Его или мой? Расстегиваю одну пуговицу рубашки, и язык удлиняет влажную дорожку. Расстегиваю вторую, тяну вниз, и язык пляшет танец без названия от ключицы к ключице. Мои руки вцепляются в его волосы, привлекая к себе. Ближе, ближе… Мой язык пляшет возле его губ, не вторгаясь. Попытался поймать – не вышло. Вздох. Теперь уже точно – его.

Я ликую, я разрываюсь от страсти на части.

Мой любовник. Мой первый, единственный, самый лучший.

Для меня он загадка, он слишком красив и богат для меня, и я бежала бы прочь, если бы успела влюбиться. Не чуть-чуть, как сейчас, а серьезно, по-настоящему. Да, бежала бы, потому что боли боюсь в любом ее проявлении. Но пока мы на равных, с ленивой прохладой в сердцах. Рискну. Может, после, когда рисковать перестану, в моем шкафу тоже будет пылиться белое платье. А пока…

Не сдерживаю стона разочарования, когда Яр отстраняется. Он идет к двери, говорит с каким-то мужчиной, который пытается меня рассмотреть, а до меня, как до медведя в спячке, только доходит, что кто-то стучал. И вообще вдруг вспоминаю, что носом шла кровь и что я, наверное, испачкала Яра, а сейчас этот мужчина увидит и…

В общем, настроила новую башню, а когда Яр вышел из комнаты, оставив меня, башня так выросла, что грозилась свалиться кому-нибудь на голову.

– Любуешься садом?

Обернувшись, ловлю поцелуй и присматриваюсь: на рубашке и пиджаке крови нет. Уже легче, еще один поцелуй, и осталось совсем немного до второго дыхания. Между поцелуями спрашиваю, что скажут его друзья, если я буду в джинсах.

– Вздохнут с сожалением, что не в пеньюаре.

– А по правде?

– По правде? – его улыбка ужасно заразительна. – Поздравят, подарят подарки, разъедутся по делам, а к вечеру сами переоденутся в джинсы. Думаю, с брачной ночью мы справимся сами. Ну что, ты мне все-таки скажешь, как себя чувствуешь?

А ведь, действительно, я так ему и не ответила. И как он вспомнил? Хотя он, наверное, и не забывал, ему ведь нужно знать: будет ли на его свадьбе невеста? И если будет, то в чем?

Ну выбора нет: все-таки джинсы и майка. Надеюсь, Яр не медийная персона и снимки не просочатся в прессу, потому что если их увидит моя бабушка…

Вспомнив о ней, вспоминаю, что никому из родных не сказала о свадьбе!

– Пятнадцати минут тебе хватит? – заметив мою активизацию, Яр предлагает принести себя в жертву заскучавшим гостям и служащему загса.

– Я уложусь в пять, но мне нужен твой телефон.

Достает из нагрудного кармана платок в синюю клетку, – надо же, даже платок в тон, – прикладывает мне над губой, убирает обратно в карман. Видимо, запеклась кровь, но как тогда он меня целовал?

– В пять? Интересно.

В момент, когда мобильный переходит в мою ладонь, Яр притягивает меня к себе и впивается в губы. И все сомнения, все напряжение этого дня тают под его натиском.

– Осталось четырнадцать. Все еще много?

Улыбается, видимо, крайне довольный собой, а я вовсе не против. Хочу его. Всего. Хочу сильно, потому что мне кажется, на этот раз у нас все получится… Я смогу…

Прижимаю его к двери – смешок, но сопротивления нет. Расстегиваю пуговицу на его брюках, тяну вниз молнию. Запах сандала усиливается – аха, смешивается с запахом его возбуждения, и вот уже не он – я спиной подпираю дверь, и его рука у меня под платьем. Я дышу поцелуями Яра, живу его ласками, извиваюсь, притягиваю к себе, и совсем чуть-чуть остается до звезд, когда все заканчивается…

Снова не вышло…

Снова…

Теплое дыхание щекочет мне шею, но вместо улыбки накатывает грусть. Странно, почему грусть, а не отчаяние.

