На следующий день Агата снова появилась в офисе, только в ее внешности произошли существенные изменения. Если накануне Бобров был поражен необычностью ее облика, то сейчас он был не менее удивлен преобразованиями, которые произошли за столь малый промежуток времени.
Вчера она предстала перед ним в образе, который одним словом и определить-то трудно. Это была удивительная смесь дикарки из городских джунглей с примесью чего-то мистического, рокового, такого, что обычно встречается в женщинах-вамп. На ней было неопределенного цвета платье средней длины, подол которого был скроен столь причудливо и замысловато, что хотя и производил впечатление порванного или порезанного на ассиметричные лохмотья, все же было видно, что над ним трудился опытный дизайнер. Поверх платья была надета легкая джинсовая куртка, которая также была явно авторской работы: на ней было много разных диковинных, как принято говорить, фенечек, молний, карманов и т. д. На ногах – плетеные босоножки без каблука. Волосы и вовсе не были уложены, а попросту струились по шее, плечам и спине в том беспорядке, который иногда называют творческим. Возможно, это объяснялось непогодой, и было вызвано естественными причинами, но Боброву тогда почему-то показалось, что и над этим хаотичным «беспорядком» работали руки профессионального мастера…
Сегодня же на ней был прекрасного кроя деловой костюм, туфли на очень тонком и высоком каблуке – шпильки, строгий, едва заметный глазу макияж (накануне не было совсем, по крайней мере, так показалось Боброву), на голове – стильная «сложносочиненная» прическа. Одним словом, перед ним и всем коллективом офиса предстала истинная бизнес-леди и никак иначе.
«Вот уж, поистине, в каждой женщине живет ведьма. Только в ком-то это проявляется в большей степени, в ком-то – меньшей. В большинстве все-таки – в меньшей. А может быть, они сами еще не открыли в себе того, что заложено в них от природы, но до поры до времени тихо дремлет», – пронеслось в голове Боброва.
В слух же он произнес:
– Дорогие коллеги, разрешите вам представить нашу новую сотрудницу, Агату… э-э-э, – в этот момент Бобров осознал, что даже не знает ее полного имени – ни отчества, ни фамилии, не говоря уже о другом. Интересная ситуация…
Но тут Она пришла ему на помощь и вполголоса прошептала, стоя у него за плечом:
– Павловну Тишинскую.
– Агату Павловну Тишинскую, – тут же продолжил Бобров. – С этого дня она приступает к работе в должности офис-менеджера нашей компании. Прошу любить и жаловать.
И уже обращаясь к Марине, добавил:
– Мариночка, надеюсь, Вы поможете нашему новому сотруднику освоиться с работой, расскажете обо всех наших правилах, в общем, введете в курс дела.
– Да-да, конечно, Сергей Иванович! – с готовностью отозвалась секретарь Марина. – Будьте спокойны, все расскажу и покажу.
– Ну, вот и славно. – И уже обращаясь ко всем сотрудникам вместе взятым:
– Это все, что я хотел вам сегодня сообщить. Всем спасибо за внимание. Прошу возвращаться на свои рабочие места и продолжать работу.
Все дружно разошлись по своим комнатам, и прерванная в начале дня работа снова закипела, как в улье, где каждая пчела усиленно трудится на благо общего дела. Так было заведено и у них. Никакого разгильдяйства, стократных перекуров и чаепитий с утра до вечера. Все строго по-деловому, как и положено быть в серьезной компании, в которой сотрудники чтят и уважают распорядки, установленные авторитетным руководителем. А Бобров Сергей Иванович был, действительно, авторитетом для своих подчиненных, не на словах, а исключительно делами подкрепляя свое лидерство в этом коллективе.
Прошел месяц. Агата прекрасно освоилась со своими должностными обязанностями и полностью вписалась в коллектив. Никаких претензий и нареканий в ее адрес ни от кого не поступало. Наоборот, с каждым днем ее профессиональное реноме повышалось – сотрудники ценили ее острый и цепкий ум, ответственное отношение к работе, а также умение наладить отношения и найти общий язык, практически, с любым, с кем ей приходилось общаться. Никто и никогда не слышал от нее грубого слова или просто повышенного тона. Она всегда говорила тихо, мягким грудным голосом, словно мурлыкая. Однако в тех случаях, когда надо было проявить характер и настоять на своем, она это прекрасно умела делать, все так же не выходя из себя и полностью контролируя ситуацию. При этом голос звучал так же тихо, но в нем уже слышалось не мурлыканье, а грозные и предупреждающие шипящие нотки, как у кошки, когда она собирается выпустить коготки, чтобы постоять за себя. Так же вела себя и Агата. Даже ее прекрасные и в спокойном состоянии такие безмятежные глаза в эти моменты словно вспыхивали изнутри, и этот огонь завораживал, заставлял остановиться и отступить. Никто ни разу не видел ее в состоянии гнева, но если бы такое произошло, это зрелище, несомненно, произвело бы сильное впечатление, и тогда уж обидчику было бы несдобровать.
