Глава 2

– Мелькнула такая мысль, – не стал юлить следователь, наклонив голову к правому плечу. Похоже, моя реакция его нисколько не смутила.

Я пренебрежительно хохотнула и плеснула в стакан ещё водки, наполнив его наполовину, и, прежде чем выпить, поднесла стакан к лицу, прищурившись на Сергея:

– И у вас имеются предположения, как я это сделала?

– Некоторые, но начинаю в них сомневаться, – пришлось ему признать. Ещё бы. Он видит, что я из себя представляю в компании с бутылкой.

– Ха. И все три убийства не раскрыты? Никаких подозреваемых, кроме меня?

Он чуть стушевался и, скривившись, посмотрел в сторону:

– На самом деле, по делу Прохорова виновный найден. Думаю, скоро она сядет в тюрьму.

– Она? – насмешливо подняла я брови.

– Его девушка, – кивнул следователь, заглядывая в бумаги, – Наумова Кристина Петровна. Её застали на месте преступления в крови Прохорова, а нож с отпечатками её же пальцев лежал рядом. Следователь что ведёт дело, узнал, что она часто закатывала ему истерики ревности.

Кристина. Знаем – общались. Взбалмошная и совершенно безмозглая особа. Собрала на своём теле абсолютно все “девайсы” современной пластической хирургии и салонов красоты. Надутые губы, татуажные брови, нарощённые ресницы в комплекте с силиконовой грудью и приподнятой попкой. Окрашивание волос по последней моде и вечное пребывание в “Instagram”. Она туда постила буквально всё: от фото с иглой в щеке на процедуре контурной пластики скул, до истерических видео, где её предал очередной мужчина. Живёт она за счёт состоятельных родителей, по всей видимости, работать не собирается, разыскивая такого же состоятельного мужа, на плечах которого можно будет легко свесить ножки, переместив их с плеч родителей.

До появления в жизни Кирилла меня, она крутилась возле него. Когда окончательно поняла, что ей с ним ничего не светит, переключилась на его друзей. Что Прохоров, что Никитин были людьми состоятельными и хороши собой. Никитин однажды просто воспользовался ею и долго доказывал, что они не пара, так как та, после пары ночей, заявляла на него права и навязывала всяческими способами свою компанию. А вот Прохорову оказалась по нраву её легкомысленность. И он с неисчерпаемым весельем переносил её ревнивые истерики и иногда специально не скрывал свои измены.

– Знаю, что не напрасно, – кивнула я сама себе.

– Не напрасно. Он ей изменял. Следователь уверен, что у неё сдали нервы, и она таким образом ему отомстила.

– Так может и вам стоит искать настоящего убийцу, а не притягивать дело за уши?

Сергей Дмитриевич сделал вид, что не расслышал моё замечание и, хмыкнув, пояснил своё неверие в эту версию:

– Подсудимая уверяет, что не убивала Прохорова. Они вместе легли спать, а когда она проснулась, то обнаружила своего сожителя мёртвым.

– Не все жаждут носить тюремную робу, – усмехнулась я, пожав плечами.

Сергей тяжело вздохнул и поднялся. Потянулся, играя мускулами под шерстяной, тёмно-серого цвета водолазкой с высоким воротом, и прошёл к окну.

Я замахнула алкоголь, выпив содержимое стакана в два глотка. И оценивающе посмотрела на спину следователя. Молод, лет тридцать пять, может, чуть больше; фигура подтянута – держит себя в форме; вполне симпатичен – не красавец, а просто приятная внешность и далеко не дурак. Может и раскроет дело.

– Вы не против, если я покурю? – повернулся он.

Я безразлично пожала плечами и, поднявшись со стула, достала из кухонного шкафа железную кружку. Плеснула из крана воды на донышко и протянула “подозрительному” следователю.

– Вместо пепельницы, – объяснила я озадаченному выражению лица мужчины.

Сергей хмыкнул, взял кружку и протиснулся между мной и столом, задев случайно плечом мою грудь. Притормозил и сконфуженно произнёс:

– Простите.

– Всегда так часто извиняетесь или сегодня исключительно моя заслуга? – насмешливо глянула я на него исподлобья.

Он усмехнулся своим мыслям, изучив моё лицо внимательным взглядом, и уселся на стул, не ответив на мой вопрос. Прикурил и задумчиво выдохнул сигаретный дым, не отводя пристального взгляда от меня.

– А что по делу Никитина? По-моему, тут всё ясно как день, – нарушила я молчание.

И дело не только в алкоголе. Он баловался героином. Помню, когда узнала об этом впервые, ужасно испугалась, что Кирилл составляет ему компанию. Закатила скандал, потребовала, чтобы он с ним не общался и, если узнаю, что он принимает наркотики – сразу соберу вещи, и он меня больше не увидит. Кирилл лишь посмеялся над моей пламенной речью, а после спокойно сказал, что он не настолько глуп, чтобы принимать героин. И так же спокойно предупредил, что запугивать его – не лучшая тактика, и указывать, что ему делать – не лучший вариант для моей красивой мордашки. Тогда я впервые увидела просквозивший холод в его глазах и для себя решила, что никогда не хотела бы его увидеть снова.

