Часть пассажиров тут же выскочила на улицу через открытые двери. Люди шли из соседних домов, выглядывали из окон офисов, стояли в дверях центрального отделения почты. Илона осталась на месте, только вытащила из рюкзака аэрозоль. Он не часто пригождался ей, астматику с детства, но женщина продолжала носить баллончик в сумке. Ибо в такое время, как сейчас, проще притвориться больной и слабой, практически инвалидом, к ним больше снисходительности, а значит, меньше спроса. Теперь Илона могла сидеть на месте и никуда не бежать, как остальные. В салоне, кроме нее, осталась только уставшая молодая мать с маленьким ребенком.

Пять часов. Пятница. Самое поганое время. Как она могла забыть?

К площади подтягивался народ. Люди плотным полукругом обступали огромный помост, на который блюстители Полиции нравов выводили двоих мужчин, женщину и подростка лет пятнадцати. Женщину сотрясали рыдания, мальчишка не плакал, но его била крупная дрожь. Мужчины стояли истуканами, словно смирившись с тем, что будет дальше.

– Бесы, ироды, да чтоб вы сдохли! – завизжала в толпе какая-то кликуша. Людская масса всколыхнулась, готовая кинуться на помост и разорвать стоящих в клочья – и в следующую секунду крики стихли, толпа расступилась надвое.

По живому коридору на помост шли Великие. Ростом выше человека, грациозные, с длинными молочно-белыми волосами, похожими на шелк, с большими голубыми глазами. Светлая кожа будто светилась изнутри, окутывая фигуры сиянием. Конечно же, в белых одеждах – что еще могут носить воплощенные совершенства? Великие плыли сквозь толпу, практически не касаясь земли, а люди смотрели на них, как на спустившихся с небес богов.

Илона усилием воли заставила себя отвернуться и проморгаться. Ну какая же зараза, смотришь и глаз не оторвать. И каким же серым и уродливым кажется все остальное вокруг! Она задумчиво посмотрела свое отражение в оконном стекле автобуса. Мрачное лицо возраста «между девушкой и теткой», сжатые в напряжении губы, пухлые щеки, вот-вот грозящие перетечь во второй подбородок. Они были такими даже десять лет и двадцать килограмм тому назад. Вот разве что глаза красивые – большие, ясные. Как однажды Великий на Испытаниях сказал: «Эталон чистоты и искренности, вам хочется доверять и идти за вами». Но цвета самого обычного, серого-зеленого, ничем не примечательного. Русые волосы с рыжеватым отливом, завязанные в неровно обрезанный хвост, едва доходящий до лопаток. В общем, смотреть тошно, как и на все, что происходит вокруг.

С площади раздался голос. Бархатный и обволакивающий, мужской, он почти осязаемо проникал под кожу, одурманивая, вызывая тихое блаженство и желание слушать его бесконечно. Да что ж за пакость такая?! Илона быстро обхватила губами носик аэрозоля и сделала два нажатия на кнопку баллончика. По языку растекся мерзкий вкус ментола. Зато голова моментально прояснилась.

– Любимые наши дети, – говорил один из Великих. – Мы служим Вселенскому Закону и Порядку, день и ночь охраняем вас от скверны и зла. Мы ведем вас в светлое будущее, к закономерному итогу – когда вы станете равными нам, такими же могущественными и добрыми. К великому сожалению, до сих пор есть те, кто отказывается от выбранного пути, загрязняя своими выходками и безразличием к судьбе мира высокие вибрации Земли, и тем самым отодвигая коллективную эволюцию и переход к более качественным энергиям. Разве не предупреждаем мы вас денно и нощно о том, как опасна скверна для неокрепших умов и несовершенных тел?

Толпа, будто очнувшись от гипноза, одобрительно заревела.

– Увы, не все прислушиваются к нашим предупреждениям. Эти четверо безумцев были пойманы, когда внушали своим соседям, будто мы враги и захватчики, и несем только зло, так как не позволяем травить детей так называемыми антибиотиками, чистым ядом для нашего тела!

Из толпы то тут, то там начали раздаваться крики с оскорблениями, кто-то кинул яблочный огрызок, попавший женщине по лицу. Она только вздрогнула и сжалась еще сильнее, продолжая плакать.

– Полно, дети мои, полно! – успокаивающе поднял ладони Великий. – Не стоит славить бесов гадкими выражениями, это ведь тоже вредно для наших и ваших вибраций. Кто это сказал – обязательно прополощите дома рот с лавандой и ромашкой, и сделайте медитацию на умягчение гнева. А теперь мы продолжаем. К сожалению, никак не можно терпеть такое кощунственное надругательство над нашими устоями, над нашей совместной работой. Эти люди признаются виновными в совершенных преступлениях и приговариваются к казни через сожжение. Но мы милосердны – они не будут ничего чувствовать при этом. И готовы пощадить дитя, которое оказалось здесь исключительно по вине своей семьи, злобных хулителей порядка и справедливости.

