Говорил же ей четко, что ни черта у нее не выходит и строить глазки так неумело – плохо для зрения.

Понимаю, что какого-то черта сорвался с места, только когда уже приближаюсь к воркующей парочке.

Но чем ближе я к ним, тем сильнее растет мое удивление.

Во-первых, я наконец узнаю ценителя бюстов. Во-вторых, они оба говорят по-английски. Но это хрен с ним – мало ли какая блажь у людей. Но потом до меня доходит смысл их беседы.

– Да, Дэн, я тоже считаю, что это прекрасный собор, там особая атмосфера, и… – Алиса монотонно и без особого интереса повествует о местах, которые в нашем городе стоит посетить в первую очередь.

Ее собеседник кивает, смотрит на ее грудь и задает наводящие вопросы, как будто впервые здесь и проездом.

Наверное, я как-то себя выдаю, потому что Алиса оборачивается, окидывает меня равнодушным взглядом и увлеченно продолжает тараторить о достопримечательностях.

– А еще, Дэн, я бы посоветовала вам… – доносится до меня ее голос.

Останавливаюсь позади нее, киваю мужчине в ответ на его приветствие и перебиваю бессмысленный монолог:

– Что, Денис Анатольевич, начали давать частные уроки английского? Или просто решили освежить в памяти архитектуру родного города?

Алиса умолкает.

А потом оборачивается и смотрит на меня с таким укором во взгляде, как будто это я дурил ей голову и выдавал себя за иностранца, желающего припасть к святым мощам.

– Извините… – роняет уже по-русски.

Но не мне, а тому, кто разыгрывал перед ней представление.

– Подождите, Алиса, – просит ее уже не Дэн, а Денис Анатольевич, и мне достается еще один негодующий взгляд. – Я действительно живу в Америке, действительно занимаюсь книжным бизнесом…

– Хорошо, что мы не успели коснуться этой темы, – чуть нервно усмехается Алиса. – В этом вопросе мой английский не так совершенен.

Она снова пытается уйти.

Но, видимо, Денис Анатольевич рассмотрел то же, что только что я, когда ее губы не отвлекали. Нет у нее никакого поролона в бюстгальтере. На ней и бюстгальтера нет.

– Ваша мама говорила, что вы пишете истории… – закидывает он удочку, не желая ее отпускать. – Поверьте, у меня серьезное издательство…

И я уже думаю, что вот оно – он ее зацепил.

Если чем и можно ее удержать, когда она злится, то именно этим.

Но Алиса улыбается.

Качает отрицательно головой.

И почти сбивает издателя с ног смелым признанием:

– Вряд ли мои истории подошли бы для серьезного издательства. Дело в том, что я пишу исключительно порно.

Воспользовавшись моментом, пока у издателя в памяти смешались английские и русские буквы, она удаляется.

– Порно… – тянет задумчиво Денис Анатольевич, глядя ей вслед. – А я бы, пожалуй…

И замолкает, снова освежая в памяти лексикон.

Бросаю взгляд на Алису – и то ли каблуки виноваты, которые она раньше терпеть не могла, то ли платье, которое могло быть и подлиннее, но внимание просто прикипает к ее упругой заднице.

– Я бы, пожалуй, – осеняет издателя, – ее почитал…

Сжалившись над старческой деменцией, подсказываю более точное слово:

– Поимел.

Он согласно кивает, бросает в мою сторону немного расфокусированный взгляд, преисполненный благодарности, а потом сознание его снова светлеет.

– Что?

– Говорю: у меня имелась возможность ознакомиться с ее творчеством.

– Да? – вяло интересуется он.

Мое признание его явно заинтриговало значительно меньше, и спрашивает он чисто из вежливости.

Из той же долбаной вежливости, из которой я не могу открыто послать знакомого отца пускать слюни по дамам более подходящего возраста.

– И как тебе? – интересуется он без особого интереса.

– Да никак, трата времени, – пожимаю плечами. – Смотреть и участвовать мне нравится больше.

– Это да, – соглашается он, снова находит взглядом Алису, – но сейчас это перспективное направление, иногда надо давать новым авторам шанс…

Шанс, ну да.

Пока он только пускает слюни, у него действительно есть шанс пробежаться по памятникам архитектуры, как он и плел, а не по ближайшим стоматологиям.

Он тяжело вздыхает. Заметив, что Алиса в компании моих знакомых увлеченно беседует с молодежью, он, видимо, понимает, что «почитать» сегодня не выйдет.

– Кирилл, – тянется в карман пиджака, достает одну из визиток, – передай сестре, пусть со мной свяжется… Все-таки интересно, а вдруг…

То есть он не остыл.

Ну ладно, я пытался быть вежливым до последнего.

