Цитаты из книги «Часовое имя»

Только дай нашей Василисе хорошую идею, и она в следующий раз угонит дриадэру и снова куда-нибудь самовольно попутешествует.

Постарайся обогнать моего братца, хорошо? А главное – этого придурка на ящере.

Вернулся Маар. – Держи. Мальчик протянул Василисе футляр из черной кожи, окованный с острого края гладким металлическим наконечником. – Внутри находится тонкий остов из дубленой кожи, – принялся пояснять он. – Лезвие плотно входит… Наконечник дополнительно защищает ножны от острия клинка. А вот это петля, можно к поясу приторочить. Я сам смастерил. – Маар спец по таким вещам, – заверил дед. – Любит оружие. – Отличная вещь, – восхитилась Василиса и не удержалась, погладила шероховатую поверхность кожи. – Спасибо… – Не за что. – Кошачьи глаза Маара вновь наполнились задорным блеском. – Что не сделаешь для такой симпатичной синеглазой девчонки. Дед весело хмыкнул, а Василиса пожала плечами, демонстрируя полное безразличие к его комплименту Честно говоря, она не могла понять, заигрывает с ней этот мальчишка или просто подкалывает. В любом случае надо вести себя с ним поосторожнее. Тем более при его склонности к розыгрышам.

Он хитро усмехнулся. Василиса попыталась принять гордый и независимый вид. Этому шутнику не удастся ее смутить, пусть даже не старается. – Слушай, какие глаза у тебя синющие, – неожиданно произнес тот. – Особенно когда злишься. Смотришь, и словно в озере тонешь, в самую синюю глубину погружаешься. Очень красивые. Василиса почувствовала, что ее лицо начинает краснеть. – Я не злюсь, – пробормотала она. – И вообще хватит говорить глупости. Маар снова улыбнулся. – Я просто высказал то, что думал. Разве говорить правду глупо? Никогда не видел таких, как ты, – добавил он с полуулыбкой.

Брат демонстративно отвернулся, уставившись в окно. Зато Ярис, к некоторому удивлению Василисы, пересел к ней. Дождавшись, когда они взлетят, он вдруг сказал, что всецело одобряет ее смелый поступок и жалеет, что сам не додумался до подобного путешествия. Норт от изумления едва чувств не лишился, а польщенная Василиса только и смогла, что буркнуть: «Ну-у, спасибо».

Их губы едва успели соприкоснуться, как вдруг

Я с удовольствием полетал бы вокруг замка только с тобой.

Вывалившись из часолиста, они еще долго хихикали, глядя друг на друга, и пытались отдышаться. – Это моя самая первая заставка. Отец помог мне ее сделать. Фэш сказал это обычным, нормальным голосом, в котором еще не угасли искорки недавно пережитого веселья. – Ты явно сумасшедший! – высказалась Василиса. – Но вообще это было так здорово! Думаю, что я еще не переживала столь безумное приключение в жизни. Ощущение эйфории все не проходило, но Василиса начала дрожать – несмотря на огонь в камине, в башне было холодновато. – Вот за это ты мне и нравишься. – Фэш решительно подошел ближе и уверенным жестом заправил ей мокрую прядку волос за ухо. – Ты такая же ненормальная, как я. – Я тебе нравлюсь? – несмело переспросила Василиса. Она так изумилась его словам, что даже перестала дрожать. – Иначе разве я просил бы тебя убить меня? – Знаешь, как-то не смеш-шно. – Василиса снова начала дрожать, причем еще сильнее – то ли от холода, то ли уже от волнения. Фэш потянул ее за руку поближе к огню и вдруг крепко обнял. – Я так перепугался за тебя, – прошептал он ей почти в самое ухо. – Я думал, что на этот раз ты уже не спасешься. – Я так же решила про тебя, – доверительно сообщила Василиса и, все больше смелея, тоже обняла его за талию. Какое-то время они просто стояли, неподвижно, словно боясь спугнуть сам момент – такой хрупкий, нереальный, и прислушивались только к собственным ощущениям. – Я часто думаю, что было бы, – произнес Фэш, слегка касаясь щекой ее щеки, – если нам с Ником удалось бы год назад отправить тебя на Осталу. – О, я тебя тогда так ненавидела, – призналась Василиса. Она не видела, но почувствовала, как на щеках Фэша зажглись ямочки. – Я тебя ненавидел больше, – приглушенно произнес он и обнял ее еще сильнее. Сердце Василисы сжалось от восторга, потому что Фэш вдруг нежно провел рукой по ее спине, а его губы вдруг коснулись уголка ее губ. И она сама, чуть ли не теряя сознание от счастья, крепче прижалась к нему, успевая заметить, как задрожали ресницы на его полузакрытых глазах. Предупреждающе скрипнув, дверь резко открылась, и в комнату стремительным шагом вошел Нортон-старший. – Как мило, – резюмировал он, явно успев заметить, что Василиса и Фэш отскочили друг от друга, как ужаленные. Он неторопливо оглядел их, мокрых с ног до головы, кинул взгляд на еще раскрытый часолист Фэша и добавил: – Советовал бы сменить заставку. Не редки случаи того, как дети навеки пропадали и в менее опасных личных уголках.

Но как Фэш мог так поступить! И вновь где-то внутри всколыхнулась обида, разливаясь новой, горячей волной, затопляющей сознание, – предательство друга глубоко ранило Василису. Конечно, Фэш – племянник Астрагора и наверняка не просто так считается одним из лучших его учеников. Иногда он жесток, даже очень, бывает обидчив и заносчив, но зато столько раз поступал благородно, – например, когда спас Василису, рассказав о хрустальном сердце. Или выкрал часовую стрелу Дианы, рискуя очень, очень многим… Именно поэтому Василиса всегда считала его другом, несмотря на все их ссоры и недоразумения, порой случавшиеся между ними. Она вспомнила, как было здорово, когда они вдвоем с Фэшем сидели на еловой ветке, обнявшись. Как он утешал ее, говорил, что все будет хорошо… И как они целовались в личном уголке… Из ее глаз вдруг хлынули злые, горячие слезы. Почему в жизни все так сложно? Почему нельзя просто дружить с теми, кто тебе нравится, и делать то, что хочется? Жить свободно… Разве она хотела оказаться здесь, в сыром и темном подземелье? Нет конечно! И все же она рисковала не напрасно – нашла Черную Комнату и, главное, то, что в ней спрятано. Лишь бы теперь об этом не узнал Астрагор…

Они о чем-то весело болтали, но лишь вошли в комнату, улыбки моментально слетели с их губ, словно они вместе увидели нечто ужасное. Фэш мигом оценил обстановку в комнате, и его быстрый взгляд неожиданно остановился на Василисе, продолжавшей сидеть возле Марка на диване. Не скрываясь, он пренебрежительно цокнул языком. У Дианы же брови взлетели на середину лба. Фея в недоумении покачала головой, в ее взгляде читалось непонимание и даже осуждение.