Глава 3

Кирилл окончательно расстроился, когда нанятые им рабочие стали забрасывать землей могилу. Алексея Петровича он не знал, никаких чувств к нему питать не мог, а вот поди ж ты… Неисповедимы движения души человеческой!

Галина Ивановна тихонько всхлипывала рядом, хотя тоже видела покойного впервые и знать ничего о нем не знала, пока он не преставился.

День выдался мягкий, солнечный и – прекрасный. Под ногами шелестела разноцветная листва, голубое небо отражалось и блестело в лужах, оставшихся после ночного дождя. Листья звенели на тонкой осине, притулившейся к кладбищенской ограде. Слышно было, как врезаются в мокрую землю лопаты, как осыпается влажная земля.

Когда все было кончено, Кирилл вытащил из спортивной сумки три бутылки водки. Две отдал мужикам, которые помогли им с Галиной Ивановной похоронить дядю, чтобы помянули за упокой души. Третью открыл сам, налил себе и женщине. Они выпили.

– Поехали домой? – предложил Кирилл. Он с утра в суете и хлопотах не успел позавтракать, и теперь водка ударила в голову. Да и настроение было мрачное.

Галина Ивановна вздохнула и кивнула головой.

Она всю ночь готовила угощение на поминки – жарила курицу, делала голубцы, жаркое, пекла пироги. Тесто для блинчиков оставила в холодильнике. Блины должны быть горячими. Сейчас они с Кириллом придут, сядут за стол, чтобы все было как положено.

Так, вдвоем, они и поминали покойного. Галина Ивановна сильно опьянела, подперла голову рукой и загрустила. Никто из соседей не пришел, ни одна живая душа.

– Что же это такое, а? – спросила она Кирилла. – Почему никто не пришел?

– Странные люди…

– И когда гроб на улице выставили на прощание, ни один человек не вышел. Мало того, они даже занавески на окнах задернули, чтобы в щелку кто не выглянул! Ну и народ… Дикари какие-то.

– Я здесь недавно квартиру купил, ремонт делал, так что соседей не знаю. Но за все это время почти никого и не видел. Перепуганные они все какие-то! От людей шарахаются. Такое впечатление, что без особой нужды носа из квартир не высовывают.

– Ага, – подтвердила Галина Ивановна. – Я когда мусор выносила, с бабкой разговорилась. Она видела, как гроб привезли, спрашивала, кто умер. Ну, я ей сказала… Она как услышала, даже в лице изменилась. Нехороший, говорит, человек был – и перекрестилась. О покойном плохо не отзываются, но… Все соседи его боялись.

– Как это? – удивился Кирилл. – Почему?

– Зловредный дед был дядя-то мой! Прости господи! Царствие ему небесное. – Женщина наклонилась, прошептала на ухо Кириллу: – И не в своем уме! Сам с собой разговаривал, кричал даже. Он ведь один жил в квартире, никто к нему не ходил. На кого он там мог кричать?

– Ну, мало ли… Старый человек, одинокий, больной. Может, у него склероз развился.

– В том-то и дело, что он здоровый был всегда как бык! Врач из поликлиники мне сказал, когда справку выписывал, что дед его за все время один только раз вызывал, за день до смерти. Сердце прихватило. Врач ему таблетки всякие прописал, уколы, а он только рассмеялся. Я, говорит, путешествовать люблю налегке. Лишний груз мне не надобен. Поэтому уколов мне никаких не делай. А потом денег ему дал и адрес мой, чтоб врач мне телеграмму послал.

– Чудной дед был, – согласился Кирилл. – Наша Серафима тоже от лекарств отказалась. Дайте, говорит, умереть спокойно! Заснула – и не проснулась. – Он помолчал. – А почему соседи его боялись? Он что, жалобы писал или надоедал им?

– Нет – тут другое! Он… сердитый очень был, нетерпимый. Если что не по нему, чуть ли не в драку кидался. Или говорил такое, что у людей глаза на лоб лезли.