– Агата Юрьевна! – взяв визитку и сунув ее в карман, окликаю бодрую старушку, которая в компании своей знакомой проходит в паре шагов от нас, демонстративно воротя припудренный нос. – Как же я рад вас видеть! Выглядите просто великолепно! Как и ваша подруга.

Она немного удивляется, но подходит.

Я радостно целую ей руку, как будто не эти же пальцы когда-то пытались скрутить мои уши в трубочку. Ну что поделать. У нее были самые вкусные груши. А еще ими не жаль было кидаться с огромного дерева.

– Ох, какой же ты стал… – млеет она от моего внимания. – Надеюсь, остепенился? Я же понимаю, это все твоя компания…

Я понуро киваю.

– Но вроде бы и правда чуть изменился, – присматривается она ко мне. – Подрос, что ли? Или просто стал серьезней, чем раньше?

Снова киваю, а заодно обеляю себя в ее глазах еще больше – мало ли отец груши так и не высадил, а вкуснее я и правда нигде не встречал.

– Да куда уж серьезней, – говорю я и перевожу взгляд на знакомого отца, сообразившего, что с двумя говорливыми старушками придется обсудить все что угодно, даже свои детские годы, только не тему, которая его взволновала, и намеревавшегося незаметно сбежать. – Вот, кстати, познакомьтесь, это Денис Анатольевич. Очень серьезный издатель… высокой литературы…

– О-о-о… – теперь вдохновляется не только Агата Юрьевна, но и ее приятельница. Они обступают издателя, пронизывают вдохновленными взглядами и… – А вы знаете, что первое издание Пушкина…

Пристроив приятеля отца в компанию, которая так просто его не отпустит, делаю вид, что меня кто-то окликнул, и тут же откланиваюсь. Подозрений не возникает: у двух старушек просто со слухом не очень. А третьему жужжат в оба уха про Пушкина.

Н-да, быстро же он устает – уже какой-то вялый и неактивный, ничего своего придумать не может и понуро кивает, как ранее я. А ведь это его работа – нести просвещение в массы! Как говорится, не порно единым…

Ему выпадает только секундная передышка, когда Агата Юрьевна, благосклонно потрепав меня по щеке, приглашает заскакивать за грушами, если вдруг я буду здесь осенью.

– Только через ворота, – подмигивает она.

– Естественно, – легко соглашаюсь я.

И так же легко удаляюсь, потому что Агата Юрьевна – мудрая женщина и правильно рассудила: после таких моих перемен ждать от меня еще и того, что я в курсе, сколько томиков было у Пушкина, и поддержу интересную для нее беседу – это приближать к себе смерть.

Мысленно перекрестившись, направляюсь к своим.

Без разницы, что там крутится и Алиса. В конце концов, это мои друзья, я давно их не видел, и, если она хочет и дальше с ними так душевно общаться, хочет полностью влиться в компанию, придется чуть-чуть потерпеть.

Но сегодня, наверное, день такой. Как только я делаю шаг не в ту сторону, мир делает кувырок.

То притворщик-издатель, то громкие заявления насчет порно, то вот открытие, что Алиса по-прежнему имела в виду статус людей. И отнюдь не пытается влиться в компанию, которая когда-то отказалась ее принимать.

Общение с моими приятелями вряд ли можно назвать задушевным, хотя распекает она их от души. Упрекает их за шампанское – понять не могу, не тот сорт или ей не досталось? Спрашивает о количестве выпитого. И если Макс и Сергей слушают ее молча, пожирая глазами, то девчонки на взводе.

Переглядываются, кучкуются, пряча за своими спинами Полину, а потом на первый план выдвигается Светка. Полирует пальчиками длинные коготки, плотоядно усмехается, и я буквально вижу ползущие по ее лбу желчные строки, которые она готова озвучить.

Не знаю, к чему она может прицепиться на этот раз – это уже не та неуверенная в себе девчонка. Даже заметив приближение Светки и догадавшись, что та спешит ее не обнять, Алиса продолжает что-то высказывать Максу с Сергеем.

Она говорит тихо, но горячо.

И пусть бы проехалась по этим двоим, мне без разницы. Даже если она решила сказать им, что думает спустя столько лет, им не помешает встряхнуться.

Но это не лучшее время и место.

Она настолько увлекается, что не замечает одного из папарацци, навострившего уши и замершего в ожидании животрепещущего скандала.

И ведь не унимается.

Завелась не на шутку.

Приходится использовать быстрый и действенный метод.

Преодолев разделяющие нас пару шагов, сначала даю ей увидеть себя, а потом кладу на ее спину ладонь.

И медленно начинаю поглаживать пальцем.

Громкий выдох.

Она оборачивается, сверкая глазами и явно мечтая меня придушить.

Опустив руки, предусмотрительно сжимаю оба ее запястья, склоняюсь над ней и говорю негромко, чтобы слышала только она: