Глава 3

За десять лет службы в полиции Лосев никогда не боялся следователей, шел к ним спокойно и, даже если чувствовал за собой какую-то недоработку, все равно не стеснялся об этом говорить. Да, порой его чехвостили, иногда даже делали выговоры, но он давно уяснил, что правда все равно выплывет наружу и тогда последствия будут гораздо хуже. Однако с тех пор, как в Следственном комитете появилась новая сотрудница Семенова Диана Петровна, Лосев каждый раз молился, чтобы им не пришлось работать вместе, а когда все же приходилось, страстно боролся с желанием броситься под машину и уйти на больничный на несколько месяцев. Вот и сегодня он долго курил на улице, собираясь с мыслями, прежде чем явиться на доклад к следователю. Его надежды на то, что дело об убийстве Виктории Дубиной перейдет любимому следователю Воронову, не оправдались, поскольку Воронов ушел в отпуск. А значит, придется работать с Семеновой, и ничего тут не попишешь.

В итоге Лосев пришел на две минуты позже назначенного времени, чем вызвал гнев следователя.

– Так сложно явиться вовремя? – ядовито поинтересовалась Диана Петровна вместо приветствия.

Лосев лишь кратко извинился в ответ, зная, что никакие оправдания она все равно не примет. Да и не было у него оправданий, на самом деле. «Видеть вас не могу» едва ли станет уважительной причиной.

Не стал он дожидаться и приглашения сесть, знал, что его не последует, поэтому просто опустился на ближайший к выходу стул.

– Что у вас? – не поднимая головы от каких-то бумаг, спросила Семенова.

– Мы установили мужчину, с которым Виктория ругалась незадолго до смерти, – начал Лосев.

– И на это вам понадобилось несколько дней, – заметила Диана Петровна.

– Он оказался ее бывшим любовником, они расстались несколько месяцев назад, – продолжил Лосев, никак не прокомментировав ее реплику. – Игорь Хромов, двадцати девяти лет, работает менеджером в банке. Коллеги отзываются о нем хорошо, исполнительный, честный, неагрессивный. С Викторией они расстались по ее инициативе, она якобы разлюбила Хромова. Сам Хромов признался, что не мог с этим смириться, периодически просил Викторию вернуться. Вот и в тот вечер подкараулил ее возле ресторана. Пришел туда с букетом, просил возобновить отношения. Говорит, думал, что Виктория под влиянием алкоголя сжалится, познакомит его с родственниками и тогда уж на следующий день не отвертится, примет его предложение о браке.

– Какой жалкий мужчина, – фыркнула Семенова. – И тупой. Насколько я помню показания свидетелей, он был в шортах и футболке. В таком виде собирался с будущей тещей знакомиться? Либо он реально дурак, либо просто солгал вам, и планы у него были совсем другие. Что, по его словам, было после того, как Виктория его в очередной раз отвергла?

– Говорит, поехал домой. По дороге заезжал на заправку, возможно, работники его вспомнят, поскольку он постоянно заправляется там.

– И что, вспомнили?

– Я еще не успел туда съездить, – признался Лосев.

Диана Петровна наконец оторвалась от бумаг и посмотрела на него.

– Чем же вы были так заняты, что и на заправку не съездили, и ко мне опоздали?

Лосев проглотил собственное возмущение. Она думает, он телепортироваться умеет? Поговорил с Хромовым и тут же оказался на заправке? И других дел в разработке у него совсем нет?

– Я долго ждал, пока Хромов освободится для разговора, – как можно спокойнее сказал он. – Тот был на работе.

Диана Петровна презрительно фыркнула, заявив, что вызовет Хромова на допрос и сама выбьет из него правду. Дескать, она уверена, что все было вовсе не так, как он рассказывает, и ни на какую заправку Хромов не поехал, а зашел следом за Викторией в туалет и утопил ее.

– На теле Виктории нашли следы того, что ее кто-то держал? – уточнил Лосев, прекрасно зная, что это не так.

Судмедэксперт Илья Вавилин сразу после вскрытия рассказал Лере, что никаких следов на теле не нашли, никто Викторию не держал, что полностью совпадало с ощущениями Никиты.

– Нет, – сквозь зубы призналась и Диана Петровна. – Но не хотите же вы сказать, что Виктория сама утопилась в раковине туалета на юбилее своей тетки?