Очередная рабочая неделя подходила к концу, была вторая половина дня пятницы, и мысленно все готовились к выходным: кто-то договаривался поехать на рыбалку, кто-то хотел пойти в лес на шашлыки и приглашал составить компанию, а кто-то планировал ударный физический труд на дачных грядках. В 16 часов по корпоративной почте все сотрудники фирмы получили сообщение, в котором говорилось, что у новой сотрудницы сегодня День Рождения, и она приглашает отпраздновать его после работы в переговорной. Бобров, разумеется, так же, как и все остальные, получил это приглашение и задумался:
– Странно, – подумал он, – как мало все-таки я о ней знаю… Практически ничего, хотя она и работает здесь уже месяц. Но, может быть, сегодня, так сказать – в неофициальной обстановке, приоткроется хотя бы чуть-чуть завеса, делающая ее такой таинственной и непонятной, – продолжал рассуждать про себя Бобров, одновременно прикидывая, что бы такое подарить имениннице, о которой совершенно ничего не известно – ни ее вкусов, ни интересов.
«Цветы!» – решил Бобров и набрал номер телефона одной известной ему цветочной компании, к услугам которой он периодически обращался, и всегда его заказы исполнялись исключительно творчески и искусно, выручая в самых, казалось бы, сложных ситуациях. Ну, как раз, как сегодня.
– Алло, Борис Макарович? Да, узнали, это Бобров Вас беспокоит! Жаль, не быть мне богатым, – шутя, продолжал Бобров, более для поддержания беседы, нежели на самом деле веря в подобные приметы. – Нет-нет, я про Вас не забывал, просто случая как-то не было в последнее время к Вам обратиться. Вы же знаете, я всегда ценю Ваше искусство и считаю, что Вы поистине кудесник по части составления необыкновенных букетов, – добавил он, желая потешить самолюбие этого приятного старика. – Зато вот сейчас как раз такой случай представился, и я сразу к Вам, Борис Макарович! Да, нужен красивый букет… Да, для дамы. Какого возраста? Хм-м-м, – Бобров задумался, опять отметив для себя, что даже этого он точно не знает. – Ну, я думаю, что-то около 25–27 лет, – сказал он в трубку после небольшой паузы. – Со значением ли должен быть букет? Ну, пожалуй, что и нет, – неуверенно протянул он, почему-то смутившись от последнего вопроса цветочника. – Просто красивый букет… из каких-нибудь необычных цветов! – вдруг неожиданно для себя самого добавил он в последний момент. – Да-да, Борис Макарович, – уже уверенно продолжил Бобров, вдруг осознав, какой букет он хотел бы преподнести сегодня Агате, – это должны быть какие-то редкие, оригинальные цветы, которые трудно у нас встретить! И сам букет должен быть составлен таким образом… – здесь он опять запнулся, не зная, как наиболее точно выразить и передать свою мысль. – Ну, в общем, я надеюсь, Вы меня понимаете, Борис Макарович. Одним словом, это должен быть нестандартный букет, такой, какого никогда и ни для кого не составляли! А в остальном я полностью полагаюсь на Ваш вкус, т. к. вполне ему доверяю. Пожалуйста, пришлите его ровно к 18 ч. в мой офис. Большое спасибо! – наконец завершил беседу Бобров и с облегчением повесил трубку.
Еще несколько минут он просидел неподвижно, погрузившись в свои размышления, а затем резко встал, будто встряхнувшись от странного и несвойственного его деятельному характеру оцепенения, покрутил головой, словно отгоняя навязчивые мысли, и бодрым шагом прошелся по своему кабинету. Мысли, которые он гнал, не хотели покидать его головы, а наоборот, словно сопротивляясь его воле, еще настойчивее закрутились и стали похожи на досаждающих и неугомонных ос, делающих тщетными все попытки отогнать их от облюбованного ими сладкого блюда. Чем сильнее их гонишь, тем с большей активностью и энтузиазмом они возвращаются, привлекая жужжанием еще больше своих собратьев. Наконец, когда это становится совсем невыносимым, тебе остается только сгоряча плюнуть и ретироваться самому. В точности так это сейчас и произошло – Бобров раздосадовано стукнул кулаком по письменному столу, рядом с которым проходил в этот момент, и нажал кнопку селектора:
– Мариночка, организуй крепкий кофе, пожалуйста! И не забудь к нему чего-нибудь сладенького.
– Конечно, Сергей Иванович, сейчас все принесу, – весело отозвалась Марина и через две минуты вкатила в кабинет шефа сервировочный столик с ароматно пахнущим, дымящимся кофе и несколькими вазочками: с сахаром, конфетами и печеньем.
О том, что начальник сладкоежка, знали буквально все в его фирме, и вопрос с подарками на разные праздники всегда решался без труда и вполне однозначно – хорошая коробка конфет доставляла шефу истинное удовольствие, сладостям он всегда радовался, как ребенок. Секретарь же, зная о такой слабости руководителя, всегда в начале недели закупала в кондитерском магазине разные вкусности, чтобы было чем его побаловать в загруженные рабочие будни, когда пятиминутный перерыв на чай или кофе был приятным отдыхом, во время которого можно получить положительные эмоции. Бобров умел ценить такую заботу и никогда не забывал благодарить за нее, причем делал это всегда искренне, от души. Впрочем, так же как и Марина делала это не только по долгу службы, но и из личной симпатии к своему руководителю, желая его порадовать. Вот и сейчас, зная, что наступает то время, в которое обычно шеф просит принести ему чай или кофе, она заранее заварила свежего листового чая и в кофеварке сварила его любимый кофе.
О проекте
О подписке