– У вас холодно. А у нас они все уничтожены – эти фрукты нельзя съесть, но из них можно сотворить великое множество прекрасных вещей. Фактически все дерево можно разобрать на компоненты для артефактов. К примеру, шкатулки из этих фруктов получаются самыми надежными – их сможет открыть только хозяин или хозяйка. А еще можно будет приказать шкатулке уничтожить свое содержимое.

– Что-то я не вижу особой ценности, – нахмурилась Лима.

– Эх ты, лесная красавица. Представь, что ты ведешь секретную переписку. А тут у тебя требуют открыть и показать, что внутри шкатулки. А ты раз – а там пусто.

– Можно обычную зачаровать.

– Можно, но опытный артефактор распутает даже самую сложную вязь заклятий и скажет: ага! Содержимое было уничтожено! И дальше тебя под белые рученьки и в пыточную.

– Допустим, ты права. Но ведь эти свойства шкатулок широко известны, так что все равно пыточной не избежать, – нахмурилась лисица.

– А вот тут уже возможны варианты, – хмыкнула Лотанари. – Шкатулка подчиняется только тому, на кого она запечатлена. Артефактор, даже тот, который ее создал, ничего из нее вытащить не сможет. Ни материальную информацию, ни информацию колдовского характера.

– Но все будут понимать, что произошло.

– А доказать? В Нерисе, слава отцу и его совету министров, угнетены не только права верующих, но и права мастеров над пытками. И потому, прежде чем приступить к каленому железу, нужно получить для этого основания.

– Хм. А почему высохшие фрукты отдают детям?

– Погремушка – правильно высушенные, они похожи на шарик с ручкой. И звучат красиво. Когда-то к таким «погремушкам» даже пьесы писали. Но в моду не вошло – дороговато будет такой ансамбль собрать.

– Все, я закончила.

Лота встала со стула, сотворила зеркало и тяжело вздохнула. Что ж, эльфийские тряпки ей по-прежнему не идут, но без выбеленных бровей, ресниц и губ она уже не похожа на тупую корову.

– Вообще, когда я гуляла ночью, видела подпоясанных эльфиек, – задумчиво произнесла Лима. – Но что-то мне подсказывает, что это были неправильные эльфийки.

– Надо просто спросить. Потому что если добавить поясок, то я могу полюбить эти многослойные туники.

Быстро подкрасив брови и ресницы, Лотанари повернулась к подруге и широко улыбнулась:

– Немодная я готова к приключениям!

– Ура, – хмыкнула Лима и в несколько пассов создала в волосах принцессы иллюзию нескольких нежно-розовых цветов. – Теперь точно готова.

Спустившись вниз, Лота тут же подошла к Лавандовому эльфу.

– Прошу прощения, риэль Гилрин. Лима видела в городе подпоясанную эльфийку. У вас изменилась мода? Мы еще успеем купить пояс? Или… С вами все в порядке, риэль?

Глядя на пошедшего пятнами эльфа, Лотанари начала судорожно вспоминать все, что ей известно из исцеляющих заклинаний. Но, как назло, на поверхность всплывали лишь всякие глупости – как отогнать икоту, как прочистить дыхательные пути…

"О, может, прочистить ему дыхательные пути? Вдруг он что-то тихонько жевал, когда я его окликнула?"

Но прежде чем Лота успела блеснуть колдовскими познаниями, эльф справился со своим неожиданным приступом и, согнав со щек красные пятна, тихо-тихо что-то сказал.

– Простите, риэль, – подалась вперед Лотанари, – я не расслышала.

– Он сказал, что пояс носят только продажные женщины и только ночью, – повторила вместо эльфа Лима.

Гилрин кивнул и, поклонившись, поспешно отошел в сторону.

– И стоило так смущаться, – проворчала Лота. – Я думала, он прям у нас на глазах дух испустит.

– Зато мы бы точно узнали, превращаются ли эльфы после смерти в деревья, – пожала плечами лисица.

Моргнув, принцесса задумчиво произнесла:

– Не узнали бы: если превращение происходит сразу после смерти, то из половины домов должны торчать деревья. Быть может, они из могилы прорастают?

Лисица пожала плечами и сменила тему:

– Хорошо, что я не тиснула с веревки поясок. Я бы могла, но удобрение мешало.

– Лима, воровать нехорошо, – укорила подругу принцесса и тут же подозрительно прищурилась, – а в тебя точно кинули удобрением? Или ты пробралась в дом?

