ГЛАВА 6

Ростовцев выбрал для ужина скромный ресторан «Триада». Название оправдывали три маленьких уютных зала, оформленных в стиле ар-деко, – изящная мебель, золотистые тона отделки, круглые столики на витых ножках. Каждый зал имел свои особенности: мраморный камин, внутренний фонтан, поющих птиц в золоченых клетках.

Альберт Юрьевич заказал столик в зале с фонтаном – журчание воды предпочтительнее птичьего гама – и собрался было ехать за дамами, как позвонила Эрман.

– Мы уже в такси, – предупредила она.

– Хорошо, я жду в «Триаде», у фонтана! – обрадовался Ростовцев.

Ему не хотелось вставать, идти вниз, к машине, садиться за руль. Не хотелось «развлекать» за столом незнакомую женщину, выслушивать разные нелепости. О чем они будут говорить? В отместку Альбине он кое-что придумал.

«Будь снисходительнее, – уговаривал себя Альберт, сидя за столиком. – Ты сам мог бы родиться в каком-нибудь Оленегорске. В конце концов, откуда в тебе эта спесь, этот снобизм? Родители – самые обыкновенные железнодорожные инженеры, всю жизнь вкалывали, и к твоему богатству до сих пор привыкнуть не могут. Что ты строишь из себя барина?»

Созерцая фонтан – мраморную купальщицу в гроте, – он успокоился. Воспитанный человек всегда сумеет удержать ситуацию под контролем.

Когда в арке входа показались дамы, он галантно встал и двинулся им навстречу. Бог мой! Рядом с красавицей Альбиной стояла… прилизанная, прямая, как штык, девица в немыслимом платье «из бабушкиного сундука». Где она его выкопала? Ростовцев машинально потянул носом – не разит ли от барышни нафталином?

Альбина чуть отвернулась, подавляя улыбку.

– Мы только что купили это милое платьице в магазине на Кузнецком, – объяснила она. – Лика сама выбирала. Ей нравится ретро.

Альбина представила их друг другу. Ростовцева приятно удивили мягкие, старомодные манеры новой знакомой. Никаких «таежных» замашек и вульгарных ужимок, никакой грубой, корявой речи. Во взгляде Лики – чистом и проницательном, которым она изучающе смерила Альберта, – не промелькнуло ни восхищения, ни интереса: обычная вежливость. Это заинтриговало.

«Кого она мне напоминает? – подумал он. – Бывшую балерину, пожалуй. А серьги в ушах, кажется, с природными изумрудами… сделаны как минимум полтора века назад. Никак фамильные драгоценности. Занятно!»

За столиком он подал женщинам меню. Альбина любила традиционную европейскую кухню, а Лика явно растерялась.

– Позвольте вам помочь? – великодушно предложил он. – Последуйте примеру Али и попробуйте ростбиф. Как насчет красного вина?

Себе Ростовцев заказал водки, черной икры, малосольных огурцов и стейк.

– Китайских блюд здесь не подают, – развел он руками. – Жаль!

– Я бы съела сладкое мясо с пряностями, жаренное на углях, – вдруг сказала Лика. – Мой… отчим увлекался китайской кухней. Любую подстреленную в тайге птицу он пытался приготовить как утку по-пекински. Говорил, что китайцы едят утку в три приема: сначала обжаренную корочку, потом тушеное мясо, а напоследок бульон из костей.

Альбина не могла скрыть удивления.

– Наверное, ты умеешь есть палочками?

– Представьте, да. Аркадий Николаевич сам выстругивал палочки из дерева и учил меня обращаться с ними. Надо же было чем-то развлекаться? Пользоваться палочками довольно просто.

Возникла пауза. Альбина притушила злой блеск в глазах – интерес, с которым Ростовцев слушал эту недотепу, не на шутку взбесил ее. Китайская кухня! Кто бы мог подумать, что они найдут общий язык на почве еды? Быстрее бы официант принес заказ.

