– Слава богу! – засмеялся Филипп. – А то я уже подумал, что у тебя нет подруг! Во всяком случае, за четыре года нашей с тобой семейной жизни я ни одной не видел.

Егор Иванович Шахров не любил людей. Ему казалось, что он родился таким – диким волком, хищником-одиночкой. Чувство стаи было ему чуждо.

Еще в раннем детстве Егорке нравилось бродить одному по занесенным снегом улочкам Евенска, по бокам которых тянулись деревянные дома. Из закопченных труб шел дым, пахло вареной картошкой, домашним хлебом; заледеневшие окна светились в темноте, обещая тепло, уют и покой. Маленький Егор всегда испытывал чувство голода. У них в доме было холодно, грязно и пусто. Отец ушел, а мать нашла себе какого-то мужика, про которого говорили, что он «беглый». Что это такое, Егор точно не знал, но чувствовал недоброе. Новый папа много не пил, но зато дрался и орал на Егора, называя его голодранцем и дармоедом. Мать оказалась безвольной, запуганной женщиной. Она угождала своему супругу, чуть ли не сапоги с него снимала, не смела слова поперек сказать. Это было отвратительно. Егор презирал и ненавидел мать за ее подобострастие и полное отсутствие собственного достоинства. Он твердо решил, что уйдет из дому и никогда не вернется. Тогда же родилась и прочно укоренилась в его сознании стойкая брезгливость к женщинам. Он раз и навсегда потерял к ним уважение. Шахров считал женщин людьми второго сорта, трусливыми и беспринципными, которые годились только на то, чтобы их использовали. Так он к ним и продолжал относиться по сей день.

Те женщины, что работали в «Вавилоне», вызывали у него снисходительную жалость. Он их не обижал, хорошо им платил, но… Ни одну женщину Шах не смог бы полюбить. Ему казалось, что и Андрон такой же.

В дверь постучали.

– Вадим, ты?

– Я.

Охранник вошел, шумно дыша, как будто только что пробежал стометровку.

– Ну, узнал?

– Егор Иванович, эксперт сказал, что смерть Андрона естественная. Причина – остановка сердца. Вот и все.

Вадим развел руками и вздохнул. Он не понимал, отчего шеф нервничает.

– Хорошо, иди.

Шахров махнул охраннику и потер пальцами виски. Он вспомнил вчерашний разговор с Ксенией. Она была в недоумении. Удивлялась. Чувствовала себя крайне неловко.

Егор Иванович вышел из машины и подал ей руку. Его нелюбовь к дамам не исключала необходимой порции вежливости. Именно так он и считал: «необходимой порции». Не больше. Если он будет груб, эта Ксения ничего ему не скажет. Упрется, как баран, и будет только сверкать глазами.

– Я никуда с вами не поеду! – заявила она, опасливо оглядываясь. – Давайте поговорим здесь, раз уж это так необходимо.

Шахров был вынужден согласиться.

– Курите?

Он предложил ей хорошие, дорогие сигареты.

– Нет!

Рыжеватые волосы Ксении казались на солнце золотыми. Она производила приятное впечатление. Особенно красивы были ее губы – мягкие и нежные, изысканной формы. А в целом – женщина как женщина, ничего особенного. Интересно, чем она привлекла Андрона?

– Вы встречались с Андреем Якимовичем? – спросил господин Шахров.

– Это приятель моего брата. Вы сказали, что… он умер… Как это случилось?

– Пока точно неизвестно, – уклончиво ответил Егор Иванович. – В связи с этим я и хотел поговорить с вами.

– О чем? Я ничего не знаю.

– Когда вы видели его последний раз?

Ксения задумалась, машинально теребя прядь волос. Наконец она произнесла:

– Несколько дней назад. Кажется, во вторник.

– Вы… поругались или расстались мирно?

Она пожала плечами.

– Как вам сказать? Андрей пытался ухаживать за мной, а я… В общем, мне не очень нравилась эта идея.

– Что за идея?

– Ну… чтобы мы стали любовниками.

Она говорила без тени смущения, как будто речь шла о самой заурядной вещи.

– То есть вы не соглашались? – уточнил Шахров.

– Не соглашалась. Андрей Федорович рассердился.

– Еще бы!

– Вы полагаете, это смешно?

Шахров поспешно убрал с лица улыбку.

– А почему, позвольте спросить? Чем Андрей пришелся вам не по вкусу?

– Он мне не нравился, вот и все.

– И вы отказались лечь с ним в постель?

– Именно так.

– И он пришел в бешенство!

Ксения кивнула.

– Андрей пригрозил, что если я не соглашусь, он меня убьет.

– Вы кому-нибудь рассказывали об этом?

– Н-нет. Только вам. Честно говоря, я ему не поверила.

Ксения подняла на Шахрова свои светлые, раскосые глаза.

– Может быть, ваш брат решил расправиться с Андроном?

– Эд?! – Ее глаза раскрылись еще шире. – Что вы! Он был бы счастлив, если бы я… ну, словом, стала любовницей Андрея. И вообще… Эдик трус. Он не способен на такое.

– У вас есть другой мужчина? – неожиданно для себя спросил Егор Иванович.

– Это вас не касается. Но я все же отвечу. Нет!

– Тогда почему…

– Послушайте, – разозлилась Ксения. – Я ведь не только особь противоположного пола. Я человек и имею право выбора! Если у меня нет мужа или любовника, это не значит, что я должна ложиться в постель с первым встречным!

– Да, конечно, – улыбнулся Шахров. – Простите. Давайте пообедаем вместе? Я… хочу загладить свое назойливое любопытство и этот допрос.

Ксения поблагодарила и отказалась.

