Глава 3

Горный Крым. Год тому назад

Он давно облюбовал эту пещеру и даже придумал ей название – грот Дианы. В старинных парках зачастую устраивали искусственные гроты. Здесь же образовалась естественная полость в горном массиве, закрытая снаружи намертво вцепившимся в каменистую почву кустом можжевельника.

Он наткнулся на вход в пещеру случайно, гуляя, как обычно, в одиночестве и любуясь скалами. Чуть ниже тропы, которая поднималась к пещере, расположилась шумная, пестрая группа туристов – парни и несколько девушек. Они разбивали палатки на зеленом плато, поблизости от источника. На камне стоял приемник, откуда, заглушая стук топора, неслись незатейливые песенки.

Девушка в спортивных брюках и черной футболке отделилась от дружной компании, пошла собирать хворост.

«Скоро разведут костер, чтобы варить кашу с тушенкой или макароны, – подумал он. – Потом повесят над огнем закопченный чайник, набросают в родниковую воду горных трав, заварят и будут пить вприкуску с конфетами. Как все знакомо со студенческих лет, как непритязательно! Ничего нового. Кто-то начнет бренчать на гитаре, кто-то затянет походную песню, остальные станут фальшиво подпевать. Какая-нибудь парочка уединится и под ночные шорохи станет целоваться в темноте, в кустах. Кто-то будет ревновать, кто-то завидовать, кто-то смахнет непрошеную слезу… Ничего не меняется под луной и звездами!»

Туристы его раздражали. Они вторгались в живописный мир гор ненужным, чужеродным элементом. Хорошо, если пожара не устроят и уберут после себя мусор. А то ведь набросают бутылок, консервных банок, бумаг, и отправятся дальше, – рубить вечнозеленые деревья, вытаптывать редкие породы цветов, загаживать родники и горланить песни, пугая животных и птиц.

Девушка, собирающая хворост, удалялась от палаток, – она грациозно наклонялась, поднимая редкие веточки низкорослой крымской сосны. Охапка хвороста в ее руках росла. Девушка решила не носить ее с собой, а складывать в приметном месте – у подножия круглого валуна. Она и сама присела отдохнуть. Ее взгляд медленно скользил по близлежащим скалам, но на миг остановился, задержался на чем-то…

Ему показалось, она смотрит прямо на него.

«Ты не можешь меня видеть, – подумал он. – Я надежно укрылся в густых зарослях. Даже если подойти вплотную, ничего толком не разглядишь. Я умею прятаться! Это мое хобби».

Лицо у нее было розовое, едва тронутое загаром, волосы забраны в пышный пучок. Черный ворот футболки оттенял нежную шею. Похоже, туристы приехали в Крым только вчера, иначе южное солнце и морской ветер наложили бы на их кожу свой макияж. Собирательница хвороста оказалась молодой, вполне созревшей женщиной, в ту ее пору, когда это уже не бутон, но еще и не распустившийся цветок. Ее красота ударила безмолвного наблюдателя-невидимку в самое сердце. И поразила…

Конечно, она его не увидела. Просто ее что-то насторожило, должно быть таящаяся в буйстве зелени угроза. Ей, наверное, стало не по себе, и она поднялась, прикидывая, спускаться в лагерь или продолжать собирать сухие ветки.

Он сообразил, на кого она похожа – на прекрасную ясноликую Диану-охотницу. Не хватало малого: лука и колчана у нее за плечами, вереницы сладкоголосых нимф, повсюду следующих за богиней, криков и веселого смеха, лая собак, подхваченного многозвучным горным эхом. Не хватало золотой кифары, чтобы сыграть волшебную мелодию, под которую красавицы станут водить хороводы на цветущей поляне…

Молодая женщина подняла голову, и взгляд ее упал прямо на куст можжевельника, закрывающий прохладный грот. Но она слишком устала сегодня, чтобы карабкаться вверх. В другой раз, возможно, завтра…

