«До чего противная девица! Прямо глаз с Готовского не сводит, так и ест его глазами», – думала Вика, недовольно посматривая на девушку за стойкой.

– Тебе что-то не нравится? – спросил Вадим, внимательно и заботливо глядя на Вику.

– Эта девушка ведет себя не совсем корректно с посетителями!

– Да? – удивился он. – И в чем же это выражается? – продолжал удивляться Вадим, старательно пряча улыбку.

– Да она со всех мужчин глаз не сводит, и с тебя, между прочим, тоже, – сердито прошептала Вика.

– Перестань меня ревновать, – сказал ей Вадим на ушко, прижимая к себе. – А вот и наш тренер, кажется, – сообщил он девушке.

Тренер, который к ним вышел, был крепко сбитым мужчиной, невысокого роста, с простоватым лицом, но внимательным и добродушным к своим подопечным.

– Здравствуйте, я ваш тренер, Коломиец Иван Алексеевич, – представился подошедший к ним незнакомец. – Пойдемте со мной! – решительно пригласил он.

Он выбрал для них ружья, взял по паре пачек патронов и наушники для себя и стрелка. В кассе Вадим оплатил все расходы своей пластиковой картой. Затем все вместе они прошли на учебную площадку для стрельбы по мишеням.

– Ну что, начнем, благословясь? – спросил он своих спутников. – Девушка еще у нас не стреляла?

– В школе я ходила в тир, где занималась стрельбой из пневматической винтовки, но уже все забыла, – виновато призналась тренеру Виктория. Она очень раскаивалась в том, что ничего не помнит из того, чему ее учили.

– Забыт прежний опыт, это хорошо, не нужно будет переучивать, – одобрительно пробасил тренер, не разделяя ее сожалений.

Иван Алексеевич поставил Викторию на позицию и объяснил ей, как она должна действовать. Сначала нужно посмотреть на мишень, затем постараться определить и понять ее траекторию, и как заключительный этап – выстрел. Тренер поддерживал ее ружье за цевье. Вика старалась изо всех сил, она добросовестно следила за летящей мишенью. Девушка волновалась при этом, а когда случалось, что мишень разлеталась, подпрыгивала и кричала с таким поистине детским восторгом, глядя при этом на Вадима и ожидая от него либо молчаливого одобрения, либо похвалы вслух. Тот стоял рядом и регулярно после каждого второго выстрела перезаряжал ей ружье, а потом ему это надоело, и он, показав пару раз Вике, как это делается, просто стоял рядом и смотрел. Потом настала очередь Вадима. Он стрелял хорошо, и почти все мишени оказались разбитыми. Особый восторг у Виктории вызвали его выстрелы по мишени «бату» – одной из самых трудных. Тарелка летит быстро и всегда ребром к стрелку, поэтому ее почти не видно, и только в последние пару секунд она разворачивается к стрелку всей плоскостью. Только в эти короткие мгновения ее можно отчетливо увидеть и поразить.

– Вадим, какой же ты молодец! Как у тебя все здорово получается. Мне эту мишень даже разглядеть не всегда удается, а ты их все поразил. Ты все умеешь делать талантливо, – восхищенно произнесла Виктория, глядя на него с обожанием и восторгом.

– Ты меня захваливаешь. Я пропустил одну мишень, – перезаряжая ружье, ответил с улыбкой Вадим. – Года три назад я часто сюда ездил, потом как-то забросил.

– Вадим, а у тебя есть свое ружье? – спросила Виктория, которая пребывала в возбужденном состоянии после стрельбы.

– Есть, итальянское.

– Да? А где оно? У тебя и разрешение есть, или ружье «левое»? – засыпала она его вопросами.

– Девушка, ну что за жаргон! «Левое»! – передразнил он Вику. – Мое ружье в сейфе. И разрешение имеется. – Он рассмеялся. – Приедем, покажу тебе ружье. В следующий раз, если поедем, то со своим ружьем. Я просто не думал, что тебе так понравится стрелять. – Он был спокоен и, улыбаясь ей, сказал: – Ты очень азартная, Вика, тебе надо успокоиться. – Он обнял ее за плечи, слегка прижимая к себе.

Отстрелявшись, они не спеша прошлись немного по дорожкам парка, потом зашли в ресторан, вход в который был со стороны самого парка, а не из здания стрелкового клуба. Готовский выбрал столик у окна, они сели на мягкие стулья с высокими спинками, которые оказались очень удобными. К ним подошла молодая девушка, одетая в ресторанную униформу, и протянула меню в кожаных папках. Заказ ждали недолго, за это время успели оглядеться и обменяться впечатлениями о стрельбе. Омлеты по фантазии повара оказались столь оригинальными, что трудно было догадаться, какие ингредиенты туда входят кроме яиц. Зато блинчики с абрикосовым джемом были обычными на вид, но при этом отменно вкусными.

– Хочешь еще блинчиков? – улыбаясь, спросил Готовский.

– Хочу! Но не буду! – лаконично ответила Виктория. – Чтобы не было как в анекдоте, девушка говорит подруге о себе: «Я стала так кушать, как будто на мне уже женились».