Кирилл с сомнением покачал головой. Это не повод для страха. Сейчас многие старики ведут себя так же: старую жизнь не вернешь, а новая им не по вкусу. Остается только злиться на весь свет. Лучшие годы ушли безвозвратно, унесли с собою мечту о всеобщем рае. А сколько на это было потрачено сил, здоровья, юного, страстного порыва, светлых надежд? И что теперь? Одинокая, необеспеченная старость, изношенный организм, крушение идеалов… Правда, об Алексее Петровиче такого не скажешь. Деньги, судя по всему, у него водились, и на здоровье он не жаловался. Значит, просто скверный характер! Что ж, и такое бывает сколько угодно.

– Не думаю, что желчный характер вашего дяди приводил соседей в такой трепет, – возразил он. – Должно быть что-то посущественней!

– Так я об этом и говорю! Женщина на первом этаже – торгашка; она по утрам с шофером, который за ней приезжал, слишком громко разговаривала. Даже кричала. Ну и ругалась, конечно. Вообще вела себя грубо и вызывающе: собаку свою огромную выводила без намордника, напивалась и прочее. Дядя ей сделал замечание, а она… вы можете себе представить! Обзывалась и вопила так, что весь дом переполошился. А через неделю ее собака сдохла. Потом киоск, в котором она рыбой и мясом торговала, сгорел. Муж ушел, ну и…

Кирилл засмеялся:

– Уж не хотите ли вы сказать, уважаемая Галина Ивановна, что это все подстроил ваш дядя? По-моему, вы преувеличиваете.

– Преувеличиваю? – у Галины Ивановны сделались круглые от возмущения глаза. – Соседка, которая жила с ним на одной площадке, в угловой квартире, раз посмела его спросить, на кого это он кричит по ночам, спать не дает. Обещала в ЖЭК пожаловаться. И что вы думаете? На следующий день у нее сердечный приступ случился, прямо во дворе. Она на работу шла да так и упала. Пока «скорая», то да се, а она уже Богу душу отдала. Вот как! Мальчик с третьего этажа, который дяде нагрубил, упал с дерева и ногу сломал. Три месяца пролежал в гипсе! И так постоянно. Люди сначала сомневались, не верили, что такое возможно, а потом… Налейте мне еще водки!

Кирилл налил водки ей и себе, задумался. В порчу и сглаз он не верил. Столько сейчас всяких колдунов развелось, экстрасенсов, целителей и им подобных, что народ просто дурел! В любом совпадении, в любой неудаче привыкли винить «темные силы», или карму, как учат индусы. А на самом деле – это просто жизнь, в которой бывает такое, что нарочно не придумаешь: и хорошее, и плохое, и самое ужасное.

– О мертвых плохо не говорят. – Кирилл выпил и налил еще. Он здорово опьянел. – Дядя ваш был интересной личностью… Вон как свою жизнь сумел обставить! Но на колдуна он не похож. Вы нашли что-нибудь в квартире?

– Что именно?

– Ну, травки всякие засушенные, талисманы, карты, магический шар…

– Н-нет, ничего такого… – у Галины Ивановны уже слегка заплетался язык. – Карты есть, несколько колод. И книга, как раскладывать пасьянсы. Старик скучал один, вот и развлекался как мог. Какой из него колдун? Он всю жизнь проплавал механиком на судне, был секретарем судовой партячейки, у него грамот целая куча в комоде и благодарностей от пароходства… медаль даже есть, «Ветеран труда».

Кирилл подтвердил, что с такой биографией колдуном быть невозможно. Да и вся окружающая старика обстановка была лишена чего-то магического, необыкновенного. Она была непривычной, немного странной – да. Но и только.

– Спасибо вам, Кирилл! – сказала ему напоследок Галина Ивановна. Она заранее взяла билет на самолет и должна была уже ехать в аэропорт. – Не знаю, что бы я без вас делала! Вы хороший человек. Возьмите себе что-нибудь на память об этих проведенных вместе днях! Что-нибудь ценное. Я хочу отблагодарить вас за помощь.

Кирилл выбрал несколько трубок, дорогую табакерку, на которой была изображена императрица Елизавета Петровна, старую монету в бархатном футляре – для отца, отличный испанский нож и африканскую маску, очень старую, из потемневшего дерева.

Все остальное Галина Ивановна решила продать через полгода, после того, как выйдут все сроки, в которые могли объявиться еще какие-нибудь наследники или претенденты на имущество покойного Алексея Петровича.

Клавдия выходила из булочной, когда увидела на другой стороне улицы Вику.