«Я назвал тебя Дианой, – мысленно обращался к ней человек-невидимка. – Потому что ты прелестна. Я тоже люблю охоту. Только тебе не удастся сотворить со мной то, что жестокая Диана сотворила с беспечным Актеоном. Он не сделал ей ничего плохого, просто охотился в ее угодьях, среди мирт и платанов. Ему захотелось отдохнуть в тени увитого зеленью грота. Он не знал, что там богиня готовится к купанию, что она уже сбросила короткий легкий хитон, сняла сандалии и ждет, когда нимфы принесут прозрачной воды из ручья…»

Актеон посмел войти в священный грот и узреть обнаженную Деву. Нимфы поспешили закрыть ее от взора смертного, но было поздно. Зарделось гневом лицо богини, грозно засверкали ее очи, и в то же мгновение юный Актеон превратился в оленя. Ветвистые рога, длинная шея, копыта вместо ног и рук, пятнистая шерсть, покрывающая тело, – и свора его же собак с громким лаем кинулась за оленем, не узнавая в нем своего несчастного хозяина. Настигли и затравили собаки невинного юношу только за то, что он нарушил уединение Дианы, увидел ее сияющую небесную красоту…

Разве это справедливо? За что так безжалостно расправилась богиня с бедным охотником? Чем он оскорбил ее? Взглядом, исполненным восхищения, вспыхнувшей, быть может, страстью?»

– Почему так бессердечны красавицы? Неужели даже богини не избавлены от злобной ярости? Диана целомудренна и девственна, как холодная бесплодная Луна. Но Актеон не посягал на ее чистоту, – прошептал он вслух.

И тут же осекся, закусил губу.

«Не успел посягнуть!» – возразил женский голос.

Наблюдатель-невидимка вздрогнул. Кто-то его подслушал, прочитал его мысли? Или это его собственное воспаленное воображение говорит с ним?

Молодая женщина, не подозревая, какой поток негодования и вожделения она вызвала, продолжала собирать хворост.

Невидимка послал ей воздушный поцелуй. Завтра он придет сюда снова, и послезавтра, и…

– Я не прощаюсь, – прошептал он, пожирая глазами фигуру туристки. – Жди меня, коварная Диана. Я призрак Актеона, который явился для мести…

Поезд Москва – Евпатория

Виринея Нагорная плохо спала в поездах – стук колес, надоедливый железный лязг, запах угольной пыли и туалета, духота в купе действовали ей на нервы. Она выходила ночью в коридор, продуваемый сквозняками, подолгу стояла, облокотившись на поручень и глядя на пролетающие мимо огни. С грохотом и воем мчались по соседним путям длинные товарняки. Какая-то соринка попала ей в глаз. Пришлось идти в уборную, промывать глаз водой… Из мутного, заляпанного зеркала на нее смотрела утомленная жизнью дама со следами былой красоты на лице. Глаз болел и слезился. Волосы сбились от неудобных поездных подушек, кожа стала тусклой и помятой.

Самолетом она добралась бы скорее, но в нынешних условиях госпожа Нагорная предпочитала пользоваться наземными видами транспорта. Трястись сутки в железнодорожном вагоне было нестерпимо, но из поезда она, по крайней мере, выйдет живой.

Остаток ночи Виринея пробовала медитировать, представляя себе синюю морскую гладь, бескрайний простор и ласковый бриз. Боль в глазу, изнурительная тряска и твердое ложе мешали приятному расслаблению. Под столиком звенели пустые бутылки из-под водки и пива. На верхней полке храпел пузатый мужчина, который ехал в Саки лечить ревматические суставы. Днем он то и дело жаловался, как его измучили всевозможные хвори, при этом выпивая и закусывая водку солеными огурцами и домашней колбасой с чесноком.

– Угощайтесь! – радушно приглашал он остальных пассажиров. – А то неловко как-то! Колбаса свежая. Перед самым отъездом покупал.

Те вежливо благодарили и отказывались. Виринея попросила открыть окно. Она прижимала к носу надушенный платочек в надежде, что толстяк поймет деликатный намек, но тому и в голову не приходило, что его трапеза вызывает у других не аппетит, а отвращение.

Молодые муж и жена, которые ехали отдохнуть на море, ходили обедать в вагон-ресторан. Вечером они, как и госпожа Нагорная, ограничились чаем.

– Вы же голодом себя морите! – возмущался пузатый. – Это вредно для организма.