Лима посмотрела на подругу честными глазами и проникновенно ответила:

– Точно кинули. Сама бы я была куда аккуратней. А к веревке я бы могла приклеить мелкую монетку. Я тот пояс потому и не взяла, что он был откровенно так себе.

Так, болтая, подруги вышли на улицу и ахнули: кто-то снял с кареты иллюзию.

– У Ринки будет истерика длиною в пару месяцев, – выдохнула Лотанари.

– Это та самая карета, что шарх Аконахар прислал твоему отцу? – завороженно спросила Лима.

– Она самая, – кивнула Лотанари. – Надо же, а я и думаю, что она такая просторная и не трясет. Так-то я решила, что это из-за нервов. Ну, что мне так плохо в душе, что тяготы дороги не заметны.

– Это ведь первый выезд для этой карты, да? – Лима коснулась бело-золотого бока кареты, подковырнула когтем драгоценный камень и довольно хмыкнула: – Крепко сделано.

– Да. Папа велел поставить карету подальше от наших экипажей и сам, лично, накрыл ее защитным куполом. Мама же сразу начала требовать карету для Талорины. Там же все зачарованное, не трясет и не качает, самое то для избал… для больного ребенка.

– Да, новой жемчужине рода Нейрин нанесли сразу два удара: из зеркала и с конюшни, – хмыкнула Лима. – Вот даже с некоторым трепетом внутрь залезаю, а ведь мы там уже были.

Лотанари испытывала схожие чувства. А еще ей было дико интересно, чья это была идея: отца или брата? Все-таки передать подарок шахра отпетой дочери – это довольно рискованный политический ход.

"А с другой стороны, нельзя бесконечно держать подарок в запасниках, посол Шахрии не дремлет и не забывает подкупать прислугу. Одно дело – отдать подарок любимой дочери, что навеки покинула королевство, а совсем другое – отказаться использовать карету и отдать младшему ребенку. Тут прямое оскорбление из разряда «ваш подарок недостаточно хорош». А мама бы папу в покое не оставила, и в итоге братец бы сжег карету ко всем дрархам", – вздохнула про себя Лота.

Когда принцесса открыла дверцу кареты, она с трудом удержала возглас: внутреннее убранство тоже изменилось. Помпезное золото, пурпур и тонкий белый орнамент. Шахр Аконахар обожает подобную роскошь и своему новому союзнику преподнес лучшее, что у него было. Вот только в Нерисе мода на это сочетание цветов уже давно прошла.

– Привыкнем, – хмыкнула Лима. – Лейсир тоже сторонник вырвиглазной роскоши.

Лотанари только вздохнула: когда лисица расслаблялась, то допускала очень откровенные оговорки. Такие, как поминание лесного владыки по его семейному имени. Для того чтобы называть Лейсироэнари просто Лейсиром, нужно быть женой, дочерью или любовницей. Лима совершенно точно не могла быть супругой Лейсироэнари, а потому Лота металась между двух вариантов: дочь или любовница. Доказательств было поровну.

"Когда-нибудь я решу эту головоломку".

До замка Повелителя добрались всего за час. Затем подруги с восторгом наблюдали, как из пучины озера поднимается тонкий хрустальный мост, как вода нехотя отпускает его и как рассыпаются радужными искрами крохотные капли воды.

– Эльфы истинные мастера иллюзий, – с восторгом прошептала Лотанари. – Я ведь даже понимаю, как именно добились такого эффекта, но все равно трепещу.

– А я и близко этого не представляю, но все равно трепещу, – пожала плечами лисица. – Хотя и ненавижу иллюзии, мы против них беззащитны. Моя мама погибла в ловчей яме. Говорят, она умирала несколько дней – ловушка не пропускала ни звуков, ни запахов. Ее нашли, только когда заряд магии иссяк. А знаешь, кого ловили? Волка. Обычного серого волка – кому-то срочно понадобилась волчья голова в качестве трофея.

Лотанари подсела к подруге и крепко обхватила ее за плечи. Какие-либо слова тут были бессильны, но теплые дружеские объятия могут отогнать любую тучу. Даже такую болезненную и черную.

– Отомстили? – спросила она у рыжей макушки.

– О да, – выразительно произнесла Лима. – О да.

После хрустального моста карета въехала во внутренний двор замка.

– Так, мы сами вылезаем или вон та пафосная процессия по нашу душу? – Лима выбралась из объятий Лоты и выглянула в окошко.

