Мы с Марией Федоровной ходили в сад прогуляться перед обедом и нарезать цветов в оранжерее. Я ей рассказала все – про то, как барышня нарядилась в восточный наряд для танцев, про серьги рубиновые, которые неизвестно откуда у нее взялись, про монаха, который хотел то ли купить их, то ли еще что… про болезнь барышни Александры, про ее отношения с Мишелем, – словом, обо всем, что занимало меня и всех окружающих.

У барыниной сестры мой рассказ вызвал немалое беспокойство. Она велела горничным не оставлять Александру ни на минуту одну, даже ночью. Аграфена Федоровна призналась сестре, что расспрашивала с пристрастием дочь о рубиновых серьгах. Та сначала отнекивалась, а потом призналась, что серьги ей преподнес в подарок Мишель. Вот это так удивление!

– Да, – говорит барыня, – когда мы были в Европе, то посетили Лондон. По приглашению моей кузины, вышедшей замуж за английского посланника.

Оказалось, что барышня Александра познакомилась с Мишелем не где-нибудь, а в Лондоне. Вот так новость! До сих пор все думали, что они встретились в Петербурге…

Что всего удивительнее, – это у русских дворян сватовство или знакомство. Дружат семьями, танцуют на балах, любезничают на званых обедах да приемах… а знакомство происходит где-нибудь в Париже, Ницце или Лондоне, романтической Венеции или в Риме.

Сумасшедшие русские вельможи карабкаются на балконы своих возлюбленных, словно пылкие Ромео, гоняются за ними по безлюдным заснеженным дорогам, гробя лошадей, дерутся из-за своих дам на темных парижских улочках… Дикие, необузданные люди! У них все через край, все слишком. Их невозможно научить благоразумию и добродетели. Дикая страна, дикие нравы!..

14 июня

Сегодня прекрасное утро. После вчерашнего разговора, окончившегося за полночь, я долго не могла заснуть. Я лежала и думала. Отчего ни Мишель, ни Александра не говорили никому о серьгах? Почему скрывали? Почему такую дивную драгоценность барышня тщательно прятала и никогда не надевала?

Так, в раздумьях, я поднялась, привела себя в порядок, оделась и спустилась к завтраку. Моя комната находится на втором этаже, недалеко от комнат барышни.

Стол накрыли на террасе, выходящей на липовую аллею. У стола сидела Александра, бледная, с уставшим и каким-то изможденным лицом, в голубом летнем платье с широким атласным поясом, по последней парижской моде. В темных бездонных глазах ее таилась печаль.

На завтрак подавали мед, французские булочки, яйца, масло, пирожки с мясом и кофе. Барышня еле прикасалась к еде, лениво ковыряла ложкой яйцо, то и дело задумывалась, смотрела вдаль, туда, где сходились липовые деревья.

– Что Мишель, сообщил, как добрался?

Она спросила это равнодушно и почти без выражения, только из вежливости.

Барыня Аграфена Федоровна встрепенулась, кликнула горничную. Та принесла бегом письмо на подносе.

– Это тебе от Мишеля. Разрезать?

Не дожидаясь ответа, она взяла нож для бумаги и разрезала письмо, подала дочери. Та взяла. Рука с письмом опустилась на колени. Александра вздохнула и начала читать письмо. Оно оказалось коротким.

– Что, душа моя, пишут нынче молодые люди? – Мария Федоровна отдала дань пирожкам и теперь намазывала булочку маслом и медом, запивала кофе. Аппетит у нее был истинно московский.

– Да так, ничего особенного. Дела улаживаются. Скоро он надеется быть здесь.

– Что ты не ешь ничего? Эдак можно и уморить себя.

– Ах, тетя, не хочется мне есть. Тоска какая-то на сердце… – Александра опустила глаза и закашлялась.

– И-и, милая, рано тебе еще о тоске-то говорить! Посмотри, воздух какой, небо! Тоска… Молодежи веселиться надобно, а не грустить.