– На первый взгляд, – кивнул Сергей, делая затяжку. – Но на его запястьях обнаружены следы от наручников.

– Тут тоже всё ясно, – не удержалась я от смешка. – Он был сторонником нетрадиционного секса.

– Следователь, что закрыл дело, указал это в отчёте, – тоже улыбнулся он. Впервые за наш разговор. – Но откуда у вас такие познания?

– Если вы не знали, – прищурилась я на следователя, догадываясь, что он как раз-таки знает. – Я прожила в браке с Кириллом пять лет, соответственно, общалась с его друзьями, а многое о них мне рассказывал сам Кирилл.

– Даже такие подробности? – усмехнулся Сергей Дмитриевич.

Я усмехнулась в ответ и присела на стул, не отрывная прямого взгляда от карих глаз.

– Однажды я обратила внимание на покрасневшие запястья Никитина и поинтересовалась у Кирилла, что с ним случилось. Вместо ответа в тот же вечер он приковал меня наручниками к спинке кровати и занялся со мной сексом.

Мужчина чуть стушевался и опустил глаза. Затем, сделав очередную затяжку, усмехнулся собственным мыслям и снова глянул на меня пронзительным взглядом:

– Понравилось?

– Личные вопросы? – подняла я брови, придвинув к себе стакан. – Беседа становится неформальной?

– Простите, – выпустил он дым в сторону, отводя глаза. – Не моё дело. Да. Не знаю, зачем я спросил.

– Всё в порядке, – улыбнулась я, двигая по столу бутылкой. Мне-то как раз ясно зачем. – Было не плохо, только запястья потом болели. У вас же имеются наручники. Вы разве не экспериментировали?

– Не довелось, – снова посмотрел на меня мужчина.

– Обязательно попробуйте, – выразительно кивнула я, поднимая бутылку, чтобы налить себе ещё водки.

Но широкая ладонь следователя, перекрывшая доступ к стакану, не позволила мне это сделать. Я вопросительно посмотрела на мужчину, изучавшего меня взглядом.

– Олеся, – произнёс он и, чуть нахмурившись, оговорился: – Вы не против, если мы перейдём на “ты”? -Нисколько, – кивнула я, всё также ожидая ответа на свой взгляд.

– Олеся, – повторил он напряжённым шёпотом. – Пожалуйста, остановись.

Я чуть смешалась от такого проникновенного обращения, но быстро взяла себя в руки. Поставила бутылку обратно на столешницу и, закрыв крышку, отодвинула её к стене. Затем посмотрела на Сергея свысока, полунасмешливым взглядом:

– Как пожелаете, гражданин начальник.

– Отлично, – тихо рассмеялся он, определяя стакан рядом с бутылкой и, сделав очередную затяжку, с тихим шипением уголька об воду потушил окурок. – Я обязан задать тебе следующий вопрос.

– Валяй, – мне стало приятно, что в интонации его голоса слышалось извинение.

– Что ты делала одиннадцатого февраля с 21.00 до 24.00?

– Время смерти Кирилла, – догадалась я.

– Верно, – сложив руки в замок, подтвердил Сергей.

– У меня был выходной. Соответственно, я была здесь, – пожала я плечами.

– Кто-нибудь может это подтвердить? – расцепив руки и чиркая что-то себе в блокнот, поднял он глаза.

– Водка говорить не умеет, – усмехнулась я. – Мебель тоже.

Сергей вздохнул и через секунду, оторвав от меня сканирующий взгляд, снова оставил запись в блокноте.

– Остаюсь подозреваемой, – кивнула я, а руки так и чесались снова придвинуть бутылку и налить себе водки.

– У тебя нет алиби, – просто ответил он, возвращаясь взглядом ко мне.

– Алкоголизм не достаточное алиби? – горько рассмеялась я, посмотрев на бутылку вожделенным взглядом.

– Ещё не решил, – усмехнулся он. – Почему ты начала пить? Это случилось после проигранного в суде иска?

Сами ответчики на суд не явились, отправив своего представителя в лице пухлого адвоката с лоснящимся лицом. Тот своими толстыми пальцами передал судье все ложные заключения с больницы, в которую меня доставили сразу после происшествия, и заявил свидетеля. С моей стороны единственным, кто согласился стать свидетелем, была моя коллега с бывшей работы. Но ещё до начала заседания ей позвонили на сотовый, и она без объяснений исчезла, оставив меня на растерзание осуждающим взглядам остальных участников процесса.

Меня допросили. Я, как смогла, подробно рассказала о случившемся, обливаясь слезами, потому что невыносимо страдала, вспоминая. Потом говорил представитель ответчиков. Как говорил – врал. Зачитали вслух бумаги, но я стойко перенесла прочитанную ложь – осуждающих взглядов с каждым зачтённым словом становилось всё больше. Затем в зал вызвали свидетеля со стороны ответчиков, ведь с моей стороны таковых не оказалось.

В зал, хлопая ресничками, процокала на невыносимо высоких каблуках Кристина Наумова. Встала у стойки и улыбнулась судье. Женщина холодно проигнорировала её улыбку и после всех обязательных вопросов про правду и ничего кроме неё задала вопрос касаемо рассматриваемого дела:

– Вам знакома истец – Кольцова Олеся Витальевна?

