Там я и встретил его, своего друга. Закатные лучи алыми отблесками плясали на стёклах домика Рахиль. Птичьи голоса наполняли вечерний персиковый сад. Уставший от напряжённого дня я в каком-то полусне добрался до кровати. В желудке было полно, а в голове пусто. Сытый сон уже захватил мои веки, и тело приятно расслабилось после тяжёлого физического труда. Я блаженно коснулся скрипящих пружин, как вдруг снизу вынырнул щенок. Такой смешной и немножко грустный. Его симпатичная мордочка была испачкана объедками еды. Малыш был совсем один, впрочем, как и я. Он вряд ли знал что такое ласка и любовь. Резко присев на корточки я испугал гостя, и он отпрыгнул в сторону. Но очевидно ему очень хотелось быть чьим-то, и щенок потихоньку подошёл ко мне, виляя хвостом. Доверчивыми глазами он заглянул в моё уставшее, небритое лицо. У меня сейчас был, наверное, не самый красивый вид, но малыша это нисколько не смущало. Забыв об усталости и проблемах, я с каким-то внутренним трепетом протянул руку. Мой гость ткнулся влажным носиком в ладонь и тут же шлёпнулся на бок, подставляя свой розовый животик, поросший мягким пушком. Получив свою долю почухивания, он вскочил на лапки и облаял меня, при этом усиленно виляя хвостиком. Очевидно, это означало полное признание. Официальное знакомство состоялось, и я понял, что подошёл ему по всем параметрам.

– Ну что ж, малыш, уговорил. Живи рядышком, только кормить мне тебя нечем.

В кружке осталось ещё немного молока, которое мой новый друг с удовольствием вылакал.

– Ну, ничего. Завтра что-нибудь придумаем.

Весь остаток вечера я провёл с ним, и на душе стало как то легко и свободно. Мы так и заснули в персиковом саду: я на кровати в зелёном спальнике, а он внизу, свернувшись калачиком у моих ботинок.

На следующее утро приехала Рахиль и забрала меня на стрельбище. За целый день стрельбы я совсем забыл о маленьком друге и только вернувшись, услышал, как плачет оставленный щенок. Увидев меня, малыш радостно гавкнул.

– Господи, хороший мой! Прости, я совсем забыл о тебе.

Навострив ушки, щенок подбежал и начал облизывать мои руки, лицо и всё, что попадалось под его шершавый язычок. Он тихонько поскуливал и, казалось, говорил: «Я проснулся – а тебя нет. Я так испугался, оставшись опять один. Смотри, какой я весёлый. Я люблю тебя. Почему ты ушёл?».

Ласково прижимая щенка к себе, я на мгновение замер.

– Малыш прости, что забыл. Прости.

Успокоившись, он уютно устроился у меня на руках, а я слушал, как стучит его маленькое, но такое горячее и преданное сердце.

– Прости ещё раз мой малыш. Я знаю, что это такое, тоже был одинок. Теперь я больше никогда тебя не брошу и никогда не сделаю больно.

Ночь наступила очень быстро. Накормленный щенок уснул возле моего живота. Маленький пушистый комочек дарил мне своё тепло, иногда поскуливая во сне. Вот так мы бы сладко и спали всю ночь, если б Рахиль опять не разбудила меня ни свет, ни зоря.

Теперь на пригорке высадили не только меня, но и моего щенка. Пол дороги он бежал рядом, а дальше кроме мешка мне пришлось нести ещё и уставший пушистый комочек. Как то не хотелось бросать его на растерзание шакалам или ещё какой зубастой твари. Вот в таком темпе прошёл месяц, а может и два. На фабрике кукурузу сменили яблоки и авокадо. Принимая всё как должное, я стал быстрее бегать с мешком на плечах. Щенок подрос и уже не просился на руки, а спешил рядом. Запоминая всё вокруг, я отвечал на вопросы Рахиль точно и без ошибок. Это ей безумно нравилось. Каждый раз она приезжала после рабочего дня и, сидя на ступеньках, говорила мне:

– Будь равно душен ко всему. Всегда внимательно слушай, какой бы усталый ты не был. Будь или добрым или злым. Порой в тяжёлой ситуации добряки больше всего предают, а злые спасают от беды. Радуйся дню и, проживая его, не делай больно никому, кроме врагов.