Мария Федоровна допила кофе, спросила себе еще кислой капусты и квасу. Какое варварство!

Русская барыня – это та еще загадка!.. С какой стороны ни подступись – ничегошеньки не понятно. Наряды из Парижа, изящество, мушки над губкой, брильянты на длинной шее, походка, улыбка – так и бьют насмерть. При европейских-то дворах недаром по русским дамам галантные кавалеры сохнут.

А вот если разобраться да поближе на них посмотреть, не на балах, не на Елисейских Полях, а на их родной земле, тут-то вся их натура как на ладони. Варенье варят прямо в саду, самолично в банки разливают, с сенными девками в бане парятся, как простолюдинки, крестьянские песни горланят. И ведь что удивительно – на фортепьянах отменно обучены, и по-французски, и этикету, и танцуют, как нимфы. И вдруг на тебе – грибки под водочку, кислая капуста, квас опять же! Не понимаю, как это все в них соединяется?

17 июня

Аграфена Федоровна сегодня ждет портниху, выписанную из Петербурга. Решили сшить новые наряды, чтобы развеселить барышню. Скоро бал у Левашевых. Скоро приедет Мишель. Скоро большая охота… с кострами, катанием на лодках, стрельбой и гончими.

Александра стала чувствовать себя намного лучше. Кашель почти прекратился, бледность исчезла. Но прежняя ее веселая манера, любовь к жизни все еще не вернулись. Доктор говорит, это вопрос времени.

Вчера вечером произошло странное событие, которое изрядно меня напугало. Я раскрыла окно в комнате, расстелила постель, приготовившись ко сну, и подумала, не сесть ли мне за дневник. Перенесла свечу на бюро и только обмакнула перо в чернила, как услышала какой-то тихий шорох. Дверь из моей комнаты в коридор была закрыта, и я решила, что мне показалось. Но шорох повторился.

Я подумала, что барышня может испугаться, если услышит. Не знаю почему, я почувствовала сильный холод, меня аж затрясло, и зубы застучали. Накинув на плечи теплую шаль, я на цыпочках, стараясь не шуметь, подошла к дверям, приложила ухо. Тихий, но отчетливый шум в коридоре заставил меня затаить дыхание. Кто это или что это?

Ручка на моей двери поворачивается беззвучно, но довольно-таки туго. С большим трудом мне удалось приоткрыть дверь и заставить себя выглянуть в коридор. Я вся дрожала, не то от страха, не то от холода. А вернее, и от того, и от другого вместе. Ничего, кроме непроницаемой темноты и еле слышного шороха… как будто шелестит камыш или сухая трава…

Я не могла решиться и открыть дверь пошире: какая-то жуть сковала мое тело и разум. Не знаю, сколько я простояла так, в оцепенении. Наконец, молитва вернула мне самообладание. Я взяла свечу и вышла в коридор. Мне показалось, что потянуло как бы сквозняком… Хотя это невозможно. Все окна и двери в доме на ночь закрывали. Разве что в комнатах они могли быть отворены, но все двери в комнаты вдоль коридора оказались плотно закрытыми.

Едва переставляя как будто налитые свинцом ноги, дрожа от страха, я двинулась по коридору в сторону барышниных комнат, моля Всевышнего о том, чтобы странный сквозняк не задул свечу. Двигаясь очень медленно, я, как во сне, преодолела несколько метров, отделявших меня от комнаты Александры…

В самом низу, у слабенькой полоски света, пробивающейся в щель из-под двери, я увидела небольшое темное пятно. Что бы это могло быть?.. Мне пришлось наклониться, чтобы его рассмотреть. Пятно казалось густым и маслянистым. На его поверхности что-то плавало.

Я дотронулась до пятна пальцем и, поднеся его к свече, едва не закричала. Думаю, ужас перехватил спазмом мое горло, иначе я не смогла бы удержаться. Это была кровь!..

Вне себя от испуга, я бросилась к двери в комнату Марии Федоровны и стала громко стучать. Она открыла почти сразу же. Поняв по моему лицу, что произошло нечто из ряда вон выходящее, она тут же последовала за мной.