У меня ничего не вышло, а я, дефективная, еще собираюсь замуж?!

– У нас все получится, – шепчет Яр, вынуждая смотреть в глаза. – Обещаю.

Второе за день обещание, но я почему-то верю.

– Теперь действительно осталось только пять минут. Не задерживайся. Я жду тебя внизу. Жду, слышишь?

Я позволяю себе несколько раз мысленно повторить его последнее слово «жду» и отбрасываю неудовлетворенность и страхи прочь. У меня почти получилось, за два дня практики это немало, тем более что многие живут без оргазмов всю жизнь. Яр обещал, а телу просто нужно привыкнуть к новым для него ощущениям.

Звонок родным, путаное объяснение, что встретила хорошего парня и мы с ним решили попробовать. Папина угроза, что он там кому-то попробует. Мои еще более путаные повторные объяснения и отговорки, почему не сказала, что расписываемся. Не стала пугать их историей нашего с Яром знакомства, сказала, что это было как вспышка, и в чем-то не солгала.

Бабушка приняла весть философски, сказала, что в нашем роду отродясь старых дев не было, в общем, одобрила, даже не видя зятя.

Я уложилась в четыре минуты, за минуту сменила платье на джинсы, несколько секунд, чтобы собрать волосы в хвост, – с распущенными жарко, – и на выход, туда, где ждут. О гостях стараюсь не думать. Я иду не к ним, а к Яру, и замуж выхожу не за них, и мне безразлично, что они обо мне подумают. Но все равно ли их мнение Яру?

К последней ступеньке скисаю, как помидор в горячем рассоле, и неудивителен тихий вопрос жениха:

– Тебе действительно лучше?

Выдавливаю из себя улыбку. В голове одна мысль: вырвать руку из его и бежать! Бежать! Но постепенно с теплом ладони любовника мне передается его уверенность, и я могу дышать спокойно, осматриваться и даже различать лица гостей.

– Лариса! – выкрикиваю восхищенно.

Подруга игриво крутится в коктейльном платье передо мной и знакомым Яра, тем самым, что увез ее из бара на машине. Красивое платье, сшито как на нее, но не из ее гардероба – сомнений нет; сомнения только в том, крутится она для меня или для Стаса?

Лукавый блеск в глазах и хрипотца, когда я звонила и просила встретить меня, безошибочно указывают на второй вариант. Когда расстанутся, она выплачется у меня на плече, а пока пусть надеется, пусть верит, что этот окажется подходящим.

Не для нее этот Стас. Чувствую, вижу это, но как рыбка в аквариуме – объяснить не могу.

Лариса салютует бокалом с шампанским и подбородком показывает вправо на Яра. Пока я отвлеклась на подругу, его вниманием завладела тихоголосая брюнетка и льнет к нему, а грудь четвертого или пятого размера бесстыдно лежит у него на предплечье.

Почему он не отойдет? Почему терпит два килограмма сальных желез и приторно-сладкий запах? Почему что-то шепчет ей, сдвинув брови? Недоволен, но не отходит, а она как змея обвивает его.

Раздражает и сама женщина-кобра, и ее хриплый смех, и насмешливый взгляд в мою сторону. Мне едва удается погасить волну раздражения до того, как Яр оборачивается. А что я? Ничего. Стою, жду, улыбаюсь приветливо и чуть смущенно, как полагается наивным невестам, и совсем никого не ревную.

Яр выныривает из-под груди женщины, берет меня за обе руки и становится напротив. Лысый мужчина в явно маленьком на него костюме становится по правую от него сторону, и пока я в замешательстве смотрю на него и его блокнот, Яр озвучивает мои подозрения:

– Сотрудник загса, – и уже говорит ему: – Приступайте.

Но все не так быстро.

Пыхтение за моей спиной, легкий толчок в пятую точку, мол, подвинься, и с левой стороны оказывается темноволосый насупленный мальчик лет девяти-десяти. Он смотрит с вызовом на Яра, презрительно – на меня, а я смотрю на него в шоке и думаю: это кто… это… это…

– Мой шафер, – снова отвечает на не прозвучавший вопрос, жених. И уже ему: – Ты доволен?