– В Нейрисе, как правило, из кареты гости выходят самостоятельно, – задумчиво ответила Лотанари и тоже посмотрела на улицу. – Ух, та белая леди, наверно, и есть легендарная Дьердре Глейрио?

Принцесса с искренним восторгом рассматривала идущую впереди процессии эльфийку.

«Ее можно счесть произведением искусства», – подумала Лота. И в каком-то смысле это было истинной правдой. Леди Глейрио казалась неземным созданием. Ее развевающиеся одежды были искристо-белыми, с легким, едва заметным голубым орнаментом. Белые ухоженные волосы спускались ниже колена, а на лице застыла маска отчужденного спокойствия. Кукла, идеально вылепленная кукла.

– А хорошо, что мы тебя заплели. А то бы у вас была одна и та же прическа.

– Плохо, что заплели, – теперь скажут, что я за ней повторяю.

Видя, что среди встречающих только женщины, Лотанари поспешила выйти из кареты. Все-таки если бы кто-то и должен был им помочь, то это явно были бы мужчины.

– Сдается мне, что это невесты. И их надзирательница, – задумчиво произнесла Лима. – Недобрые у них лица. Где там мой лук?

– Мы не можем в них стрелять, Лима.

– Я слышу грусть в твоем голосе, – хмыкнула лисица и оживилась: – О! И кто кого сейчас будет арристоэлить?

– Чего?!

– Ну это вот хитровыделанное приветствие нижестоящих вышестоящим, – Лима кивнула на эльфиек, – кто кого, Лота?

Лук был далеко, и это успокаивало Лоту. Нет, она не думала, что Лима может пристрелить кого-то из эльфов. Но вот выстрелить и пришпилить подол платья к полу – запросто, прецеденты уже были. Сколько было крику, сколько было вою – у Лотанари неделю болели голова и живот. Голова из-за нотаций, а живот от смеха.

– Так что? Они все ближе, – страшным шепотом вопросила Лима.

– Я по-прежнему принцесса Нериса, – едва шевеля губами, ответила Лотанари. – А они просто высокородные леди.

Просто высокородные леди замерли в шести шагах от подруг. Серьезностью ситуации проникся даже кучер – мужчина собрался было раскурить трубочку, но остановился. Стук от выбиваемых табачных остатков показался ему слишком неуместным.

"Уступить я не могу – мне здесь еще жить и жить, – отстраненно размышляла Лота. – Главное, чтобы Лиме не надоело ждать и она не решила форсировать события. Так или иначе, а я – единственная принцесса из здесь присутствующих".

Кучер вздыхал и мялся, и Лотанари ему очень сочувствовала: мужчине явно хотелось слезть уже на землю, размять ноги. Покурить, отдохнуть. Но он терпеливо ждал, чем закончится это смешное и глупое противостояние.

Хорошо, что у лошадей не было этой проблемы, – гневно заржав, гнедая кобылка навалила такую кучу "яблок", что от мгновенно разлившегося по двору запаха начали слезиться глаза.

"Ничего, после того, как Лима пришпилила леди Нанье к полу, нам неделю пришлось чистить королевские конюшни, – фыркнула про себя Лотанари. – Так что мы от этого запаха не умрем".

А вот эльфийским леди явно стало дурно. Или они посчитали хорошим тоном притвориться, что им плохо. Все же эльфийские пакетированные удобрения далеко не розами пахнут, а все эти разряженные красавицы должны уметь ими пользоваться. Иначе какие же они эльфийки?

– Мы счастливы встретить последнюю невесту Повелителя, – мелодично произнесла леди Глейрио.

– Ого, а вонь стимулирует, – едва слышно хихикнула Лима.

"А эльфийский слух хорош", – мысленно подметила принцесса, увидев, как одна из невест пошла некрасивыми алыми пятнами. Это была явная реакция на ремарку лисицы. "Если они всегда так будут реагировать, то я даже не знаю… Как бы нас из дворца не выгнали", – вздохнула про себя Лотанари.

– Благодарю за достойную встречу, – дипломатично произнесла принцесса.

Больше леди Шан Нейрин не сказала ничего, предоставив эльфам возможность продолжить. Леди Глейрио тонко улыбнулась и произнесла:

– Нас ожидает церемония знакомства. Прошу вас следовать за мной. Ваш человек и ваши звери будут размещены достойно. Ваша служанка…

– Лимаатрис моя сестра, леди Глейрио, – оборвала эльфийку Лотанари. – По старому человеческому обычаю и по традиции Леса. Также нас связывает кровный равноправный контракт.

