Стихотворения 1991

Конференция

Город старинный, с церквями,

с множеством древних домов,

встретил меня дождями -

текстов из мудрых голов.

Мрамор обкомовских холлов,

сотни умнейших людей,

вид микросборок не голых,

в блеске прекрасных идей.

Бодро взмывает под вечер

целый фонтан милых нот,

и диалогом для встречи -

аплодисментов фокстрот.

Россыпи нот музыкальных,

сложные схемы у СБИС,

с точностью данных вокальных.

Что тут сказать? Только БИС!

Быстро деньки пролетели.

А конференции быт?

Вместе с профессоршей ели,

ездили в церкви. Мир сыт.

Древняя площадь и дали,

рек прихотливый разлив.

То Ярославль перед нами.

Да, он бесспорно Велик!

1991

Сударь-космос

Сухо. Ясно. Очень чисто

в этот день весенний,

а когда-то быстро-быстро

плыл корабль вселенной.

Первый – шар обычной формы,

был так необычен,

и никто не знал всей нормы,

космос непривычный.

В годы с той поры далекой

сотни полетали.

Сударь-космос черноокий,

ближе Вы не стали.

А Землян переиначить -

надо бы очнуться…

Надо бы сменить задачи,

в мудрость окунуться.

Для людского интеллекта

космос много значит,

необычный знаний вектор

часть туманов прячет.

Ну, а мы – рабы вселенной,

думаем-гадаем,

как бы сделать Миру смену,

но порой не знаем.

1991

***

Зелень роскошна в начале июля,

пышные кроны спустились к земле,

но наблюдают природу сквозь тюли

те, кто постарше, кто чаще в седле.

Годы меняют здоровье и взгляды,

спорт весь ушел неизвестно куда,

чаще жилетки вплетают в наряды,

и каблуки отошли навсегда.

Зелень роскошна в начале июля,

осень прекрасна в конце сентября,

теплые ветры когда-то здесь дули,

а вот теперь, только лишь серебря.

Песни любви тоже где-то пропали,

новые песни разносит молва.

Как же опасны любовные ралли,

но вразумить тут не могут слова.

Зелень роскошна в начале июля.

Роскошь людская – здоровье и честь.

Жизнь хороша, если вы не свернули,

если еще не споткнулись о месть.

1991

Объявление

Не пугает дождь осенний,

в мире тихо, хорошо.

Хороши лесные сени.

А сегодня? Вот еще.

Объявление прочитала:

"Продаю злато кольцо".

А под ним стоят причалы -

телефоны их лицо.

"Позвоните в двадцать, Маша,

или как Вас там зовут".

"А меня, Олегом, Даша,

я ищу у Вас приют".

Расстилает осень листья.

Люди кольца продают

золотые, не из жести,

а найдут у них приют.

1991

Колючий союз

Октябрь моросит мелко, мелко,

и все же тепло. Знаешь, друг,

одна изумрудная елка

сосну полюбила и вдруг…

Она поняла очень ясно,

что это колючий союз,

совместная жизнь их напрасна,

и счастье совместных их уз

не даст в мир детей, они разно

устроены. Жизненный груз

они поделить могут вместе,

но только в служебной среде,

работать им можно без мести,

работать всегда и везде.

1991

***

Сильны стихи своею обнаженностью,

неповторимой красотой,

где чувства плачут от любви сожженной,

когда вдруг ты ушел за той.

1991

Осины

Осины трепещут в последнем порыве,

в безоблачном небе, блистая вдвойне,

и листья, как в хоре звучат с переливом,

осенней надеждой, до встречи в весне.

А встречи не будет, нас жизнь разбросает,

а встречи не будет уже никогда.

Я стану ходить по надеждам босая,

и буду тебя вспоминать иногда.

И трепетность чувств заиграет мечтами,

а, может быть, думами стихнет во мгле.

А взгляд мой притянут леса или дали,

зимой или осенью с трепетом дней.

Возможно, весной, вот сейчас, когда почки

тюльпаном невинным спокойно весят,

мне все ж улыбнется заветная почта,

иль только осины мне горько польстят.

1991

Стихотворения 1990

Конструктор

Родился, учился, женился,

и дни протекают, как жизнь,

когда-то однажды влюбился,

потом до конца воздержись.

Подруги, друзья, сослуживцы,

семья, не семья, не родня,

со всеми непросто ужиться

порой и в течения дня.