– Да, – пискнула та и глянула на меня надменным взглядом.

– Охарактеризуйте её как человека.

– Ваша честь, – оторвала она от меня взгляд, посмотрев на судью. – Пропащая дамочка. Совершенно.

– Что вы подразумеваете? Подробнее, пожалуйста.

– Мы с ней виделись в разное время на протяжении пяти лет. И ни разу она не была абсолютно трезвой. Её муж пытался бороться с пагубной страстью супруги: отправлял на лечение в специализированные клиники; забирал деньги, кредитки и так далее; с завидной периодичностью избавлял квартиру от приобретённого ею алкоголя. Но, как мы теперь видим – всё зря.

– Ты всё врешь, чертова дрянь! – не выдержала я и, получив в свою сторону строгий взгляд от своего адвоката, затем и от судьи, тихо буркнула извинения.

– Я поклялась говорить правду, – притворно оскорбилась Кристина, для эффекта положив руку на сердце.

Я проглотила язву, вертевшуюся на языке, но удостоила её испепеляющим взглядом.

– Что вы скажите об ответчиках? – спросила судья.

– О! Достойные мужчины. Достойные. Как я уже сказала ранее, Кирилл пытался ей помочь. Но после случая с больницей, он понял, что бессилен. Подал бумаги на развод. Думаю, она именно поэтому решила пойти в суд – отхапать часть его состояния, чтобы продолжать своё разрушение. Ведь при разводе ей не досталось ничего.

– Мне не нужны его грязные деньги! – снова не удержалась я.

– Истец! – стукнула молотком судья. – Ещё одно высказывание без разрешения суда, и вас удалят из зала.

– Простите.

– Остальные? Никитин и Прохоров. Как вы считаете, почему они участвуют в исковом заявлении?

– Ваша честь, не представляю! – воскликнула она, округлив глаза. – Рассчитывает на сумму втрое больше, чем заплатил бы один из них, наверное.

– Вы уверены, что не один из ответчиков не смог бы напасть на истца?

– Уверена, ваша честь, на сто процентов. Люди они добрые и заботливые. Я знаю их уже много лет, и ни одного подобного прецедента не случалось. Думаю, у истца просто-напросто не все дома, – на последней фразе она прожгла меня язвительным взглядом.

– Прошу вас – выражайтесь культурным языком. Вы находитесь в суде.

– Простите, ваша честь. Истец – сумасшедшая. Я бы на вашем месте отправила её на обследование в психиатрическую больницу.

– Вы не на моём месте, – смерила её холодным взглядом судья. – И суд сам решит, что делать.

– Да. Извините, – тихо пискнула Кристина и опустила голову.

– Вы свободны, свидетель. У вас есть право остаться в зале суда и прослушать решение по данному делу или же покинуть нас.

– Спасибо, я останусь.

Прозвучал удар молотка, затем сильней голос судьи:

– Суд удаляется в совещательную комнату для принятия решения по ходатайству.

Спустя некоторое время я в полной прострации выслушивала заключение суда из уст прокурора о решении об отказе в удовлетворении исковых требований. Кристина при этом еле сдерживала триумфальную улыбку, но глаза её блестели от осознания собственного величия. Думаю, эти показания – одна из причин, почему Прохоров так долго держал её возле себя.

Возвращаясь домой, я со всей ясностью осознала собственную ничтожность. Людям с деньгами испокон веков удавалось уходить от ответственности, и я даже не знаю, чего хотела добиться этим иском. Мой адвокат мне так и говорил, но я была непреклонна. Все мои увещевания суду остались без внимания. Они поверили лживым бумагам и свидетельству. Решили, что я пьющая и что со мной действительно покончено. В тот день я почти залпом выпила бутылку виски. Почему бы и не оправдать все их заключения?

– Да, – ответила я и скривилась, прогоняя воспоминания, разрушившие веру в человечность.

– Олеся, – проникновенно произнёс Сергей, чуть подавшись в мою сторону, и накрыл мою руку своей тёплой ладонью. – Помоги мне разобраться в твоём мотиве. Расскажи, с чего всё началось.

– То есть подтвердить, что он у меня всё же есть? – усмехнулась я, медленно убрав руку. – Он есть, как ты сам догадывался, и как я говорила ранее – Кирилл и его друзья убили моего ребёнка и лишили меня возможности когда-нибудь стать… мамой, – я сглотнула перед последним словом, потому что до сих пор мучительно больно это признавать. – Но я их не убивала.

Сергей устало уткнулся лбом в свои бумаги на столе. Вздохнул, шевельнув широкими плечами, и, распрямившись, снова посмотрел на меня напряжённым взглядом.

– Я всё меньше верю, что это могла сделать ты, – тихо сказал он. – Но я должен узнать тебя лучше. Узнать твою историю. Чтобы окончательно убедиться. Я всё ещё не понимаю, что они тебе сделали.

– Ладно, – вздохнула я, отклонившись на спинку стула. – Надеюсь, ты не торопишься.