Эльфийки держали лица лучше, чем их мужчины. На пятерых невест и леди Глейрио пришлось всего три пораженных вздоха и одно потрясенное ругательство. Кому оно принадлежало, Лота не успела заметить. Но принцесса все равно порадовалась: не так все грустно во дворце повелителя, если хоть кто-то из высокородных леди умеет грязно ругаться.

– Мы подготовили только одни покои, – заметила белая леди.

– Это не проблема, – спокойно ответила Лотанари.

– Я все равно не согласилась бы оставить сестру в одиночестве, – поддакнула Лима. – А то мало ли что, мало ли кто.

– Вы полагаете, что во дворце Повелителя принцессе Нериса может угрожать опасность? – голос леди Дьердре не дрогнул, но в безразличном взгляде появилась искра интереса.

– Я уверена, что принцессе ничего не угрожает, – широко улыбнулась Лима, – но лук у меня есть. И стрелы – тоже. Вдруг пригодится?

Леди Глейрио поспешила свернуть беседу и попросила невест и их сопровождающих следовать за ней.

– Церемония знакомства пройдет в Эльриир-тин, беседке невест. Каждая из вас назовет свое имя и свой талант, затем вы скажете, кем вы себя видите рядом с Повелителем.

Лима гаденько хихикнула и пихнула Лоту локтем:

– И каков твой талант?

В ответ Лота только фыркнула и чуть ускорила шаг, пока эльфийки не пропали из виду.

– Запоминай дорогу, – шепнула принцесса.

– Не могу – нюх отбит окончательно. Удобрение пошатнуло мое здоровье, и удар конским навозом добил мой нос, – буркнула Лима. – Теперь дня три ничего учуять не смогу.

– Ох, бедная моя, – посочувствовала Лотанари. – Тогда попробую запомнить сама.

Принцесса давно привыкла полагаться в таких вещах на подругу – Лима была незаменима в качестве проводника.

"Так, со двора внутрь замка, по широкой лестнице наверх, потом по такой же лестнице вниз, налево, направо, налево, направо, статуя, направо и… ох…" – Лота проговаривала про себя путь и оказалась не подготовлена к виду эльфийского сада.

– Они кастрировали Лес, – потрясенно выдохнула Лима и добавила: – Но получилось красиво.

Комментарий подруги несколько сбавил градус восторга Лотанари, но не убил его напрочь. А потому Лота позволила себе как следует осмотреться и насладиться тонким ароматом цветов и трав. В саду все росло в удивительной гармонии. Взгляду не за что было зацепиться – не было каких-то помпезных клумб или вычурных фонтанов. Нет, одно проистекало из другого. Вместо фонтана веселый ручеек, с дном из разноцветных камешков. Одна статуя обвита плетистой розой, другая рухнула на землю и оказалась обвита плющом. Цветы росли так, будто их никто не сажал, и нигде не было видно голой земли – о прополке эльфы явно ничего не знали. Это был потрясающий сад!

"Идеальное равновесие, – подумала про себя Лотанари и порадовалась, что того бело-голубого кустика, что они привезли, нигде не видно. – Вот они обрадуются-то! А то неловко могло получиться, если бы он тут уже рос".

Прелестная белокаменная беседка появилась неожиданно, как будто вынырнула из складки пространства-времени.

– Прошу невест пройти вперед. Внутри беседки шесть плит. Одна плита – одна невеста, – коротко произнесла леди Глейрио. – Не стоит бояться, леди. Этому ритуалу не один век.

– Надеюсь, эти плиты не станут нашими надгробиями, – шепнула Лотанари Лиме.

– На этих плитах будут выбиты ваши имена, – продолжила леди Глейрио. – Рядом с именами тех, кто принимал участие в прошлых Отборах.

Эльфийки важно и неторопливо начали подниматься по узким ступеням. Лота решила, что ее вполне устроит войти в беседку последней. Ибо она и близко не представляла, что сказать.

– Сначала отпели, теперь хотят увековечить в камне, – проворчала леди Шан Нейрин, – как я до этого дошла?

– Ногами, – фыркнула Лима. – Иди и порази всех своими навыками и талантами. Тут как в мире животных: у кого хвост ярче и голос громче, тот и самый привлекательный самец.

Лотанари поперхнулась и возмутилась:

– Я самк… Тьфу, я женщ… Да ради Четверки! Я девушка, а не самец.