Письмо это, насквозь лживое, Габи перечитывала несколько раз. Цели своей оно достигло: ещё сильнее настроило Габи против Эльдебринков и подогрело её мечту уехать в Сансет, к тётке. Ложь и лесть – самый лёгкий путь к цели, самый быстрый, но и самый ненадёжный. Лжец всегда ходит по грани разоблачения; впрочем, Изабелла, которая лгала всегда, с самого рождения, уже сама с трудом отделяла одно от другого, и уличить её во лжи было невероятно трудно, почти невозможно. И уж точно не Габи, девочке самовлюблённой, спесивой и, увы, не особо умной, было суждено сделать это!

Гэбриэл сидел в верхней комнате харчевни, в которой оставил его странный Лодовико, и нервничал. Он больше не доверял никому, и тем более – непонятно, откуда взявшемуся человеку, который так много о нём знал и так странно себя вёл. А что, если он сейчас договаривается с Аяксом, и тот вот-вот войдёт в эту дверь?.. Гэбриэл ненавидел Аякса и до сих пор боялся его. Этот человек – если он был человеком, – когда-то давно, очень давно, получил Гэбриэла в полное свое распоряжение в Галерею, где сначала на его глазах двое суток пытал и калечил другого мальчишку, делая с ним такое, что Гэбриэл сходил с ума, и сошёл бы, если б полукровки вообще были способны на сумасшествие. То, во что превратился на вторые сутки мальчик, потом несколько лет являлось Гэбриэлу в самых страшных кошмарах; не менее жуткими были те кошмары, в которых Аякс брался за него самого. После того, как Аякс ещё двое суток забавлялся с ним, у Гэбриэла не осталось, наверное, ни одного целого ребра, ни одного ногтя на руке, ни одного целого пальца… Ужас, отчаяние и ощущение полнейшей беспомощности до сих пор были для Гэбриэла самым страшным воспоминанием, самым большим страхом его жизни, вообще-то и так богатой на страшные воспоминания. Зная, что если Аякс доберётся до него, пощады не будет, и лёгкой смертью он не умрёт, Гэбриэл просто физически не мог сидеть и ждать, не попытавшись сделать хоть что-то. В конце концов, он больше не был подростком пятнадцати лет, связанным и измученным! Он вырос, стал сильнее, более того – у него были оружие и свобода! И если встретиться с Аяксом лицом к лицу, ещё не известно, кто возьмёт верх! Во всяком случае, у Гэбриэла будет шанс хотя бы умереть, не давшись этой твари! И он, решившись, стремительно пошёл наружу, хлопнул дверью, спустился по узкой лесенке, и нос к носу столкнулся с таким же высоким, как он сам, полукровкой, только очень богато, даже шикарно, одетым.

– Что за… – Начал Гарет, и замер. Перед ним стоял Гэбриэл. С его собственным лицом, но с тёмно-серыми глазами, со шрамом на губе, и даже с пресловутыми веснушками на переносице! Глаза у него были отцовские, настолько, что даже жутко стало, тот же цвет, тот же взгляд…

– Матерь Божья! – Воскликнула хозяйка харчевни, у которой Гарет потребовал холодного вина, роняя кувшин и глядя на них. По харчевне тут же распространился божественный аромат крыжовенного вина.

– Я это… – Гэбриэл покраснел, отступая, – прошу этого… прощения. – И чуть не наступил на хозяйку, которая нагнулась, чтобы собрать в фартук черепки кувшина. Снова извинился, нагнулся, чтобы ей помочь, так стремительно, что стукнулся с нею лбом, чертыхнулся. Всё это странный полукровка созерцал с совершенно неописуемым выражением глаз и лица. Хозяйка шёпотом попросила Гэбриэла не беспокоиться, и на полусогнутых шмыгнула куда-то, а Гэбриэл выпрямился с черепком в руках, который и крутил, не зная, как себя вести и что делать. Больше всего ему хотелось смыться поскорее, но роскошный полукровка загораживал ему дорогу, и Гэбриэл совершенно не понимал, что сделать и как быть. Чего от него вообще ждут?