И знаете, сложно, да, сложно

искать изо дня в день удел,

бывает совсем невозможно,

и часто терпенью предел.

Доска, чертежи, цех, технолог -

так замкнут конструктора круг,

его беззаветности полог

всегда всем конструкциям друг.

И вот из мученья, терпенья,

из всех разработок – чертеж

идет потихоньку в изделие,

когда уж в СП есть крепеж.

Потом беготня по заводу,

курировать вечный процесс.

И цеха огромные своды

всегда на вас давят, как пресс.

1990

Волоокий

Ты откуда такой волоокий

и высокий, и весь из себя?

Ты не можешь быть к жизни строгим,

и не сможешь прожить не любя.

Пробеги еще мимо, мимо,

но успей мне взглянуть в глаза,

так ведь весны вторгаются в зимы,

только так и живут чудеса.

Сколько вас есть студентов пригожих?

Очень много, но мне одного,

чтоб встречался среди прохожих,

и похож был еще на него…

То виденье промчалось, исчезло,

но зато заискрились снега,

а теперь поработаем честно,

ведь работа теперь легка.

Раз, другой, пробежишь ненароком,

еще раз пройдет мимо краса,

и не будут те взгляды пороком,

ведь глаза красотой в небеса.

Повезло мне опять бесконечно

среди юных работать и жить,

мир бывает прекрасным беспечно,

тогда новое хочется шить.

1990

Стихотворения 1989

***

Еще зима по марту бродит

и снегом балует, пургой,

а вот сегодня чудо вроде,

давно жизнь не была такой.

Весна, весна, ты вновь со мною,

ты благо солнечных лучей,

ты светишь ласкою земною,

когда вода бежит в ручей.

И я очнулась от молчанья,

мужчины мудро прячут взор,

речей приятное звучание,

ведут душевный разговор.

Я прохожу их, молча, мимо

и часто чувствую: они

не видят лет моих и грима,

их только взглядом не гони.

Они и так глядят украдкой:

вот взгляд, вот вздох, а вот и стих.

Они различны, но повадки,

интеллигента вечны в них.

Весна их словно не тревожит,

они спокойны и мудры,

и рано жизнь еще итожить,

другого времени поры…

1989

Муж-жена

Набирает август силу,

утром солнце холодит,

освежая землю мило,

и с теплом уже лимит.

Твой звонок звенит в разлуку,

сквозь прохладный, тихий день,

то итог житейской муки,

неприятность давит, лень.

Веет ветер нашей встречи,

август клонится в зенит,

скоро мы сойдемся в вече,

встреча все еще манит.

Ритм стихов, слегка игривый,

в вечер августа плывет,

и меняются мотивы,

и тебя в стихи зовет.

День за днем пройдут по кругу,

ночь коснется дважды дня,

встретишь ты меня, как друга,

я – роднее, чем родня.

Время, годы пролетают,

исчезаешь где-то ты.

Кто ты был – никто не знает,

август, зелени листы.

1989

Еще сентябрь

Еще сентябрь. Листва без желтизны,

все сильные деревья зеленеют,

для них продлились лето и весна,

а люди в этом возрасте полнеют.

Еще умнеют, думают мудрей,

спокойнее на мир упрямый смотрят,

немножечко становятся старей,

и тратят меньше, в общем-то, не моты.

А в сердце что? Спокойствие небес.

На остановке люди – горожане,

и ты средь них из прошлого воскрес,

но это лишь в автобусе. Дрожали

от холода с тобою на ветру,

и чувства даже мельком не возникли,

потом спокойно крем в лицо вотру,

и вид морщин – осыпавшие иглы.

И отношенья встали по местам,

я не ищу ни встречи, ни свиданья.

В автобусе людей не меньше ста,

мы проезжали солнечное здание.

Все отошло. Листва лишь зелена.

Да, я тебе давно ведь неподвластна.

И в сентябре я в чувствах вновь вольна,

и нет и мысли: "О, я – сладострастна!"

1989

Парк

Водный ветер, шум фонтана,

солнца теплый водопад,

танец листьев вьет у стана,

блестки в тысячу карат.

Солнце землю охватило,

окунуло в небеса,

снегом очи ослепило,

и проснулись в миг леса.

Парк прекрасен в теплом мае,

ожил новенький каскад,

на пруду из лодок стаи,

и скамейки в ряд стоят.