Лосев так сказать вовсе не хотел, уж слишком явными были следы борьбы: вода долетела даже до противоположной стены. Видеозапись в коридоре тоже не особо им помогла: они установили трех человек, которые примерно во время смерти Виктории могли находиться возле туалета, но дверь возле кухни не давала Лосеву покоя, ведь кто угодно мог войти в нее, попасть в туалет и не засветиться при этом на камере. Это было сложно, пришлось бы сильно прижиматься к стене, но возможно. И если убийство было спланировано заранее, то убийца наверняка подготовился.

Обычно эту дверь открывают только для приемки продуктов, но шеф-повар признался, что в тот вечер она была открыта: во-первых, повара и официанты все время бегали курить и ему надоело открывать каждому дверь, а во-вторых, накануне на кухне забарахлила вытяжка, ночь выдалась жаркая, поэтому они открыли проход для дополнительного проветривания. Конечно, тот, кто вошел в эту дверь, должен был не просто не попасться на камеру, но еще и пройти мимо кухни, однако гостей было слишком много, работа кипела, а потому повара в запарке могли не увидеть постороннего.

– Диана Петровна, я нашел одну интересную закономерность, – с трудом заставил себя сказать Лосев.

Следователь посмотрела на него с таким видом, как смотрят на двоечника в школе, который утверждает, что выучил урок на отлично: с недоверием и насмешкой.

– Какую? – поинтересовалась она.

– За последний год это уже третья смерть в семье Виктории при схожих обстоятельствах.

Семенова подалась вперед и в первое мгновение не смогла справиться с лицом, поэтому Лосев заметил, что Диана Петровна заинтересована и одновременно разочарована, что не она нашла закономерность. Чего-чего, а честолюбия у этой дамочки хоть отбавляй.

– В октябре прошлого года утонула в ванной Елизавета Ветрова, двоюродная сестра Виктории. Ее утопил сожитель, хотя вины своей не признал. Затем в феврале утонула в реке уже родная сестра Виктории, Юлия. Она не справилась с управлением автомобиля и вылетела в реку. А теперь вот Виктория.

По мере того, как Лосев излагал полученную от Никиты Кремнева информацию, брови Дианы Петровны медленно приподнимались вверх, а лицо принимало непонимающее и брезгливое выражение, будто Лосев по частям выкладывал ей на стол дохлую лягушку.

– И в чем же здесь схожесть обстоятельств? – спросила она, когда Лосев замолчал.

– Они все так или иначе утонули, – пояснил он, уже понимая, что аргументы не показались ей достойными внимания.

Диана Петровна несколько долгих мгновений изучала его лицо, будто ждала, что он сейчас рассмеется и скажет, что пошутил.

– Вы себе представляете, сколько вообще людей утонуло за последний год в нашем городе? – наконец спросила она. – И что, всех их так или иначе приплетать к этому делу?

– Причем тут все? – искренне удивился Лосев. – Речь идет о семье Виктории, и две ее сестры так же утонули.

– Одна в реке – несчастный случай, вторую убил любовник. В чем схожесть? – продолжала недоумевать Диана Петровна. – Или вы намекаете, – она откинулась на спинку кресла, сложила на груди руки и ехидно ухмыльнулась, – что эту семейку убивает призрак дедушки, последнюю волю которого они не исполнили?

На это Лосев, ясное дело, не намекал, но Семенова не дала ему ответить, продолжила дальше:

– До меня доходили слухи, что вы, Алексей Александрович, любите вплетать в расследования мистику и паранормальщину, а Петр Михайлович Воронов смотрит на это сквозь пальцы. Так вот имейте в виду, – Диана Петровна вдруг подалась вперед, чуть ли не грудью легла на стол, уставилась на Лосева нос к носу, так что он даже отпрянуть не решился, – я не Воронов, а заниматься битвой экстрасенсов в своем расследовании вам не позволю. И дружка своего ненормального, о котором мне тоже рассказывали, держите от Следственного управления подальше. Ясно вам?

Что ж тут неясного? Конечно, все предельно ясно. Семенова – не Воронов, жизненного опыта у нее маловато, рабочего – тоже, а вот гонору выше крыши. Никогда она не поверит ни в зомби, ни в проклятые украшения, ни во что бы то ни было другое. И даже настаивать не стоит.