– Что ж ты, гад, на месте-то не сидел? – Спросил полукровка. – Что ж ты меня гонял по всей дороге, как суку с хвостом намыленным?

– Господин? – Испуганно спросил Гэбриэл, с опаской глядя на него.

– Да знаю я, что ни хрена ты не понимаешь. – Вздохнул тот. – Ты дай мне в себя прийти, а то мне дышать нечем… Хозяйка, отдельная комната у тебя есть?

– Наверху. – Откуда-то сбоку сообщила хозяйка. – Откуда его милость спустились.

– Марчелло, – обернувшись куда-то назад, скомандовал полукровка, – чтобы ни одна пара ушей, ни кошки, ни мышки, нас не подслушивала! Гэбриэл, пошли.

И Гэбриэл безропотно двинулся вслед за странным полукровкой, гадая, откуда тот знает его имя?.. Но в то же самое время это было и не важно, потому, что он готов был следовать за ним куда угодно и как угодно. Он хотел понравиться ему и остаться при нём; слугой, конюхом, кем угодно!

– Тебя в самом деле Гэбриэл зовут? – Поинтересовался полукровка, едва за ними закрылась дверь. Гэбриэл кивнул.

– А дальше?

– Что – дальше?

– Гэбриэл… а дальше?

– Нету никакого дальше. Я просто Гэбриэл… Господин.

– И прозвища у тебя никакого нет?

– Нет. – Гэбриэл подумал, что Гором не назовётся ни за какие блага мира.

– Ну, я, например, Гарет Агловаль Хлоринг, герцог Элодисский. Слышал обо мне?

– да. – Лицо Гэбриэла было и холодным, и немного суровым, но в то же время простым и честным, а от взгляда его тёмно-серых глаз у Гарета мурашки бежали по коже, до того он походил на взгляд их отца! Прямой и пристальный, не оценивающий, а… сложно сказать. Гарету всегда казалось, что отец видит его насквозь, но не судит – никогда не судит. И точно такой же взгляд был у Гэбриэла, и от этого можно было сойти с ума. Гарет готовился снизойти к своему опозоренному, невежественному брату, и по сути, Гэбриэл таким и был. И в то же время – не был.

– И что же ты слышал?

– Немного. – Осторожно произнёс Гэбриэл. – Что ты… вы, – с этим… бароном Драйвером, да, – враги. А ещё я этих видел, ну, у Грачовника. Это его… слуги, как бы.

– Барон преследует тебя? За что?

Гэбриэл чуть побледнел.

– Он там слухи распускает, что я убийца, ограбил там кого, но это враньё. Я от него сбежал, да, но не грабил никого, и простых людей не это… не убивал.

– А кого убивал?

– Его стражников. – Ещё сильнее побледнев, признался Гэбриэл. – При побеге, двух, да. А остальное, что он говорит – враньё всё.

– И чёрт с ним. Хоть бы ты их всех поубивал, и его самого заодно, не важно. – Быстро сказал Гарет. – Тебе ничто не кажется странным?

Гэбриэл дрогнул, но промолчал, взгляд стал тревожным, даже чуть испуганным. Гарет прошёлся по комнате, комкая перчатку. И как же ему сказать, что они братья? В лоб? Или постепенно, подвести его к этой мысли… Гарет понятия не имел, как быть. Брат нравился ему, был такой… искренний, и в то же время держался с таким достоинством, какого не ожидаешь встретить в таком, как он! И страшно было, так страшно, что даже подташнивало, и хотелось схватить и тормошить его, кричать: Да отомри же ты, смотри на меня, ты что, не видишь, как мы похожи?!

– Ты себя в зеркале видел когда-нибудь? – Пришла ему в голову простая мысль.

– Нет. – Ответил Гэбриэл.

