На фото – куст растерзанный и флейта…

– Мне один билет, будьте любезны.

– Нате, дамочка!

– Ай, прекратите вы эти ваши «Нате!». Нате! Нате!!! И кто это здесь, по-вашему, дамочка?! Хам!

Мадам, гневно вибрируя, запихивает сдачу в кошелек, в то время как Кондуктор, сияя улыбкой и лаковым козырьком фуражки, перемигивается со Школьником, самозабвенно облизывающим металлический замочек скрипичного футляра.

– Ты что это творишь?! – вскрикивает Бабуля и дает внуку подзатыльник. – Вы только посмотрите на него! И это будущая звезда камерной сцены! Ну, что – нализался микробов? Хочешь, чтобы посреди урока начался понос, да? Чтобы учительница потом мне выговаривала – вот, ваш внук весь урок просидел в уборной, и мы не успели разобрать скрипичный концерт Сибелиуса!

Школьник перестает облизывать футляр и затравленно смотрит в окно. Его явно пугает перспектива разбора скрипичного концерта Сибелиуса. В этот момент трамвай делает резкий рывок вперед, и Мадам, выдав неожиданно высокое «Ой!», пытается сохранить безвозвратно утраченное равновесие, балансируя ридикюлем в правой руке и билетом – в левой, однако не преуспевает и несется по проходу, исполняя достойную фигуриста-олимпийца дорожку шагов. Завершается акробатический этюд приземлением Мадам на колени сидящему в самом конце салона Фотографу.

– Я ужасно извиняюсь, я не хотела, – молвит Мадам, наваливаясь на Фотографа мощным бюстом.

– Ничего-ничего, мне даже немного приятно, – галантно отвечает придавленный Фотограф.

– Немного? Да вы все здесь сегодня сговорились! Хамы! – распаляется Мадам, однако, спохватившись, резко меняет тон. – Хотя вы знаете, у меня к вам есть дело!

– Я заинтригован, – тоном смертельно скучающего миллионера говорит Фотограф.

Мадам сползает, наконец, с колен своей жертвы на соседнее сиденье и долго роется в ридикюле. Поиски увенчиваются успехом, и на свет выуживается измятая концертная программка.

– Вчера я была в опере…

– Надеюсь, мировая пресса уделила этому событию должное внимание!

– Ах, да прекратите вы! Так вот – я была в опере, и там один тенор… Вот, смотрите, – Мадам указывает алым ногтем на имя в программке, – вот он. Он пел божественно, божественно!

– Остается только поздравить его, – кисло улыбается Фотограф. – Но причем тут я?

– Я поняла, что он – моя судьба! К черту Службу Знакомств. Я всю ночь не спала, думала… Мы должны быть вместе! Я видела, он выделял меня среди публики! Он глядел на меня, словно бы говоря взглядом: «Ведь мы с вами всё понимаем, правда, Мадам? Мы не такие, как все они!»

– Прямо так и говорил? – картинно изумляется Фотограф.

– Словно бы говорил взглядом, – ледяным тоном повторяет Мадам.

– А-а-а, словно бы…

– Но это всё неважно – говорил или словно бы говорил! Важно, чтобы он понял, что я уловила его послание! – Мадам придвигается к Фотографу и ухватывает его за полу пиджака. – И тут мне поможете вы!

– Каким же образом? – Фотограф, Кондуктор, Бабуля, Школьник и трое случайных пассажиров выражают живейшую заинтересованность.

– Вы сделаете мой фотопортрет! В такой богемно-декадентской манере, знаете ли…

– Мадам, после истории с револьвером и табуреткой…

– Никаких револьверов! Я все продумала во время бессонной ночи. Я буду сидеть на фоне растерзанного розового куста – розовый куст вам придется найти, а растерзаю я его сама, – вся в восточных шелках (возьму напрокат в ателье, у меня как раз в соседнем доме есть одно – "Allure" называется), в вельветовом тюрбане (достался мне от прабабушки – немного проела моль, но можно замаскировать янтарной брошью) и с каким-нибудь музыкальным инструментом… флейтой, например. Ее можно эротично поднести к губам и…

– Мадам, по-моему, вам больше подошел бы контрабас! – кричит из противоположного конца вагона Кондуктор.