Уже вернувшись в «Вавилон», Егор Иванович все еще вспоминал ее рассеянную улыбку, широкие скулы с нежным румянцем, внимательный и вместе с тем неуловимый взгляд. Странная дама…

Шахрова отчего-то взбудоражила встреча с Ксенией. Он не мог усидеть в своем кабинете и вызвал Вадима.

– Ты поручил ребятам выяснить, кто такая Ксения Миленко?

– Да.

Охранник старался засунуть жвачку за щеку, чтобы хозяин не заметил.

– Выплюнь резину! – брезгливо сказал Шахров. – И не смей больше являться с этой гадостью во рту.

Вадим поспешно исполнил приказание, проклиная себя за забывчивость.

– Она художница. Пишет картины и продает их. Живет вдвоем с братом. Все…

– Как она реализует свои работы? Сдает в галерею, в магазины или стоит с ними сама?

– У нее берет картины маленький магазинчик на Владимирской улице. И один из продавцов, который просто стоит и торгует в людных местах.

– Адрес магазина?

– Вот! – Охранник поспешно протянул Шахрову листок с адресом. – Я сам проверил. Там продается несколько ее картин.

– А перекупщик? Ну, тот, что стоит на улицах?

– Не знаю. Вы же просили…

– Понятно! Иди.

Егор Иванович в первую минуту хотел отругать Вадима за равнодушие и отсутствие инициативы, но вспомнил, что сам же требовал строжайшей дисциплины.

– Без моего ведома ни шагу!

Вот хлопцы и привыкли жить по указке. Что велено, выполнят, а сверх того ни-ни!

Шахров вертел в руках листок с адресом и думал. Ему вдруг стало очень любопытно, какие картины пишет Ксения. Ее трудно было представить с кистью и мольбертом.

Хозяин «Вавилона» надел темные очки и вышел через запасной ход. Черный «мерседес», как было приказано, ждал его в тени каштанов.

Спустя полчаса господин Шахров остановил машину у небольшого двухэтажного дома на Владимирской. Большие стеклянные окна на первом этаже, давно не мытые, были увешаны картинами, над входом красовалась претенциозная надпись: «Галерея искусств». Егор Иванович открыл дверь и вошел в тесный полутемный торговый зал, сплошь загроможденный полотнами с рамами и без рам, деревянными скульптурами, глиняной посудой, различными панно в народном стиле, какими-то стеклянными шарами и бутылками. Повсюду лежал тонкий слой пыли, пахло лаком, красками, сухим деревом и шерстью.

В зале никого не было. Видимо, покупатели посещали «Галерею искусств» настолько редко, что продавец просто не считал нужным зря терять время, стоя «за прилавком». Собственно, и прилавка никакого в магазинчике не было. Он больше напоминал склад ненужных вещей, нежели торговое помещение.

– Эй! – крикнул господин Шахров. – Здесь есть кто-нибудь?

В самом дальнем углу зала что-то заскреблось, и на свет вышла маленькая сухонькая женщина. Она смотрела на посетителя поверх очков, не выпуская из рук вязание. Спицы так и мелькали, а клубок ниток, по всей видимости, находился в оттопыренном кармане ее безразмерной кофты. Во всяком случае, нитка тянулась именно оттуда.

– Вам кого? – спросила женщина, не прекращая работать спицами.

– Я покупатель, – сказал Шахров. – Хочу приобрести картину.

Женщина так удивилась, что на минуту забыла о спицах, и они застыли в ее руках.

– Что вы сказали? Я не очень хорошо слышу.

– Хочу картину купить! – громко повторил Шахров, проклиная свое любопытство и эту глухую тетерю, которая вылупилась на него, будто бы он просит продать ему живого слона.

– А-а… – неопределенно произнесла тощая дама. – Ну, смотрите. Выбирайте.

– Вы мне не поможете?

Дама вздохнула, поправила на носу очки и спрятала вязание в карман. Весь ее вид выражал недоумение, что такой приличный человек валяет дурака. Разве среди этого хлама есть нечто, заслуживающее внимания?

– Вам что, портрет или пейзаж? – спросила она. – А может, натюрморт предпочитаете?

– Меня интересуют работы Ксении Миленко. У вас есть что-нибудь?

Лицо тощей дамы немного оживилось и даже порозовело.

– Знаете, – доверительно наклоняясь к Шахрову, сказала она, – это единственная художница, которой удается продавать картины через наш магазин. Если кто сюда и заходит, то покупает только ее работы. Идите сюда!

Она подошла к двум полотнам средних размеров, без рамок.

– Вот! Это ее. Одна называется «Синяя мозаика», а другая… минуточку… – Дама наклонилась, вглядываясь в неразборчивую надпись. – Ага… «Туманность». Да, все верно. Ее стиль. Туманно и неопределенно.

Егор Иванович смотрел на картины. Они не произвели на него никакого впечатления. Мазня. По-другому не скажешь. Чего он поперся в захудалый магазинишко? Какая-то Ксения… тьфу!

Внезапно у Шахрова потемнело в глазах, а затылок стал ледяным. Он едва устоял на ногах, с ужасом ощущая, как предательски дрожит тело.

– Что с вами? – испугалась дама. – У вас не астма случайно? А то здесь такая духота! И пыль…

– Н-нет. Все в порядке. – Шахров стиснул зубы, подавляя приступ дурноты. – Я возьму вот это…

Он ткнул пальцем в полотно, которое называлось «Синяя мозаика».

– Вам завернуть?

– Не надо.

Шахров достал из портмоне стодолларовую купюру и протянул даме. Это слишком много за такую дрянь, но более мелких денег у него при себе не оказалось. Честно говоря, Егор Иванович не собирался ничего приобретать, он хотел только посмотреть.

– «Синяя мозаика» стоит двести пятьдесят долларов, – отчетливо произнесла тощая дама и чихнула.

– Сколько?!