Льются струи водопада

по ступенькам и шумят,

а детишки ходят рядом

и в фонтан встать норовят.

Воздух ласково и нежно

кисти веток целовал

и весну встречал. Безбрежно

шла она в девятый вал

в новом парке, где деревья

очень малой высоты,

а была здесь деревенька,

когда мерили версты.

А девятый вал фонтана

извергался в вышину,

опускался вниз спонтанно,

нарушая тишину.

Я иду в порывах ветра,

очи щурю от лучей,

в парке нет и километра,

но от счастья – сто ключей.

1989

Город

Мой милый город средь лесных массивов,

окраина Москвы иль город – Соц.

По берегам прудов склонились ивы

и там, где гаражи, возникла ТЭЦ.

Столица предо мной иль город малый,

таится он под зеленью лесов,

а в поясе блестит слегка устало

чудесный пруд и мостик на засов.

Все пройдены любимые дороги,

знакомы мне леса и все дома,

автобусные возят меня дроги,

подругою – природа мне сама.

И так года, взрослеют, вянут лица,

по небесам проходят облака,

и город в руки взял давно синицу

за тонкие и нежные бока.

Все внешне очень тихо и спокойно,

все очень чисто, благостно почти,

и люди здесь ведут себя достойно,

о прошлом лишь в музее все прочти.

А город строится и быстро вырастает,

из Спутника растет красивый град,

и вскоре прошлое название растает,

останется одно – Зеленоград

1989

Тревожная весна

Зима ушла, растаяла бесследно,

плывут дожди по стеклам и ветвям,

еще он дома, милый мой наследник,

подверженный от юности страстям.

Волнения с ним идут, не прерываясь,

и армия маячит каждый миг.

Он, дождиком сегодня умываясь,

уже науку армии постиг.

Срастаются деревья над дорогой,

пути с его отцом, давно срослись,

для вечности все это так не много,

а для семьи, так это – просто жизнь.

Деревья набирают свою силу,

и люди набирают в жизни вес,

и вес труда, что строит дачу, виллу,

и вес, что исключат всех повес.

Мог в детстве незаметным быть ребенок,

и в юности студентом, как и все.

А в зрелости заметят: он был львенок,

он львом стал в молодой своей красе.

Но вот тогда, все было так тревожно,

и армия была не просто так,

и вспоминать бы надо осторожно,

и к ране не прикладывать пятак.

1989

Узоры от мороза

Морозный иней очень тонок,

он, словно шкурка у зверька,

а снег весь мелкий и без корок,

следов хорошего денька.

Прекрасны милые мгновенья

цветущих инеем ветвей,

они души проникновение,

они подарок добрых фей.

Хороший день. Снег чист в падение.

И утро в мареве снегов,

блеск раздается, словно деньги,

морозных солнечных долгов.

Вернулся снег. Январь в расцвете

своих морозов и снегов,

на каждой ветке, как в кассете,

уложен инея покров.

Зима, зима, зима повсюду,

замерзли чувства, спит тоска,

и скоро я совсем забуду

красу зеленого листка.

Цветут узоры от мороза,

блистает иней в тишине.

Зима – стихи, а, где же проза?

Замерзла, спряталась в кашне.

1989

***

Лесной соловьиный оркестр

выводит зеленые трели,

листва хорошеет окрест

под звуки природной свирели.

Душа от любви неземной

летает над птичьим хоралом,

и рада, что муж мой со мной,

со мной, не в степях за Уралом.

И жалко до слез, спазм в груди,

что сыну сегодня в солдаты,

но где-то уж поезд гудит,

неся свои старые латы.

1989

За окном

Мое окно объяли ветви взглядом,

под белым снегом виден их изгиб,

каким-то нескончаемым парадом,

уходит вдаль лесной красы прогиб.

Не упиваясь красотой лесною,

черчу свои обычные листы,

вдруг, вспоминаю, сын ведь не со мною,

он служит в армии, прости сынок, прости…

Чертить – черчу, но моему терпенью

ведь есть конец, когда приходит ночь,

тогда душа спешит к стихотворению

и прогоняет удрученность прочь.

Всю жизнь тянулась достигать высоты

и очень надоела суета,

и мир весь из условностей, полеты

одной души, нужны как никогда.

Мне писем нет, мой сын стал молчаливый.

И где он? Как он? Что-то замолчал.

Эх, сын, мой сын, любимый мой и милый,

как я хочу, чтоб голос твой звучал!