. – Сказал это достаточно резко, чтобы Яна больше не настаивала. – Он не разговаривает со мной. Делает вид, что не узнает меня. Он не станет отвечать.

Яна лишь кивнула, принимая его решение.

– Если я могу как-то помочь тебе, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

– Спасибо, – Никита наконец улыбнулся, и очень вовремя: вдали послышались смех и голоса друзей, и вскоре на террасе стало многолюдно и шумно.