Словно вняв ее просьбе, явился молодой человек с подносом, расставил тарелки, открыл бутылку грузинского вина…

– Иди, любезный, – отослал его Альберт. – Я сам буду наливать.

Госпожа Эрман улыбалась через силу, ревниво следила за родственницей: сейчас та опозорится – вряд ли она умеет свободно обращаться с ножом и вилкой. Вопреки ожиданиям, Лика явно не в первый раз держала в руках столовые приборы. Ее движения были изящно непринужденны, легки.

Ростовцев из-под ресниц наблюдал за новой знакомой. Мелодичные колокольчики возвестили, что кто-то хочет поговорить с ним.

– Это мобильный телефон? – спросила Лика. – Можно взглянуть? Какой приятный звук… будто музыкальная шкатулка играет! У меня в детстве была.

«Ловко она прикидывается наивной дурочкой! – злилась Альбина. – Мобильника не видала, что ли? Вот змея! Детство вспомнила. Оригинальничает! Строит из себя этакую простушку. Альберт тоже хорош: показывает ей телефон, просто соловьем заливается!»

– Ты не будешь разговаривать? – попыталась она привлечь его внимание. – Кто звонил?

– Какая разница? – отмахнулся Ростовцев. – Не люблю, когда меня беспокоят во время приятной беседы.

Он принялся показывать Лике, как работает телефон, какие кнопочки нажимать, как включать видеокамеру и прочее. Она разрумянилась, заулыбалась. Еще бы!

Альбина проклинала тот миг, когда она уступила просьбам родителей и взяла с собой эту «лесную принцессу». Кто же мог подумать, что Ростовцев… Нет! Это немыслимо! Его забавляет такая неприкрытая глупость? Одно платье мадемуазель Лики чего стоит! Вырядилась монашкой, а кокетничает, будто ее только этому и учили.

Ростовцев поймал себя на мысли о музыкальной шкатулке. И помрачнел. Отчего-то настроение испортилось, хотя он не подавал виду. Однажды в юности он долго искал по всей Москве красивую музыкальную шкатулку, чтобы подарить ее Юле. Выбрал наконец черную, покрытую лаком и стилизованную под граммофон, – с китайской гравюрой на боку. Уже тогда ему нравилось все восточное. Деньги на подарок копил целый год… а вместо дня рождения пришлось идти на похороны. Он так и не заставил себя подойти к гробу, к открытой могиле, куда опустили Юлю. Наверное, от понимания, что ее здесь больше нет…

Горькое чувство вины пронзило Альберта. Юля, Юля! Он с тех пор ни разу не ходил на кладбище. Зачем? Она осталась в его сердце.

Слова Лики о шкатулке разбудили болезненные воспоминания. Любил ли он Юлю, Ростовцев не знал, но зато он не мог больше полюбить ни одну женщину. Или не позволял себе. Он словно держал клятву, о которой никто не просил его. Откуда же чувство вины? Ведь те отношения, что складывались между ним и любовницами, ублажали его тело, не затрагивая души.

Тягостное ощущение предательства, тем не менее, нарастало. Неужели из-за Альбины? Но и с ней, ничего подобного пережитому с Юлей, не было.

Не в состоянии справиться с тяжестью в груди, Ростовцев резко встал из-за стола. Его не должны видеть угнетенным, подавленным – ни в коем случае.

– Извините, – сказал он. – Пойду, проветрюсь. Сделаю пару звонков.

Женщины молча смотрели, как он направился к выходу: госпожа Эрман с недоумением; Лика с пониманием, – если человек грубо нарушает правила хорошего тона, на то существует веская причина.

– Таковы деловые люди, – постаралась сгладить неприятное впечатление Альбина. – Бизнес превыше всего.

Лика взялась за ростбиф, за разговорами он почти остыл. У ее соседки аппетит пропал. Что он возомнил о себе, этот Альберт? То откровенно ухаживает за деревенщиной, то встает и уходит невесть куда.