Мальчишка на помосте поднял голову. Высокий, худощавый, с шапкой светлых волос, прикрывавших уши. Одежда его была в грязи, а на скуле наливалась сиреневым ссадина.

– Чадо, ты еще можешь искупить вину своей семьи, – ласковым голосом обратился к парню Великий. – Ты будешь много трудиться на благо общества, ежедневно до конца жизни возносить покаянные молитвы и медитировать, взывая ко Вселенной о прощении. Отринь лживые убеждения, откажись от своей семьи, сделай первый шаг к очищению, и будешь спасен.

Илона замерла, сидя на лавке. Мать с ребенком тоже застыли, как истуканы. Стало тихо, словно все живое в радиусе километра вдруг перестало не только говорить, но и дышать.

Подросток оглянулся на остальных.

– Сынок, соглашайся! – закричала женщина на помосте, вновь заплакав.

И тогда он поднял голову и сжал кулаки. Из-под длинной челки блеснули прищуренные от злости глаза.

– Пошел ты! – выкрикнул мальчишка. – В жопу твои медитации и молитвы! Это из-за вас умерла моя сестра! Лучше сдохнуть, чем жить под вашей властью, уроды лицемерные!

И плюнул прямо на белоснежный плащ.

Вся площадь ахнула, как один человек.

Великий печально вздохнул, поводя рукой над плевком, и тот мгновенно исчез.

– Очень жаль, – сказал он.

И хлопнул в ладоши.

Люди на помосте вспыхнули живыми факелами. Малыш в автобусе завизжал, мать его заплакала, прикрыла ребенку глаза и отвернулась.

А Илона на смогла. Она будто окаменела, смотря, как стоят и горят осужденные. Видимо, Великий не соврал насчет боли, они не корчились и не кричали.

Все закончилось за пару минут. В какой-то момент огонь, полностью поглотивший фигуры, резко потух, и на помосте остались четыре ровные кучки пепла. Великий повел руками, пепел поднялся в воздух и аккуратно полетел к ближайшей мусорке. Максимум через десять минут уборщики принесут новую, пустую. Куда же денут золу, неужели на картофельные поля в качестве удобрения? Тошнота подкатила к горлу.

В автобус тем временем садились люди. Молча, понурив головы. Ни один не высказался в защиту деяний представителей новой власти. Илона готова была благодарить всех богов за это. Иначе она бы не выдержала и вцепилась защитничкам в волосы.

А пока оставалось только глубоко и медленно дышать носом. Вдох – выыыыыдох, на восемь счетов. Только бы дотерпеть до дому. Только бы дотерпеть.

Она успела продышаться и даже вышла из автобуса своими, хоть и почти ватными ногами. А дальше желудок подпрыгнул к горлу, и Илону вырвало прямо в ближайшие кусты. Колени дрожали так, что она едва успела ухватиться руками за тоненькие ветки, чтобы не упасть.

– Бабушка, а почему тетю тошнит? – раздался из остановочного павильона детский голосок.

– Хворая, наверное, – с раздражением ответил другой, старческий. – Едят же дрянь всякую. Молоко, мясо, а которые совсем порченые – те и кофе пьют. С конфетами.

– С конфееееетами? – ахнул малыш. – Это же очень вредно! Дядя из телевизора говорил, что сахар разлагается внутри человека, превращаясь в яд!

Что ответила бабушка, Илона уже не расслышала. Пошатываясь, она побрела домой. По пути утяжеляя себе карму дурными мыслями, она от всей души желала жидко обгадиться дяде из телевизора и бабушке, разрешающей внуку его смотреть. А Великим – сгореть в их священном огне, всем скопом.

Район, где жила семья Каменевых, среди народа метко назывался Большие Лопухи – за общую неухоженность. Он считался неблагополучным, хотя, преступлений с приходом власти Великих даже здесь стало меньше. Так, по мелочи: бытовое пьянство, семейные скандалы, драки. Алкоголь Великие почему-то запрещать не стали, хотя всячески порицали употребление химической магазинной дряни. Зато кустарные мастера, гнавшие бражку из чего угодно, в том числе, из подножного корма, были в почете и фаворе. В народе бытовало мнение, что, к примеру, настойкой из лопухов и сирени можно лечить нервы, а пивом, в которое в процессе брожения добавляли какао и имбирь – простуду.

Дом Илоны был старой типовой «пятиэтажкой», серой и обшарпанной, как и многие здания в городе. Покосившиеся двери в подъезд, облупившаяся краска на стенах. Такие дома не котировались в нынешней реальности. Поэтому и продать здесь квартиру было практически невозможно.

Илона подошла к своей двери, оббитой видавшим виды дерматином, и попыталась достать из сумки ключ. Дрожащие руки не слушались. Когда она все-таки подцепила колечко брелока, дверь распахнулась сама. В нос ударил запах свежесваренного кофе и сырников.

– А мы уже тебя потеряли, – сказал стоящий на пороге Рик. – Алиса, мама пришла!