– Что ты знаешь о себе?

– В смысле?

– В прямом. Что ты о себе знаешь? Кто ты? Кто твои родители? Откуда ты родом?

– Я не знаю ничего. – Поколебавшись, ответил Гэбриэл. – Ну… рос на ферме, а откуда туда попал – не помню. Меня там Джоном называли, но я откуда-то знал, что я Гэбриэл, и на Джона ихнего отзываться не хотел. Потом привык… Джон, так Джон. Но про себя всё время помнил, что Гэбриэл. А родители… Какие родители у такого, как я?.. Какая-то курва перепихнулась с эльфом, вот я и получился.

– Это Драйвер тебе сказал? – Лицо Гарета потемнело.

– Он, вообще-то, врать мастер. – Признался Гэбриэл. – Но здесь, похоже, так и есть. – Он взглянул на перчатку в руке Гарета, и у него вдруг перехватило дыхание. Гарет перехватил его взгляд, и сердце его бешено забилось:

– Что случилось? – Спросил, аж подавшись весь к Гэбриэлу.

– Эти перчатки… – Гэбриэл протянул руку. – Я их… знаю.

– Откуда?

– На них ещё узор такой… меч и ещё хрень… какая-то.

– Лилия и грифон. – Гарет протянул Гэбриэлу перчатку. – Это мой герб. Где ты его видел?

– Ты не поверишь, господин. – Гэбриэл взглянул ему в глаза.

– А вдруг поверю?

– Во сне. Во снах. – Признался Гэбриэл. – И я… я когда с друзьями в детстве играл… требовал, чтобы моего друга как бы Гаретом… звали.

Сказать, что он ничего не чувствовал, было нельзя: Гэбриэл, несомненно, был переполнен эмоциями. Этот юноша, богатый, красивый, роскошный, нравился ему так, как никогда и никто не нравился; по силе это чувство не уступало тому, что он испытал при первой встрече с Алисой, хоть и имело другую природу. Гэбриэл безумно хотел понравиться ему, у него даже возникла дерзкая мысль: попроситься к нему на службу. Чистить его коня, подносить его вещи, к примеру, или дом его охранять…

– Значит, Гаретом звали? – Переспросил тот, глядя так странно! Но не зло, и не холодно, наоборот. В его глазах было столько чувства, что Гэбриэл решился и выпалил:

– Господин! Возьмите меня к себе!.. Вам бы я служил, как никому другому! И можете мне не платить ничего, просто позвольте быть с вами! – У Гарета увлажнились синие глаза, он смотрел на Гэбриэла с такой радостью, с таким облегчением, что Гэбриэл просто лишился дара речи. А тот прошептал:

– Я знал… Знал!!! – Тихо, но с таким торжеством, что у Гэбриэла мурашки побежали по коже. А потом, не говоря больше ни слова, Гарет шагнул к Гэбриэлу и обнял, крепко, так крепко, как обнимают только родного человека после долгой и мучительной разлуки. Гэбриэл почувствовал, как сильно тот напряжён и как сильно его чувство, которого он не понимал, но которое разделял в полной мере. От него и пахло, словно от родного, знакомо, соком ясеня, кожей, немного лошадью и дымом. Гэбриэл оцепенел от неожиданности, но ему было хорошо. Так хорошо, что хотелось стиснуть Гарета в ответ и остаться так навечно.

– Ты ведь не понимаешь ничего. – Отстранившись, но не отпуская плеч Гэбриэла, и пристально глядя ему в глаза, сказал Гарет, и тут же непоследовательно добавил:

– Надо же, и веснушки на месте!.. Бог ты мой! С рукой что?

– Собака… – С трудом выдавил Гэбриэл. – Того… схватила. Когда бежал. Нет, не понимаю,.. господин.