В таких вечерних нравоучениях прошёл ещё месяц. Всё было хорошо, но когда в один прекрасный день она забрала щенка, мне показалось, что я умер. Боль наполнила меня до края. Это было единственное родное сердце, которое бескорыстно любило меня. Я бросился на Рахиль.

– Ты ещё не готов, – она остановила меня, выхватив пистолет.

Я вернулся к кровати, а домомучительница унесла собаку в неизвестном направлении. Утром, как ни в чём не бывало, Рахиль заехала за мной и заставила нести мешок. Вскоре, стараясь выжить в этом кибуце, я уже искал план побега. За это время я окончательно стал одиночкой и смотрел на всех жителей исподлобья, считая их врагами. Спал я уже не так сладко. Сквозь сон слушал, что творится вокруг меня. Наверное, ждал своего друга щенка. Но тот не приходил. Начался сезон дождей. Это был ужас. Я намокал и мёрз, порой не засыпая от холода всю ночь. Для меня было счастьем, когда солнце согревало мой сад. Я оброс и стал нелюдим. Каждый день было одно и то же: работа, бег, стрельба. Иначе Рахиль нервничала и лишала еды. Год моего пребывания в кибуце скоро заканчивался. Я стал совсем не таким, каким приехал сюда. Чтобы экономить силы почти ни с кем не разговаривал. Мне так и не удалось сбежать.

Помню отчётливо, как в тот день пришла Рахиль и принесла бритву и мои документы.

– Сегодня праздник для тебя.

– Ты отпускаешь меня?

– Нет, в кибуце будет праздник урожая.

– Я не пойду.

Спокойно улёгся на всё ту же кровать, всё в том же саду.

– Ты не хочешь пострелять?

– А если я всех обстреляю, ты отпустишь меня?

– А если нет, ты останешься ещё на один год.

– Хорошо.

Рахиль рассмеялась.

– Готовься жить ещё один год. Сегодня сюда приедут лучшие стрелки. Не боишься?

– Ради свободы стоит рискнуть.

Рахиль посмотрела в небо и подставила лучам лицо. Она хотела ещё что-то сказать, но промолчала, села в свой автомобиль и уехала.

С приходом вечера все жители собрались на стрельбище. Их разговоры мне были не интересны. Рахиль пришла со мной и принесла Англичанку.

– На вот, возьми. Это мой подарок тебе. Она мягкая и нежная словно девушка. Полюби её и она подарит тебе свободу. Эта винтовка однажды полюбила моего сына, – и чуть промедлив, добавила, – чересчур она его полюбила. Помни, Влад. Никогда не впускай работу в свой дом. Оставляй её на пороге, иначе старуха смерть придёт за тобой.

Я пнул ботинком камень и не выдержал, задал вопрос:

– А где ваш сын?

У неё вдруг стал очень грустный взгляд.

– Его уж нет. Его убили, – это прозвучало безлико и монотонно, как будто говорил робот.

Я понял, что есть вещи, о которых не стоит спрашивать. Пристроив подарок в руках, посмотрел в открытые клапаны на всё вокруг. Оптика была отличная. Рахиль улыбнулась.

– Пошли, стрелок. Покажешь, что ты умеешь. Помни – один патрон, одна мишень. Удиви меня, и тогда можешь не выигрывать соревнования.

Мне показалось, что всё это время она испытывала и тренировала меня, любя как сына. Эта женщина старалась научить меня тому, чему тот так и не научился. Вот так мы пришли на стрельбище.

Тут нас остановил вопрос какого то бородача.

– Это твой новый ученик, Рахиль?

– Саймон, ты болтать пришёл или стрелять?