Виринею тошнило от одного взгляда на жирную колбасу и пирожки с ливером, которые тот уписывал. «Как он вообще выживает при таком питании? – думала она. – Надо иметь железное здоровье, чтобы переваривать подобную еду».

Сама она была поклонницей вегетарианской кухни и различных целебных диет, занималась двумя видами йоги, по вечерам опускала ноги в тазик с раствором соли, дабы нейтрализовать всю накопленную за день негативную энергию, и развивала способность видеть «третьим глазом».

Именно «третий глаз» помогал ей выявлять смутьянов, то есть людей, которые вносили раздор в коллектив, плели интриги и своим вредоносным воздействием повышали заболеваемость среди сотрудников.

Госпожа Нагорная имела диплом психолога, но давно отказалась от рутинного подхода к своему делу. Она охотно осваивала новейшие методики и смело внедряла нетрадиционные практики. Ее тренинги слыли дорогим удовольствием, зато давали быстрый эффект. Она организовала «Семейный клуб», где мужья и жены постигали науку взаимопонимания. При этом никто из них не задумывался, почему сама госпожа Нагорная живет одна и не помышляет о замужестве.

Естественно, что она не афишировала два собственных неудавшихся брака. С содроганием вспоминая бывших мужей, Виринея дала себе слово – никогда больше не наступать на эти грабли.

Естественно и то, что люди берутся учить других тому, чего сами делать не умеют. Это распространенное увлечение. Давать советы куда легче, чем следовать им. На личном опыте психолог Нагорная убедилась: правильные вещи отчего-то зачастую приводят к неправильным результатам. Разумеется, она не собиралась делиться этими выводами со своими «учениками».

«Будь у меня хоть семь пядей во лбу, есть экземпляры человеческой породы, которые не поддаются психологической коррекции, – решила она. – Оба мои мужа были как раз такими. Я не виновата, что они не в состоянии взглянуть на себя со стороны и исправиться!»

Виринея успокоилась. Ей не повезло, вот и все. Зато она может помочь другим и готова посвятить этому благородному делу всю свою жизнь.

Теперь, когда у нее открылся «третий глаз», ей удавались некоторые трюки с чужим подсознанием. Она заявляла, что видит людей насквозь, и они не смели ей возражать. Они соглашались даже с тем, что совершенно не совпадало с их внутренними убеждениями.

«Наверное, мы не понимаем всей глубины ее прозрений, – рассуждали они. – Ей виднее, что с нами происходит. Она изучила много умных теорий. Она – профессионал. Кто мы такие, чтобы оспаривать ее мнение?»

У госпожи Нагорной проклюнулись незаурядные творческие задатки в живописи, литературе и даже музыке. Изредка, в особо душевные вечера, она доставала из деревянного футляра бамбуковую свирель и дула в нее, извлекая протяжные унылые звуки. Эти свистящие вздохи должны были очищать окружающее пространство от скверных мыслеформ и дурных намерений.

Стены клуба были увешаны картинами Нагорной, в которых яркие краски компенсировали отсутствие какого-либо смысла.

– Это фантазии космического разума, – перешептывались посетители. – Воплощенные на полотне кистью нашей наставницы.

В клубной гостиной каждый желающий мог приобрести брошюрку с общими рекомендациями В.П. Нагорной по психологии семьи и красиво изданную книгу ее эзотерических стихов.

Прошлым летом она организовала коллективный выезд своих подопечных на море, где провела курс «позитивных медитаций» под открытым небом, направленных на гармонию сексуальных отношений и личностный рост. Люди остались довольны. Этим летом члены клуба планировали совместный отдых в Геленджике с семинарами по йоге и вегетарианской кухней. Но высшие силы распорядились иначе.

Неделю назад в уютный кабинет Виринеи постучался поздний гость. Она уже собиралась домой, однако пришлось задержаться. Гость сделал ей очень выгодное предложение, от которого она не смогла отказаться…

Собрав в срочном порядке своих последователей, госпожа Нагорная объявила, что астрологический прогноз на это лето неблагоприятен, поэтому поездка в Геленджик, к сожалению, откладывается.