Осматриваюсь – не нравится мне ни этот район на окраине в промзоне, ни сам дом. Большой, но совсем не ухоженный: ворота ржавые, вокруг все заросшее, штукатурка осыпалась, окна грязные, словно их не мыли годами. Странное, совсем не приятное место, сильно напрягает. Особенно то, что там сейчас Василиса. Но если я вмешаюсь и внаглую пойду за ней, Василиса этого мне не простит. Я никто в ее реальности. Нет, чувства она все же ко мне испытывает. Только это чувства ненависти и презрения. Заслужил. Да… Хаваю.

Выхожу из машины, надеваю черные очки, облокачиваюсь на капот машины, прикуриваю сигарету, осматривая запущенный дом.

Что ты там делаешь, детка?

Почему попросила меня тебя сопроводить?

Логично же было вызвать такси, если я настолько неприятен. Моя близость ее душит. Но она готова задохнуться…

У меня много вопросов, но ответов я, к сожалению, не получу. Чувствую себя бродячим псом, таскаюсь за ней с виноватыми глазами, а хозяйка отталкивает. Понимаю, что заслужил, поэтому и глотаю все.

Давай, Вася, жги. Пришло твое время.

Выкуриваю сигарету, подхожу, совершая пару рабочих звонков, прикуриваю еще сигарету.

Давай, детка, выходи из этого дома.

Что ты там делаешь?

Минут через десять Василиса почти выбегает из ворот, прижимая к груди какие-то папки. За ней мужчина лет шестидесяти, может, моложе, но выглядит он плохо. Худощавый, заросший, в каком-то бесформенном старом спортивном костюме, цвет лица неестественный, желтоватый. Напрягаюсь, замечая кровь на ладони Василисы.

– Стой! Дрянь такая! – хрипит мужик, догоняет ее возле машины, хватает Василису за локоть, дергая на себя.

– Не прикасайся ко мне! – шипит девушка. – Я взяла то, что принадлежит мне, – Василиса дергает локтем, толкая мужика. – Иди на хрен, урод!

Мужик хватает ее за волосы, дергая на себя. От неожиданности у Василисы выпадают из рук папки, и бумаги разлетаются.

Ах ты, мразь!

Подлетаю к мужику и, не задумываясь, на эмоциях бью в челюсть. Так, что он теряется, отпуская девушку. Мужик начинает оседать, и я укладываю его мордой в асфальт, прижимаю, чтобы не смел рыпаться. Прихожу в ярость, оттого что эта мразь трогает девочку, словно тронули мое. Хочется постучать его грязной башкой об асфальт, но я сдерживаюсь, стискивая зубы.

– Ты кто такой, мудила? – скулит мужик. – Ааа, ты себе нового еб*ря нашла, что ли? Тимур-то знает? – скалится. – Маленькая шлюшка, – сплёвывает кровь из разбитой губы.

И все…

Хватаю тварину за волосы и впечатываю в асфальт. Я не знаю, кто эта мразь, но мне хочется крови. Это уже становится традицией, меня всегда срывает именно из-за этой женщины.

– Все, Андрей! Все! – кричит мне Василиса. – Оставь его!

Отпускаю мразь, только когда Василиса прикасается к моему плечу, сжимая его. Это в общем ее первое прикосновение ко мне. Тот момент, когда она меня трогает, а не я. Ладно. Отпускаю мужика.

Садимся в машину. На нервах и бушующем в крови тестостероне резко срываюсь с места. Обращаю внимание на Василису, которая прижимает к себе папки. Кровь с ее руки капает на белую рубашку.

Сворачиваю в проулок, торможу, молча выхожу из машины, достаю аптечку и снова сажусь за руль.

– Дай руку, – прошу ее я. Не реагирует, смотря в лобовое, словно вообще не заметила, что мы остановились. – Василиса, – стараюсь гасить свое состояние и говорить с ней спокойно. Беру ее папки, вытягивая из рук.

– Не трогай! – шипит на меня, как разъярённая кошка, прижимая к себе папки.

Замираю. Рассматриваю. Это не папки, это альбомы – торчит кусочек фотографии. Что же ты так их охраняешь от меня? Я не чудовище, ничего отбирать насильно у тебя больше не буду.

– Василиса, мы просто положим их сюда, – указываю глазами на панель. – У тебя кровь. Руку нужно обработать, – почти ласково произношу я. Не нравится мне ее состояние. Совсем не нравится. После того как я ее взял, она кусалась и била в ответ, а здесь полная фрустрация. Словно это не привычная мне Василиса вовсе.

Но самое удивительное, что она слушается, отдает мне альбомы и рассматривает свои руки.

– Вот так, малышка, – опускаю альбомы на панель, раскрываю аптечку. – Давай обработаем руку, – разговариваю с ней, как Диной. Она сейчас похожа на маленькую девочку. Такая уязвимая, потерянная, беззащитная.

И это пи*дец.

Я сам немного потерян. Вынимаю антисептические салфетки, беру ладонь Василисы, начиная аккуратно протирать. Позволяет, внимательно наблюдая за моими действиями.

Позволяет мне прикасаться!

И меня ни хрена это не радует. Уж лучше бы кусалась, чем вот эта безвольная покорность. В моей голове полный раздрай. Такую уязвимую девочку вообще нельзя трогать, а я тронул и не просто тронул…

Убираю салфетку – на ладони порез, еще немного кровоточит. Беру перекись, Василиса вздрагивает, но руку не одёргивает. Прижимаю ватный тампон к ее ладони. Мне вдруг хочется поцеловать эти дрожащие пальцы, но, боюсь, она не оценит мои порывы. Заклеиваю пластырем. Все. Но ее ладошку не отпускаю. Не могу, не хочу. Нет сейчас во мне никакой похоти, она вдруг испарилась. Эта уязвимая девочка разбудила во мне совсем другие чувства и сильно усугубила мою вину.

Я ни хрена не понимаю, что происходит. В голове куча вопросов. Кто этот мужик? О каком Тимуре шла речь? Почему Василиса вообще добровольно пришла в этот притон? Но я не решаюсь пока задать ни один из этих вопросов.

Наглею, поглаживая большим пальцем ее запястье, там, где сильно бьется пульс.

Проходит пара минут, и девочка приходит в себя, одергивая ладонь. Вновь берет свои альбомы и прижимает к себе.

Ладно, выдыхаю, завожу двигатель, выворачиваю из переулка и просто еду вперед. Тишина давит, грудную клетку распирает.