– Да прекрати ты господинкать мне… Жаль, здесь зеркала нет, а то ты мигом бы сам всё понял. Мы братья с тобой, Гэбриэл. Близнецы. Родились в один день, ты на час позже. Видишь? – Он показал ему свою перевязанную руку. – Меня тоже укусили… не собака, но почти. Уверен, что точно так же, как и тебя! Я во сне себя тобою видел много раз, и уверен, чёрт, уверен, что и ты меня видел!

– Видел… – Немеющими губами чуть слышно произнёс Гэбриэл. – Перчатки видел… и орла с короной… И руку мне… тебе… во сне прижгло!..

– Ага. Чтобы заражения не было, эльф Терновник её серебряным раскалённым кинжалом прижёг. – Гарет широко улыбался, а глаза плавились от невольных слёз. – Я искал тебя, Гэбриэл, как ненормальный, всё это время… Меня даже отец помешанным считал, все думали, что ты умер давным-давно. А я во сне видел огонь вдали, между скал, над морем, и знал, что это ты, ты на него смотришь… – Он говорил быстро, сильно сжимая плечи Гэбриэла и чуть потряхивая его. – Знал, что ты жив, знал, знал, знал… И искал, по всему Острову искал… Господи!!! И нашёл, совсем недавно нашёл – маяк тот увидел, и понял, что ты в Найнпорте… А мне не верил никто, даже отец не верил, даже Марчелло!!!

– Я смотрел… да. – Выдохнул Гэбриэл. – И всё время слышал: «Где ты, где ты…». Только я… не знал, где.

– Название забыл, да? – Засмеялся Гарет, вновь чуть нервно. Гэбриэл покачал головой:

– Нет, я тогда его и не знал. Я вообще не знал, где я.

– Потому я и не мог сообразить… Что ты сам не знал! – Озарило Гарета. – Боже, Гэбриэл!!! – Он вновь прижал его к себе, и Гэбриэл тоже обнял его, уже смелее. – Я не верю, не верю!!! Господи, столько поисков, столько страхов, столько надежд и столько обломов – и вот ты здесь, живой, только малость… – Он схватил ладонями щёки брата, глядя в глаза, жадно, восторженно и в то же время чуть ли не с испугом, – офигевший!.. – Засмеялся нервно, и Гэбриэл, отмирая, бледно улыбнулся ему. – Тебя зовут Гэбриэл Персиваль Хлоринг, ты принц крови, граф Валенский и Новоградский, барон Гармбургский, младший сын его высочества. Ты вообще ничего не помнишь?.. – Он вновь сжал его плечи, не переставая пожирать его лицо глазами, словно хотел изучить поскорее каждую его чёрточку и каждое пятнышко.

– Нет. – Прошептал Гэбриэл. – Я только… всегда имя Гарет любил. И злился, когда мне говорили, в детстве, что я не Гэбриэл, а Джон. А ещё мне сны снились, что я маленький-маленький, и кто-то обещает мне коня подарить, когда я вырасту… И ещё там… Всякое. Но я думал, что это так… приснилось когда-то.

– Значит, имя Гарет любил, да? – Гарет смотрел на него с нежностью и гордостью. – А я и не сомневался, что ты меня не забыл. Что невозможно это, просто невозможно!.. Мы ведь с тобой больше, чем братья, Гэбриэл! Каждый человек один в этот мир приходит, в одиночестве зреет, а нас с самого начала было двое, понимаешь?.. Мы даже там, откуда души приходят в мир, были вдвоём! И всегда нас было двое, даже тогда, когда нас разлучили, мы продолжали внутри, в сердце, чувствовать друг друга, верно?..

– Но почему, как вышло, что я был не здесь…

– Тебя и маму похитили. Наша мама – Лара Ол Таэр, эльфийка королевского рода, она вышла замуж за нашего отца за семь лет до нашего рождения. Когда нам исполнилось три года, тебя случайно ошпарило кипятком, и ты чуть не умер. Мама повезла тебя к нашей эльфийской родне, чтобы вылечить, и по дороге вы пропали. Бесследно. Отец искал вас, пока был здоров, и я искал, когда стал старше… Никто уже не верил, что ты жив. Никто, кроме меня. А я точно знал, что ты жив. Я так же, как ты, видел сны и чувствовал… Практически, всё. Я знаю… – Он спохватился. – Поехали домой. В наш замок. Здесь говорить я не хочу.

