То, что она начала встречаться с Денисом Аркадьевичем, получилось просто само собой. Ева больше не могла быть нелюбимой! Она больше не могла быть предметом пользования! Она хотела быть предметом любви и поклонения, сердечной привязанности, дружбы, уважения, наконец! Она хотела заботы и внимания. Но вместо них была какая-то повседневная рутина, однообразная и скучная. Ева почувствовала себя обманутой. В ней заговорила разбуженная женщина, которая теперь воспринимала прежние семейные отношения как оскорбление. В глубине сознания зрело желание получить то, чего ей недоставало, и при этом отомстить Олегу.

Ева смотрела на себя в зеркало другими глазами, через призму того восхищения, которое выказывал ей Денис Аркадьевич и никогда – Олег. Она поняла, что действительно красива. В ней проснулась чувственность, которая испугала ее. Интимная жизнь мужчины и женщины открылась ей с совершенно новой, неизведанной стороны.

– Когда я вижу вас, Ева, я чувствую токи крови, как силовые нити, связывающие нас с токами Вселенной… – говорил ей Денис Аркадьевич.

Они встречались тайно, и это тоже приятно возбуждало, придавало всему оттенок приключения. Они говорили об искусстве, о картинах Ренуара и Мане, о натурщицах Рубенса, о вдохновении художников, которое те черпали из неиссякаемого источника – женского обаяния, пленительных чар женского тела и вечной загадки женской души.

В кабинете Матвеева стояла бронзовая статуэтка Венеры, которую он боготворил.

– Вы бывали в Гатчинском дворце, Ева?

– Нет, – смущалась она.

– Когда-нибудь я вам его покажу. Загадочный замок, похожий на загородные североитальянские дворцы. Башенный кабинет императора Павла I украшает бронзовая Венера… которая сильно уступает моей. Ее сделал фламандский скульптор Джамболонья. Но ему далеко до Челлини.

Денис Аркадьевич прикасался к статуэтке нежно и трепетно, как к обожаемой женщине.

– Взгляните, Ева, как она прекрасна! Каждая линия ее тела будит в крови пожар, заставляет сердце замирать.

Он много, с упоением рассказывал о мастере, создавшем статуэтку, о великом, непревзойденном Бенвенуто Челлини. Этот человек – художник, авантюрист, воин и музыкант – был истинным сыном эпохи Ренессанса, воплощая в себе его идеалы и неукротимый дух свободы. Он родился и вырос в солнечной Флоренции, служил в Риме папам Клименту VII и Павлу III, был заточен в замке Сант Анджело, откуда сумел бежать во Францию. Работал в Париже и Фонтенбло, выполняя заказы для самого короля Франциска I. Покровительство герцога Козимо Медичи позволило ему вернуться на родину, где его ожидали новые приключения.

– Жизнь, полная вдохновения и страсти! Можно ли желать лучшего? – восклицал Денис. – Бежать из тюрьмы, драться на шпагах, стрелять из аркебузы, видеть, как войска Карла V разоряют Рим, потом блистать при французском дворе, играть на флейте, получить дворянский титул, постричься в монахи… получить освобождение от обета… жениться, написать книгу о своей жизни и прославиться. И все это время – создавать шедевры! Кое в чем мы с ним похожи – я тоже иногда графоманствую…

Ева слушала, любовалась бронзовой богиней любви – утонченно-изящной, пленительной и неуловимо порочной, словно юная гетера. Ей хотелось плакать от слов Дениса, от чувств, переполнявших ее неискушенное сердце…

– Гениального Челлини преследовало проклятие, злой рок, – произнес вдруг Матвеев. – От его руки погибали люди… Надеюсь, это качество не передалось его изделиям.

Ева испугалась, а он засмеялся.

– Честно говоря, у меня нет уверенности, что Венера – творение рук самого Бенвенуто. Уж больно легко она мне досталась. Именно эта легкость и настораживает! Знаете, сколько стоит такая безделушка, как золотая солонка, если она – ювелирное изделие флорентийца Челлини? Пятьдесят миллионов евро…

У Евы округлились глаза.

– Но тогда… статуэтку надо хранить в музее, а в доме даже сигнализации нет.

Денис беспечно махнул рукой.

– Зато есть собаки! Я держу Венеру на виду… и никому не придет в голову, сколько она может стоить. Просто красивая статуэтка из бронзы – модная деталь интерьера.

В присутствии самой богини любви каждый жест и каждый вздох приобретали невыразимую сладость.

– Женщины – единственные существа, которые знают все о рае! – целуя Еву, шептал любовник. – Они знают дорогу в рай! Вы мне ее покажете, Ева?

У Дениса Матвеева была богатейшая коллекция пластинок и дисков с записями лучших симфонических оркестров мира. Он любил полумрак, экзотические ароматы и музыку как атрибуты любви. Он любил все изгибы и выпуклости, все тончайшие линии Евиного тела и ласкал ее бесконечно долго, шепча необычные слова – и эти слова, вместе со звуками скрипок и гобоев, с колебаниями огня в камине и зажженных в темноте свеч, с нежными и страстными прикосновениями, с легким хмелем дорогого вина, с желтым цветом штор и обивки диванов, с запахами незнакомых духов, уносили Еву в дрожащий мир теней и причудливых сновидений, ложились на душу подобно лепесткам райских цветов или кружили ее в своем колдовском хороводе…

Интимность родилась в Еве, как источник наслаждений, о которых она не подозревала. Денис Аркадьевич показал ей стороны жизни, от которых можно получать удовольствие вдвоем: тонкое, изящное общение, огонь, горящий в темноте комнат, живопись, вино, цветы, музыку и любовь. Он дарил ей подарки, которые совершенно не напоминали выбранные наспех вещицы или дешевые мелочи, преподносимые ей Олегом. Дело было даже не в цене, а в том состоянии души, с которым они подбирались, приобретались, и в том, какие Денис Аркадьевич находил слова, когда вручал их Еве.