– Не расстраивайся, он вернется, – бестактно проявила участие «таежная родственница». – Его что-то огорчило. Ветер и снег благотворно действуют на горячую голову.

Зал ресторана заполнили посетители. Стало шумно, тесно. Подвыпившие мужчины бросали быстрые, жадные взгляды на двух женщин – вернее будет сказать, на Альбину.

– Ты имеешь успех, – улыбнулась Лика без тени зависти.

– Где Ростовцев? – проворчала та, мельком оглядываясь. – Не хочется в одиночку отбиваться от навязчивых кавалеров.

– Я с тобой.

Госпожа Эрман состроила скептическую гримасу. Хотя… пожалуй, «лесная принцесса» права: своим присутствием она кого угодно отпугнет.

Когда элегантные часики Альбины отсчитали больше сорока минут, в проеме входа показалась высокая, ладная фигура Ростовцева. От него веяло свежестью морозного вечера, на лице играла улыбка.

– Еще раз прошу прощения, – приложил он руку к груди. – Непредвиденные обстоятельства! Ужин продолжается.

Он налил дамам вина, себе – большую рюмку водки, выпил залпом, налил еще. Словно горе какое заливал.

«Пьет, как извозчик, – неприязненно отметила Эрман. – Пропадал где-то, теперь водку глушит, не закусывая. На него не похоже».

– Дамы! – спохватился Альберт. – У меня для вас презент. Чуть не забыл! – Он достал из кармана два круглых бархатных футляра, приобретенных перед ужином в ювелирном салоне. – Прошу принять по случаю знакомства.

Первой он вручил футляр Лике, как гостье. Потом с шутливым полупоклоном – Альбине. Она сразу достала драгоценность – крупная подвеска на цепочке – и едва не выдала своего разочарования. Подвеска представляла собой золотой кружок, покрытый эмалью в виде черно-белого символа инь и ян. Опять китайское! Куда такую штуку наденешь? Разве что на чайную церемонию.

– Какая прелесть, – тихо произнесла Лика, и госпожа Эрман остолбенела, увидев точно такое же украшение в ее руках.

«Что это значит? – мысленно возмутилась она. – Купить мне и этой чумичке одинаковые подвески?»

– У тебя безупречный вкус, дорогой, – пропела Альбина и нежно поцеловала Ростовцева.

– Тай-Цзы! – воскликнула Лика. – Великое Единство. Вот эта темная капля вверху – женское начало, а светлая внизу – мужское. Мне отчим объяснял! Символ только кажется двухмерным, на самом деле он отражает сложное, взаимопроникающее устройство мира.

– Что ты говоришь?!

Альбина притворно всплеснула руками, она готова была разорвать нахальную девицу. Вздумала тут философствовать! Прямо дочь китайского императора.

Гостья не уловила подвоха.

– Все идет по кругу, – сказала она. – Что будет, уже было… а что было, то и будет. Это и есть инь и ян: неуловимый миг неуловимой встречи.

– Тай-Цзы символизирует безвременье… или вечность, что по сути одно и то же, – поддержал Лику Ростовцев. – Посмотрите в окно, на летящий снег! Это признак зимы, но мы… уже ощущаем весну… иными чувствами. Она присутствует, хотя нет еще ни травинки, и на улице стужа. Так в разгаре жаркого лета незримо присутствует осень: каким-нибудь желтым листком, подхваченным ветром, она обязательно напомнит нам о себе. В неподвижности кроется движение, а в ночи зарождается день. Мы пока не знаем, что произойдет завтра, но затаенная радость или тоска говорят языком нашего будущего.

Они словно состязание в красноречии устроили. Один мысль заканчивал, другой тут же подхватывал. «Ну и дела!» – не переставала удивляться госпожа Эрман. И тут «таежная родственница» выдала очередную фразу, от которой вся кровь бросилась в голову столичной львицы.