Стояли чудесные, тихие и прозрачные дни сентября. Шорох падающих листьев в сквере наводил на элегические раздумья, навевал легкую и приятную печаль. Из кондитерской доносился запах кофе и ванили. Клавдии страшно захотелось хорошего крепкого кофе с пирожными. Увы! Она едва наскребла на полбуханки черного и батон. Этого должно было хватить на три дня. Обращаться за помощью к матери ей не позволяла гордость.

Одна надежда на то, что Вика заплатит за сделанную работу. Клава вчера почти все выполнила. Деятельность фирмы «Инвест-сервис», в которой Вика работала бухгалтером, она знала как свои пять пальцев. Почти все эти годы Вика обращалась к ней за помощью по самым разным вопросам. Так что ничего нового или непонятного для Клавы в этом не было. Но вчера, разбирая бумаги, она нашла среди них вексель. От проставленной в нем суммы у Клавдии волосы встали дыбом. Такая крупная сделка осуществлялась фирмой «Инвест-сервис» впервые!

Как Вика могла, отдавая ей папку с бумагами, ни словом не обмолвиться о векселе?! И, главное, зачем она вложила вексель в папку? Документ серьезный, а дело, по-видимому, еще серьезнее. И вот бухгалтер фирмы без всяких объяснений, ничего толком не сказав, передает вексель постороннему человеку! Это неслыханно! Правда, Клавдия не совсем посторонняя, но все равно…

Боже! Что люди себе думают?! Как они относятся к своим профессиональным обязанностям?! Виктория всегда было легкомысленной, но это уж переходит всякие границы разумного! Пришла, выпила, покурила, поболтала о том о сем… хи-хи, ха-ха… и ни слова о векселе! Это же черт знает что такое!

Клавдия не спала всю ночь. Мысли о векселе на время отодвинули на второй план увольнение с работы и прочие неприятности, которые валились на Клаву одна за другой. Она решила, что сегодня непременно позвонит Вике и обо всем подробно расспросит. Не по телефону, конечно. Такая масштабная сделка наверняка является коммерческой тайной фирмы. Лучше всего будет поговорить об этом у Вики дома.

И вот – удача! На ловца и зверь бежит. Виктория Мураткина, собственной персоной, в коротеньком норковом жакете и ярком беретике, идет Клаве навстречу.

– Вика! – Клавдия испугалась, что подруга возьмет такси и тогда ее не удастся выловить до вечера. – Вика!

Она побежала через дорогу, не обращая внимания на машины.

– Вика, привет! Как хорошо, что я тебя встретила! Ты мне так нужна! – воскликнула она.

– Я в магазин приезжала, прикупить кое-что из тряпок… – Вика улыбнулась, но улыбка вышла неуверенная. – У тебя что-то срочное?

– Ты торопишься?

– Да нет… Просто неважно себя чувствую. Тошнит и голова кружится.

Вика действительно выглядела не самым лучшим образом. Бледная, подавленная. На нее это не похоже.

– Так, может, ты… – Клавдия подумала о беременности. С Викиными похождениями такое было вполне вероятно. Здоровье у подруги было хорошее, и, кроме редкого насморка, ее ничего не беспокоило.

– Может.

Вика поняла, на что намекает Клавдия, и болезненно поморщилась. У нее и в самом деле была задержка месячных, уже больше двух недель.

– Так ты не рада? – удивилась Клавдия.

– Вот дуреха! – возмутилась Вика. – Чему радоваться-то? Ну, ладно, это мои проблемы. Слушай, давай присядем, что-то мне совсем дурно…

Она достала из сумочки носовой платок и вытерла вспотевший лоб. Над верхней губой тоже выступила испарина.

– Давай я тебя домой провожу! – испугалась Клавдия.

– Ой, Клавка, как же мне тошно! Такая черная тоска навалилась… а отчего, не знаю. Как глыбой меня какой-то придавило – ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Глаза Вики наполнились слезами. Это было так удивительно, так неправдоподобно, что Клава сама себе не верила.

Она остановила такси и назвала Викин адрес. В машине подруге стало немного лучше, она повеселела и оживилась.

Но едва они переступили порог шикарной квартиры, как Вику вырвало. Она еле успела добежать до туалета.