С каждым днем она убеждалась, что отношение к ней Олега не более чем принятый им один раз для себя ритуал, в котором не было ничего от сердца, от искреннего желания вызвать в другом существе ответный огонь. Еву стал коробить ограниченный набор фраз, которыми пользовался Олег – именно пользовался, а не говорил с ней, его привычный шаблон поведения, лишенный непредсказуемости, радости открытий, неожиданных приятных сюрпризов, необычных развлечений, интимных мелочей.

Одно и то же, одно и то же, изо дня в день, – обеды, ужины, завтраки, домашние дела, одни и те же жесты, одни и те же дежурные поцелуи, взгляды и тепловатые, безвкусные объятия, одни и те же друзья, надоевшие вечеринки, постылые разговоры об одном и том же…

У Евы появилась запретная, тайная новая жизнь, которая манила ее, как бабочку манит пышный цветок, полный сладкого нектара и трепета шелковых лепестков. Она не представляла себе, как жила без этого великолепия, развлечений жизни, все эти годы, похожие теперь на долгий серый сон. Она чувствовала себя Спящей красавицей, которую наконец отыскал и вернул к жизни поцелуем храбрый и красивый принц. У нее появились мечты, воспоминания, причудливые и чувственные фантазии, странные, волнующие желания, вкус к жизни, ее краскам, запахам и тайным порывам…

И в миг, когда Олег произнес имя Дениса Аркадьевича в связи с убийством, а значит, в связи со смертью – весь с таким трудом построенный ею волшебный мир рухнул по мановению чьей-то злой воли.

Ева была оглушена, раздавлена. Ее полный звезд небосвод посыпался на нее миллиардами острых осколков, впивающихся в ее сердце подобно ядовитым стрелам! Она едва сдержалась, чтобы не застонать от боли, невыносимой, как сама мысль о том, что она потеряла, чего лишилась…

– Кто это сделал? – спросила она Олега, не надеясь услышать ответ.

– Не знаю… повод мог быть у многих.

Ева подумала, что она знала только одну сторону жизни своего любовника и оставалась в полнейшем неведении относительно того, чем он занимался, с кем поддерживал отношения, какие у него были друзья, знакомые. Денис Аркадьевич учил ее играть в шахматы. Это было одним из его увлечений. Еще он обожал собак. Кажется, у него был какой-то частный клуб в Москве. Ева встречалась с Матвеевым только на даче в Мамонтовке, она понятия не имела, где он живет; его московский адрес, телефон были ей неизвестны. Она даже не знала, женат ли он, одинок или разведен. Как-то не удосужилась поинтересоваться, настолько это все казалось мелким, не важным!

– А… где это произошло?

Олег рассказал Еве все, что знал. Она молча слушала. Ей казалось, что кто-то огромный, безжалостный и страшный вырвал у нее из груди сердце, и теперь там образовалась пустота. Она должна узнать, кто это сделал, чтобы отомстить за себя, за свои разбитые надежды…

Денис Аркадьевич хотел, чтобы они с Евой поехали в путешествие по Средиземному морю; они собирались плыть по лазурным, прозрачным водам вдаль, к неведомым берегам, на которых их ждут… О боже! Их больше ничего не ждет! Они уже никогда не встретятся!

Ева не стала плакать, да и слез не было. Олег ушел на работу, а она остановившимися сухими глазами смотрела, как он выходит из подъезда, идет к ожидающей его служебной машине, как летит пыль из-под колес, как надоедливо качается на качелях девочка с косичками, как бежит по дороге полосатая кошка, как ветер колышет листву лип и кленов во дворе, похожем на колодец, как по бесцветному небу плывут бесцветные облака…

Оказывается, Денис Аркадьевич был абсолютно одиноким человеком. Он даже не был женат. Родители его давно умерли, и, кроме двоих сотрудников в собаководческом клубе и женщины, которая приходила к нему убирать квартиру, ни одного близкого человека у него не оказалось.

«Интересно, а кто убирал его дом в Мамонтовке?» – подумала Ева, безнадежно сожалея о том, что не может поехать, побежать туда, в ту страшную комнату, увидеть все своими глазами, поплакать, покричать, чтобы стало легче, чтобы хоть немного утихла боль потери. Даже этого ей нельзя! Зато никто не может и не смеет помешать ей найти убийцу!

Что будет, когда она осуществит свое желание, Ева не думала. Она не могла ни о чем думать. Она просто погрузилась в воспоминания о том, что у нее было и что теперь у нее отобрали, не спрашивая ее согласия. Ей хотелось действовать, узнать как можно больше о Денисе Матвееве, о том, чем он занимался и какие еще у него были интересы в жизни, кроме Евы.

Она позвонила своей ученице, которая уже полгода брала у нее уроки испанского. Женщина держала очень дорогую породистую собаку. Ученицу звали Нина Всеволодовна, она писала научный труд по испанскому Возрождению и могла часами говорить о собаках. Она выслушала сбивчивую речь Евы и дала ей адрес и телефон клуба. Оказывается, Дениса Аркадьевича неплохо знали в определенных кругах.

«Я жила словно во сне! Витала в облаках! – подумала Ева. – Пора возвращаться к привычной жизни».

Она тщательно оделась, причесалась, как будто Денис Аркадьевич все еще мог ее видеть, и отправилась по адресу, который ей дала Нина Всеволодовна.