Резкий ответ обрезал все остальные желания поддёрнуть нас. Стрелки оценили меня и вернулись к расчехлению своих винтовок. Каких игрушек здесь только не было: и англичанки, и русские девушки в умелых руках, и американки, и даже азиатки. Рахиль протянула мне патрон.

– Помни один выстрел, одна мишень.

Я вышел на рубеж, поднял винтовку. Открыл два клапана и поймал в прицеле мишень метрах в 600 от меня. Со всех сторон началась стрельба. При попадании происходил взрыв. Мало у кого получалось попасть. Одни перезаряжались, вторые молча уезжали. Я всё стоял и смотрел на мишень. Наконец медленно поднял плечо и вложил в него мою Англичанку. Лёг щекой на приклад и в прицеле-крестике поймал мишень. И вот вдохнув, я почувствовал, что сейчас выстрелю вместе с ударом сердца. Но внезапный лай моего щенка отвлёк меня всего лишь на миг. Я выдохнул.

– Ну же стреляй!

Крик Рахиль и лизание моих ботинок прибежавшим другом, наверное, должны были отвлечь меня. Но я не отвлёкся. Удар сердца – выстрел. Вижу взрыв. Значит, попал.

– Молодец, – впервые за время пребывания в этом аду Рахиль похвалила меня.

– Ты прошёл подготовку, и я со спокойной душой скажу, что ты готов. А теперь отдохни и понаблюдай за мастерами.

Усевшись в тени оливкового дерева, я махнул рукой и подбежал мой щенок, превратившийся во взрослого пса.

– Ах ты, бродяга! Где же ты был?

Свист не дал псу лизнуть моё лицо. Подчиняясь зову нового хозяина, он оставил меня и кинулся к бородатому кибуцнику. Я проводил его спокойным взглядом. Любовь сейчас может быть только одна. Погладил свою Англичанку и, стряхнув с неё упавший лист, стал смотреть, как стреляют другие. До меня долетели слова:

– Он готов.

– Ты уверена?

Ответ заставил меня обернуться. Выглянув из-за дерева, я увидел человека в форме полковника и красных ботинках.

– Раз готов, тогда завтра я забираю его у тебя.

Рахиль улыбнулась, заметив мой взгляд.

– А подслушивать нехорошо. Ты слышал? С завтрашнего дня ты солдат армии обороны Израиля. Теперь ты часть большой семьи и помни – таких, как ты, единицы. Поэтому ты должен служить не ради почёта, а ради добра. Там ты не будешь обучаться, там ты будешь жить.

Рахиль уселась в автомобиль и умчалась прочь со стрельбища. Я хотел поговорить и ждал её у дома до самого утра, но она так и не вернулась.

Перед самым рассветом меня разбудил писк тормозов возле дома. По звуку я понял, что это не автомобиль Рахиль, поэтому не выскочил навстречу. Сел на пороге дома с винтовкой наперевес и стал ждать.

– Ну что, мы будем играть в гляделки, или поедем?

– Поиграем ещё немного.

– Эй, тебя звать Влад?

– Да.

– Тогда я за тобой. Не жди Рахиль, она не приедет. Меня зовут Андрей. Мне приказано доставить тебя на базу, причём срочно. Там начинается заварушка. Твоя помощь скоро всем понадобится.

Андрей не переставал говорить. Я обвёл взглядом место, где прожил год. Оно стало для меня родным. Здесь я оставил прошлую жизнь и приобрёл новую.

– Погоди, Андрей.

Бросился в сад, скатал спальник и оставил его на пороге. Шепнул:

– Спасибо.

Посмотрел на дом и сел в джип с военными номерами. Бронированный джип качнулся мягко. Я сидел на заднем сидении рядом с Англичанкой. Колёса с мягким хрустом покатили меня по песку к выезду из кибуца. Я оглянулся: сад, полный персиков, ждал хозяйку. Выезжая за жёлтые ворота, я заметил машину Рахиль, на заднем сидении которой сидел новый «рабочий».