Лосев распрощался со следователем, предварительно получив порцию новых заданий и предупреждений, чтобы не занимался глупостями, и вышел на улицу. Времени было – всего начало одиннадцатого, но жара стояла уже тропическая. Легкий ветерок доносил с речного берега ароматы расплавленных ракушек и медленно закипающей воды, и больше всего Алексей хотел бы очутиться на пляже в одних плавках, а не брести по тротуару в полном рабочем обмундировании к автомобилю.

Может, плюнуть на все и уехать на выходные с Анютой к морю? После того, как они так внезапно уладили все свои разногласия, Лосеву совсем не хотелось уходить из дома по утрам. Будучи в некотором роде пессимистом – он, конечно, считал себя реалистом, – Леша думал, что это перемирие недолгое, что скоро поезд семейной жизни снова может сойти с рельсов, а потому хотел пользоваться каждой минутой рядом с женой. Вытащил телефон, но вместо Анюты позвонил Кремневу.

– Ник, у нас проблемы, – вздохнул Лосев, когда тот отозвался. – Воронов в отпуске, убийство Виктории ведет Семенова, и она ясно дала понять, что работать нужно исключительно в материальном поле.

– Ну, не первый раз, – после недолгого молчания сказал Никита. – Воронов вообще находка в этом плане. Так что придется тебе добывать для нас информацию втихаря, сможешь?

– Пока мне этого официально не запретили, конечно, смогу, – заверил Лосев, не став упоминать, что Диана Петровна уже пригрозила Никиту к зданию Следственного комитета не подпускать.

– Тогда попытайся сделать так, чтобы тебе не запретили, – хмыкнул Никита. – Твоя помощь нам будет крайне нужна.

Пообещав стараться изо всех сил, Лосев сбросил звонок и, немного подумав, все-таки позвонил Анюте. До выходных времени еще много, а вот позвать жену на ужин он может прямо сегодня.

– Ой, а чего ждать ужина? Давай сейчас! – обрадовалась Анюта. – В центре открылась новая кофейня, говорят, у них волшебные бранчи.

Лосев понятия не имел, что такое бранч, но отказываться не стал, хоть и подозревал, что большую часть этого самого бранча Анюта будет переставлять тарелки на столе, чтобы они гармонично смотрелись в кадре, постить сторисы, рилсы, следить за охватами, подписками и прочими неизвестными ему вещами, но в конце концов он ведь тоже сможет уделить ей не больше получаса, а затем убежит на работу. И если Анюту так возбуждает его работа, то он должен как минимум перестать раздражаться на ее.

* * *

Яна Васильева была искренне уверена в том, что лучшее время любого человека в возрасте от шести до двадцати двух лет, – летние каникулы. Особенно когда ты живешь в южном городе, где море пусть не омывает один из его краев, но добраться до воды можно за короткое время. Поэтому, сдав экзамены, она собиралась насладиться каждым днем по полной программе, вовсе не жить в ожидании поездки в Питер к бабушке с дедушкой или на крутой курорт с Сашей Сатиновым. Именно это предвкушение теплых летних деньков и окрыляло ее, заставляло вести себя раскованно и даже чуть сумбурно.

По дороге к дому отца она вчера вовсю флиртовала с одним из пассажиров в автобусе, но дать ему свой телефон наотрез отказалась. А еще чуть раньше так же необычно чувствовала себя и рядом с Кремневым, когда они случайно столкнулись в коридоре университета. Даже замечала на себе его чуть удивленные взгляды, но наслаждалась ими вместо того, чтобы привычно смущаться.

Вообще Яне казалось, что после той истории с проклятыми украшениями, владелицей которых она оказалась по воле случая, между ней и Никитой что-то неуловимо изменилось. По крайней мере, Кремнев больше не вел себя отстраненно, когда они сталкивались в коридорах. Не звал на ужин, конечно, и не звонил по пустякам, но периодически интересовался ее делами, и Яна понимала, что перешла из разряда обычных студенток в разряд если еще не друзей, то хороших знакомых минимум. Самой ей тоже стало проще с ним общаться. Она больше не стеснялась обращаться к нему просто по имени, без отчества, и на «ты». Конечно, когда рядом не было других студентов или преподавателей. А еще на его лекции она теперь старалась приходить аккуратной и собранной, в туалете поправляла макияж, чтобы помада не выходила за контур губ, и прическу. Бывало, несколько раз по утрам стирала и рисовала заново стрелки, добиваясь максимальной симметричности, если в этот день была его лекция. И на занятиях раскладывала на столе вещи в определенном порядке, строго по размеру. Она прекрасно знала, как цепляется Никита за любой непорядок, поэтому хотела, чтобы ему было комфортно при взгляде на нее и ее рабочее место. Понятия не имела, заметил ли это Никита, зато заметили несколько девчонок, которые ее недолюбливали.