– Вы… вот я вам… Хам! – кричит в ответ Мадам, но Фотограф отвлекает ее внимание:

– Мадам, но даже если мы и сделаем это декадентское фото с растерзанным кустом и флейтой – как оно поможет?

– Я же говорю – у меня есть план! Я подкуплю гардеробщицу в Опере, и она подбросит мое фото в гримерку этому тенору… этому волшебному созданию! И тогда он всё поймет и…

– И эмигрирует в Бразилию! – подает голос Кондуктор, и весь салон оглашается дружным хохотом.

– Хамы! – констатирует Мадам.

– «Филармония»! – объявляет Водитель. – Следующая остановка – «Психиатрическая лечебница».

– На следующей выходите? – невинно улыбаясь, спрашивает Фотограф.

– Ну, вы у меня… Я вам всем покажу! Вы еще услышите обо мне! – Мадам встает и демонстративно пересаживается на свободное место в середине салона.

В вагоне устанавливается дружелюбная тишина.

Нашествие шкафов и лепесток увядшей магнолии

– Купить ли мне плащ цвета увядшего лепестка лиловой магнолии? А? – размышляет Мадам, сидя, как всегда, в трамвае на своем любимом месте у окна.

– Купить! – отвечает ей Молодая Особа.

Мадам вздрагивает. Она думала, что размышляет про себя. Мысленно.

– Купить-купить, – болтает ногами Школьник. (Они с бабушкой сегодня как раз уселись позади Мадам).

Мадам медленно оборачивается.

– Купить-купить-купить! – восклицает она. – Я победила!

– Купить-купить сто пятнадцать тысяч раз! – не выдерживает Бабуля со Школьником. – Нет, победила я!

В доказательство достает из сумки автомобильный клаксон и дудит Мадам в ухо.

Мадам подскакивает, но не теряется, воет в охотничий манок для уток, пугает пассажиров (заодно привлекая внимание всей улицы) и, гордая своей изобретательностью, прячет манок обратно в карман.

В вагоне воцаряется тишина. И очень кстати. Потому что именно в этот момент Водитель закрывает двери, и трамвай номер десять трогается с места.

Фотограф прокашливается.

– Стесняюсь просить, – говорит он как бы в пространство, – а вам, Мадам, доводилось ли когда-нибудь видеть увядшие лепестки лиловой магнолии?

– Ну, как вам сказать… – Мадам глядит через стекло на улицу. – Я их представляю!

– Шалуньи! – бубнит себе под нос Безработный. – Резвушки! Свистульки.

Он вытягивает свои ноги так, что никто не смог бы пройти мимо, не спросив вежливого разрешения их владельца. Бабуля собирается сделать ему замечание, но тут вдруг неожиданно для себя сообщает:

– А я вот куплю себе морской капусты!

Мадам дергает плечом. Бабуля поджимает губы.

– Вы что-то имеете против морских капуст, милочка?

– Эти ваши морские капусты… – вмешивается Безработный.

При этом он делает ужасающую гримасу.

– А в глаз? – интересуется Бабуля.

– Ха, – Мадам победно качает ногой. – Он спрячется от вас в шкаф!

– Я спрячусь от вас в шкаф, – подтверждает Безработный и действительно прячется в шкаф.

Шкаф стоит в вагоне.

– Это ваш шкаф? – спрашивает Бабуля. – Скоро там окажется скелет!

На это Мадам пожимает плечами.

– Ну что же, – говорит она, чтобы старая ведьма, наконец, отстала, – я повешу на него пальто.

В эту минуту (как, впрочем, и все остальное время) Мадам думает о теноре. И изо всех сил не замечает оценивающих взглядов Безработного. Наконец, Безработный достает грязный платок.

– А что у вас нормальное есть? – и шумно, как самая большая труба в пожарном оркестре, сморкается.

Мадам и Бабуля переглядываются.

– У нас, – строго говорит Бабуля, – всё нормальное!

– А вот таракан! – Безработный предъявляет таракана.

Все подскакивают.

– Хам! – вскрикивает Мадам.

– А что вы хотели? – Безработный выглядывает из шкафа. – При таком правительстве в каждом доме тараканы так и кишат!

– О, Господи, – говорит Бабуля. – Уберите своего питомца, а то я тоже спрячусь в шкаф.