Мы вдвоем рассматривали страшное пятно, не в силах вымолвить ни слова. На его поверхности плавали лепестки красной розы, – единственной розы, распустившейся в оранжерее как раз сегодня утром. Это был любимый розовый куст Александры, который она сама поливала и единственный распустившийся бутон которого вызвал у нее такую бурю восторга, что мы все радовались, узнавая прежнюю барышню.

Мария Федоровна вошла к Александре, убедилась, что с ней все в порядке.

– Она спит, но очень беспокойно, все время вздрагивает и стонет во сне. Полина! – обратилась она ко мне по-свойски, как будто я была ее подругой. – Если хоть одна живая душа узнает, что мы тут видели, – не удастся скрыть это от Александры. Нового потрясения она не вынесет. Горячка вернется, и тогда неизвестно, к чему это приведет.

Мы вдвоем, стараясь не шуметь, принесли воды, тряпку, вытерли пятно и вымыли пол у двери.

Потом разошлись, каждая к себе. Замкнув свою комнату, я никак не могла успокоиться. Только придвинув к двери сундук, в котором я хранила зимние вещи, мне удалось совладать с волнением и страхом. Я улеглась в постель и, как ни удивительно, почти мгновенно заснула. Сказалось нервное напряжение, истощившее мои силы. Я проспала как убитая до самого утра…

18 июня

Рассвет сегодня выдался хмурый, серые тучи затянули небо, низко нависли над рекой и садом. Ветер гнет деревья, срывает листву. Вот-вот пустится проливной дождь.

Барыня велела закрыть все окна, убрать с террасы диваны и столики. После утомительной ночи я чувствовала себя разбитой. Кровавое пятно не выходило у меня из головы.

Мария Федоровна спустилась к завтраку, как всегда, причесанная, тщательно одетая. Только залегшие под глазами тени выдавали то, что и она провела ночь в нелегких раздумьях. Она заговорщически подмигнула мне, и мы уединились в углу гостиной, за карточным столиком, где нас никто не мог слышать.

– Мадемуазель Полина, – обратилась она ко мне с усталым и озабоченным видом. – Я не смогла сомкнуть глаз почти до самого утра. В доме моей сестры происходят странные и зловещие события, за которыми определенно прослеживается чья-то недобрая воля. Кто-то намеренно пытается повредить нашей семье, и в первую очередь Александре. Зная, как безумно любят ее отец и мать, я не сомневаюсь, что цель выбрана превосходно.

– Но кому это могло бы понадобиться? – удивилась я. – У господ нет врагов. Они живут в кругу своей семьи, в придворных интригах не участвуют, с соседями поддерживают добрые отношения, многим помогают. Их дом всегда открыт для гостей, которым оказывается самый радушный прием. Их все любят…

– Понимаю, дорогая Полина, что тебе не хочется подозревать кого бы то ни было. Вы тут живете довольно тесным обществом в привычном и уютном мирке. Но события не происходят сами по себе. Всегда есть причина, есть некто или нечто, кто руководит, рассчитывает и направляет если не свою, то чью-то руку. Увы! Если под дверью молодой госпожи появляется пятно крови, на поверхности которого плавает ее любимая роза, то был кто-то, кто сделал это.

– Да, – отвечала я с поникшей головою. – Однако как же нам теперь быть? Рассказать все господам?

– Ни в коем случае. То, что произошло прошлой ночью, никому не известно, кроме нас с тобой и злоумышленника. Он предполагал, что сии действия – кровь, цветок – произведут губительное впечатление на барышню, которая не совсем еще оправилась от болезни. Но ужасные последствия удалось предотвратить. Тот, кто сделал это, сейчас в недоумении. Он, или она, – не знает, кому из домочадцев попалось на глаза пятно и кто убрал его. К тому же злая цель не достигнута! Теперь негодяй может выдать себя. Ну и в любом случае… он вынужден будет повторить попытку.