– Опять перед кремневской лекцией вырисовываешься, – заметила одна, застав Яну в туалете за поправкой макияжа.

– Да он на тебя даже не смотрит, – хмыкнула вторая.

– И после занятий давно уже не подвозит, – добавила первая. – Похоже, надоела ты ему, зря стараешься. У преподов это, знаешь ли, в порядке вещей. Один семестр с одной развлечется, в следующем себе новую игрушку найдет.

Яна не стала объяснять им, что никакие отношения, кроме рабочих, ее с Никитой никогда не связывали, и садилась она к нему в машину исключительно в тех случаях, когда они вместе вели очередное расследование. Ведь тогда пришлось бы рассказать им, в каких именно расследованиях они порой участвуют, а давать новые поводы для насмешек и над собой, и над преподавателем ей не хотелось. Самое удивительное, что все как-то разом забыли о том, что Никита Андреевич Кремнев никогда романов со студентками не заводил и, даже если кто-то пытался строить ему глазки, умело игнорировал эти взгляды и намеки. Ведь Яна слышала такие разговоры еще на первом курсе, когда уголовного права у нее не было и, кто такой этот Кремнев, она вообще не имела понятия.

Этим утром ее разбудил стук молотка. Не очень громкий, не под самым ухом, но Яна уже два года жила отдельно от отца, а потому проснулась от непривычного звука. Прислушалась, еще не открывая глаз. Очевидно, папа работал в мастерской, но определенно старался стучать потише, чтобы не разбудить ее. Окно Яниной комнаты выходило во двор, где находилась мастерская, а потому, если бы он стучал во всю силу, разбудил бы дочь гораздо раньше.

Яна отбросила в сторону тонкий плед, которым укрывалась по случаю жары, подошла к распахнутому по тому же случаю окну и раздвинула шторы. Ну надо же, он даже дверь в мастерскую закрыл, чтобы ей не мешать, а ведь там нет кондиционера, и потому наверняка жарко даже утром.

– Папа! – крикнула Яна. – Можешь не стараться, я уже не сплю.

Дверь тут же распахнулась, и из нее выглянул отец.

– Я тебя разбудил? – виновато спросил он. – Прости, старался потише, но заказ очень срочный.

– Ничего, – великодушно махнула рукой Яна, одновременно поглядывая на экран мобильного телефона, – десятый час, и так пора вставать.

– У Элизы занятие, она в кабинете, так что завтракай сама, – велел отец. – В холодильнике есть сыр и колбаса, сделай бутерброды, не сиди голодной.

Яна картинно закатила глаза, давая понять, что она думает о гиперопеке, папа состроил ей строгую рожицу. Все-таки он у нее классный, пусть между ними порой и случались разногласия. Справедливости ради стоит заметить, что крайне редкие с тех пор, как она уехала учиться.

Быстро переодевшись, Яна набросила на кровать покрывало и вышла в прихожую, прислушиваясь к звукам. Здесь удары молотка были почти не слышны, зато из кабинета Элизы доносилась ее правильно поставленная речь на английской языке. Элиза преподавала иностранные языки онлайн, имела обширную базу учеников, ее контакты передавали друг другу, и попасть к ней на занятия уже давно можно было только по чьей-то протекции. Папа постоянно жаловался, что Элиза снова взяла нового ученика и теперь вынуждена работать даже по выходным. Правда, Яне казалось, что вынуждена она исключительно в глазах папы, самой ей это доставляет удовольствие. Неофициальная мачеха чем-то напоминала Яне Никиту, только в еще более гипертрофированном варианте. Если Никита просто не любил беспорядок, цеплялся за любую лежащую не на своем месте вещь как за ментальный гвоздь, то Элиза вообще жила по четкому распорядку, заранее планировала буквально все, начиная расписанием занятий с учениками и заканчивая работой в розарии. Розы были ее страстью. Когда они с папой решили переехать поближе к городу, в котором училась Яна, Элиза перевезла с собой все свои розы: для саженцев пришлось нанимать отдельную машину.