– Да ведь там уже сидит этот господин, – замечает ей Мадам.

– Не в этот, – Бабуля машет руками, – а в другой!

И действительно, в вагоне не один, а два шкафа. Хотя до этого дня не было известно ни одного случая, чтобы шкафы перевозили в трамваях.

– Если и этот шкаф мой, – Мадам ехидно сжимает губы, – тогда я повешу туда халат!

– А если не ваш? – язвит Бабуля.

Но Мадам просто так не уесть.

– А чей же? – спрашивает она с наивным видом. – Чей это шкаф?

Бабуля и Школьник смотрят друг на друга.

– Да мало ли, – Бабуля пожимает плечами, – кто тут шкафов понаставил!

– Кто? Кто? – продолжает издеваться Мадам. – Кто их тут понаставил?

Бабуля надолго замолкает.

– А может, шкафы сами понаставились? – предполагает она.

– Вообще сами, – поддакивает ее внук.

И Школьник с Бабулей залезают во второй шкаф. Но мысли Мадам уже вернулись к животрепещущему.

– Шкаф! – она улыбается себе под нос. – Вообразите, господин Фотограф: некий загадочный шкаф. У вас ведь есть шкаф? Дверцы заперты, но сама атмосфера… Это будет мистификация. Вообразили? Маленькая уютная комната, кружевной пеньюар на стуле, веер, пуховка, флакон духов – и из шкафа – край плаща цвета увядшего лепестка лиловой магнолии.

– И что же? – спрашивает Фотограф.

– Ну, как же, – Бабуля в шкафу щелкает застежкой сумки. – С тараканом! Тенор видит таракана, берет свою самую высокую ноту – вы это хотели сказать, дорогая? Я прямо вижу этот триумф! Вы уже отрепетировали поклоны?

– А нет ли там, – Мадам сверяется со списком, который держит в руках, – самопонаставляющихся уборщиц? Старых, толстых, в парике, с внуками школьного возраста и большими сумками? Случайно.

– Не знаю! – судя по шуршанию и причмокиванию, Бабуля кладет в рот свой обычный мятный леденец. – Мне из шкафа не видно!

Безработный хохочет. Водитель тоже хохочет. Гогочет Школьник. Улыбается Фотограф. Хихикает Молодая Особа. И даже вой охотничьего манка для уток не заставляет их успокоиться. Вагон качает на повороте.

– Хам! – кричит Мадам. – Хамы!

И, яростно помогая себе зонтом, марширует к дверям.

Вслед ей дудят из шкафов клаксоны.

Тут Мадам просыпается, обнаруживает, что сидит она в вагоне, что рядом нет никаких шкафов, и что проехала свою остановку, а никто и не подумал ей об этом сообщить.

– Хамы! – с достоинством произносит она и торопится к выходу, помогая себе зонтом.

Сапфо и инопланетяне

– Ну, вы слышали уже новость? – удобно устраиваясь у окна, спрашивает Бабуля у сидящей напротив дамы в плаще цвета увядшей магнолии.

– А что такое? – тревожится дама.

– Ну, как же, – закатывает глаза Бабуля, предвкушая наслаждение. – Скоро нас всех колонизуют.

– Колонизируют, – сдавленным шепотом поправляет Бабулю Школьник.

– Не груби бабушке! – шипит Бабуля, но, тем не менее, исправляется:

– Колонизируют! Нас всех!

– Святые угодники! – вскрикивает дама напротив и прикрывает рот ладошкой. – А известно ли – кто?

– Конечно, известно! – победно сверкая глазами, молвит Бабуля. – Инопланетяне.

– Ой, – глухо всхлипывает собеседница. – И что – скоро?

– Да они уже летят к нам! Просто от их галактики до нашей – сколько-то там тысяч световых лет, точно не помню – сколько. Это было в утренней газете! Лет через пять примерно они долетят, и тогда захватят нас!

– И что же будет?

– Ну, что будет – никто в точности не знает. Британские ученые предполагают, что инопланетяне будут ставить над нами всякие опыты. У них ведь нет никаких чувств, только разум, поэтому они даже не поймут, что причиняют нам страдания. А потом они сотрут нашу память, и мы забудем, кто мы, откуда – всё забудем напрочь.

Конец ознакомительного фрагмента.