Они спустились вниз, и служанка, случайно попавшись им на пути, тихо ахнула, взглянув на Гарета и Гэбриэла, и перекрестилась. Они в самом деле были практически одинаковыми – если бы не разная одежда, разная стрижка и глаза, их невозможно было бы отличить друг от друга. Гэбриэл вздрогнул, и Гарет сказал с усмешкой:

– Сейчас город с ума сойдёт. Готовься.

Во дворе у коновязи стоял Лодо, улыбнулся им неуловимой улыбкой, не разжимая губ.

– Спасибо. – Сказал ему Гэбриэл, приостановившись. – Я… этого не забуду.

– Я надеюсь на это. – Сказал Лодо.

– Не забудешь чего? – Насторожился Гарет, кладя руку на рукоять меча.

– Он меня от Аякса спас. – Ответил Гэбриэл, улыбнувшись коротко, но ярко и так искренне, что Лодо смутился, подумав, что на самом-то деле намерения его в последние несколько минут отнюдь не заслуживали ни благодарности, ни такой улыбки. – Спас, и сюда, к тебе привёл.

– Сколько ты хочешь? – Высокомерно спросил Гарет.

– Я позже скажу. – Поклонился Лодо. – Сейчас я ещё не готов назвать цену.

– Не продешеви. – Гарет был не так доверчив, но радость от обретения брата, после стольких поисков, тревог, разочарований и страхов, была так сильна, что он сейчас был снисходителен ко всему миру разом. – Я не шучу. У тебя сейчас есть возможность стать богаче прежнего раз в двадцать. Когда я успокоюсь, я уже не буду так щедр.

– И всё-таки я подожду.

– Коня моему брату! – Приказал Гарет, и Гэбриэл встрепенулся:

– У меня лошадка есть, Красавица, я её не брошу!

– Ну, так где твоя Красавица, давай её.

– Я приведу. – Сказал Лодо и исчез, услышав, что лошадь нужно привести в Июсский замок. А Гарет велел брату сесть на коня, которого ему подвели слуги, и они наконец-то, к большому облегчению управляющего, поехали в замок. Гэбриэл ехал рядом с братом, и всё не мог поверить собственным чувствам. И что теперь?.. Больше не надо бояться, тревожиться, ждать нападения, думать о будущем?.. Что теперь?! Одно он знал совершенно точно: он наконец-то не один. Как всегда в минуты сильного волнения, Гэбриэл онемел; а хотелось ему сказать очень и очень многое. Хотелось бы рассказать, как всегда стремился заполнить пустое место в своей душе, и не знал, как и чем, не знал, что у него отняли, не помнил… Но в каждом своём приятеле искал брата, отдавал им слишком много себя, был слишком предан тем, кто этого от него не хотел и не ждал, и мучился своей невостребованной преданностью, думая, что с ним что-то не так. А с ним всё было так! Он просто тосковал по брату.

Они быстро поднялись на замковый холм, проехали в ворота, освещённые горящими светильниками с нефтью, спешились во дворе. Гэбриэл, словно во сне, прошёл вслед за братом в большой холл, ярко освещённый, с гербами и головами животных, оленей и медведей, с перекрещенными алебардами и топорами, и увидел большой накрытый стол. Люди, поспешившие приветствовать герцога, изумлённо уставились на его спутника. Это был тот случай, когда иные доказательства, кроме внешности, были уже не нужны. Братья, при всей их разности, были просто удивительно похожи. У них были одинаковые фигуры, не смотря на то, что Гарет был помассивнее и помускулистее, они одинаково двигались, одинаково держались, даже одинаково смотрели.