– Не очень, – взгляд мальчика в упор на меня.

И вот я как-то с мальчиком совершенно согласна: одно дело – выйти замуж за незнакомца и совсем другое – за незнакомца с ребенком.

Лариса, как верная подруга, удачно оказывается рядом, потеснив женщину-кобру.

– Справишься, – шепчет она, качнувшись на каблуках, и я понимаю, что в обморок лучше не падать. Наоборот, надо стать так, чтобы если Лариса качнется сильней, успеть подхватить любительницу шампанского.

Служащий загса начинает торжественную речь. Лариса зевает мне в ухо. Яр улыбается, словно действительно счастлив, а мальчик не оставляет попытки убить меня взглядом. А что я? Пытаюсь не передать зевоту Ларисы дальше, улыбаюсь бесстрашно Яру и отвечаю взаимностью мальчику одновременно.

– Подождите, – прерывает служащего Яр, и тот с готовностью замолкает. Мол, сам устал, спасибо, что дали отдышаться. Вытирает лысину платком – кстати, платок в синюю клетку, – в один глоток осушает бокал с шампанским, а меня так поражает платок и его поведение, что я на время забываю о мальчике.

– Задавай сейчас, – Яр ласково прикасается к моему лицу, и повторяет, видя мою растерянность. – Задавай сейчас, лучше все выясним сразу.

И то ли жара, то ли присутствие женщины-кобры, то ли упрямый взгляд мальчика заставляют сморозить глупость. Жених прервал церемонию, видя, что я в сомнениях, дал время все выяснить, а я на полном серьезе спрашиваю: почему у служащего такой же платок, как и у него?

Пока Яр и гости смеются, я успеваю прийти в себя и задать действительно важный вопрос.

– Ты был женат?

– Да.

Больше вопросов нет, все понятно, мальчик – его приданое. У меня и такого нет.

– Продолжайте, – киваю служащему загса.

Он недоволен, что его отрывают от второго бокала, но кряхтит и вновь берет в руки блокнот, считывая с него напутствия молодоженам.

– Нет, постойте, – прерывает невнятную речь Яр.

– Передумал? – улыбаюсь ему.

– Боюсь, что недоговоренности заставят передумать тебя, – возвращает улыбку и строго смотрит на мальчика. – Представишься или опять все делать мне?

В темных глазах мальчишки мелькает нечто такое, от чего мне становиться его жаль. Рука тянется к его темным волосам, но мальчик делает шаг в сторону и ощетинивается еще больше.

– Егор, – цедит сквозь зубы.

– Злата, – почти в том же тоне говорю я и зарабатываю ухмылку.

– Брат, – уже не так зло.

– Невеста, – уже почти мягко.

И мальчик мне улыбается.

– А ты, оказывается, бываешь красивым, – говорю я.

– А ты, оказывается, не всегда истекаешь кровью, – говорит он.

И мы улыбаемся одновременно, а мальчик снова подвигается ко мне ближе.

– Сегодня кто-нибудь женится?!

Возмущение служащего гаснет под нашими взглядами, но подействовал наверняка только Яр, а мы так – для массовки. Церемония возобновляется, но я почти не вслушиваюсь в лепет слов, одинаковых для миллионов пар.

Мне кажется, наша пара не такая, как остальные, и семейная жизнь у нас будет не такой, как у остальных, банальной, постной, приправленной бытовыми проблемами.

Заикаясь, но служащий дочитал свою речь. Нам позволили поцеловаться, но мы при гостях только соприкоснулись губами и сразу перешли к прослушиванию поздравлений и пожеланий, сбору карточек вместо сервизов и утюгов.

– С тебя шуба за такое знакомство, – вздыхает на прощанье подруга.

Гости тянутся к выходу, и вот мы вдвоем.

В нашей комнате.

Ступаем в новую жизнь по белому ковролину. И я с каким-то пугающим отчаянием вдыхаю сандаловый запах своего мужчины, еще не зная, что в наших отношениях будет такое разнообразие специй, что я буду просить небеса о постном. А самой сладкой из них для нас окажется соль.