– Ах, вот в чем секрет девичьих прелестей! Ладно, тебя всегда нужно заставлять поесть. Кушай блинчики. Вкусно ведь!

– Потом сам любить меня не будешь, после блинчиков.

– Буду! – заверил он. – Можешь съесть еще порцию. Вика, я тебя буду любить всегда, даже если ты станешь на несколько размеров больше, – рассмеялся Готовский, но неожиданно замолчал. – Ты меня спровоцировала, – он развел руками.

Пожалуй, это было первое его признание в любви. Он так долго молчал об этом, что сейчас после такого незапланированного признания он чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому Виктория решила прийти ему на помощь.

– Шутишь? Это ты сейчас так говоришь. Но я не буду искушать судьбу.

В ресторане появилась группа молодежи, и взгляды всех посетителей теперь были прикованы к ним. Все они были модно одеты, вели себя вызывающе шумно и требовали к себе со стороны обслуживающего персонала ресторана повышенного внимания.

– Чьи-то детки! Мажоры! – заметил Вадим. – Если бы мой старший был таким же, убил бы, наверно.

– Как-то уж чересчур кардинально, – попробовала урезонить его Вика. – Они все еще очень молоды. Посмотри на них! Лет восемнадцать-двадцать, не больше.

– Вот именно! А судя по тому, какими ключами в руках играют, все на иномарках, которых еще не заработали. Живут на деньги родителей. Многие из них не только не работают, но и не учатся нигде. Человек должен с детства точно понимать свое место в социальной иерархии и принципы ее построения, потому как неточное или неправильное понимание этого впоследствии помешает его адекватной адаптации в социуме.

– Вадим, скажи, как часто занимаются психологи с руководителями высшего звена? Ну, раз в год, например, или раз в полгода?

– Я что-то сказал не так? – Он рассмеялся. – Слишком заумно? Зато точно!

– Пойдем, погуляем? – предложила Виктория.

Вадим заметил, как к их столу стал протискиваться его знакомый. Они с ним не часто, но пересекались по работе. Но сегодня он выглядел так, что следы бурно проведенной ночи у него были что называется на лице.

– Доброе утро, Вадим Юрьевич! Я смотрю, вы или не вы?

– Здравствуйте, Геннадий Романович! Какими судьбами?

– Да вот, с приятелями сюда попал. Вадим Юрьевич, ваша спутница восхитительно красива. Нет, она, право, сплошное очарование! Геннадий Романович, – протянул он руку к девушке для знакомства.

– Виктория, – ей тоже пришлось протянуть свою руку, как оказалось для поцелуя.

– Голова трещит. Вы уж извините меня ради бога, – попросил он прощения у Виктории, – очень плохо себя чувствую сегодня.

– Может, кофе? – предложил из вредности Готовский. – Коньяк, пожалуй, только усугубит ситуацию, – добавил он.

– Ох, Вадим Юрьевич, если нельзя сделать то, что хочется, нужно сделать хотя бы то, что можно. Давайте сюда ваш кофе, – вздохнул он.

Готовский заказал ему кофе и попросил его включить в их счет. Пожелав Геннадию Романовичу скорейшего поправления утраченного здоровья, Готовский с Викторией вышли из ресторана. Они посмотрели друг на друга и поняли, что думают об одном и том же. Виктория неожиданно прыснула, и они весело рассмеялись.

– Вадим, ему нужно было дать опохмелиться. Ему действительно плохо.

– Он уже это сделал. Добавлять еще – только хуже.

– Ты к нему относишься безжалостно. – Она увидела его кривую ухмылку и предложила: – Давай погуляем еще?

– Да! Как скажешь!

– Погода хорошая. Солнышко пригревает. – Вика подставила лицо солнцу и раскинула в стороны руки.

Вадим стоял рядом, покусывал зубами травинку, и с улыбкой смотрел на нее.

– Балдеешь?

– Угу! Так хорошо… Кажется, что солнце светит только для меня, проникает через кожу глубоко-глубоко, туда, где находится такая ма-а-аленькая кнопочка, – она показала кончик мизинца. – Нажмешь ее, и тебя затопит радость. Это кнопка счастья.

Вадим засмеялся, прижимая ее к себе.

– Здесь хорошо дышится, легко…

– Это потому что хвойный лес. Ты хорошо стреляла для первого раза, не зря тебя тренер похвалил.

– Мне приятней, когда ты меня хвалишь, хочется еще лучше сделать! Черт! Я начинаю впадать в зависимость от твоей оценки. Вадим! Стой! Тихо! Вот сейчас, когда ты так повернулся, и солнце за твоей спиной, и мои слова, это все уже было когда-то! – Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Дежавю?

– Да! Странно, но я впервые здесь! Значит, мне все это снилось? И тебя я уже видела в своих снах? – На него внимательно смотрели ее пытливые зеленые глаза.

– Может, опыт прошлых жизней? Может, нам с тобой поэтому так хорошо вместе, что мы это уже проходили?

– Да нет! Опыт прошлых жизней мы помнить не можем. Это что-то связано с изменением сознания. Эффект дежавю может быть вызван предварительной подсознательной обработкой информации, например, во сне. И в тех случаях, когда человек встречает в реальности ситуацию, как сегодня, предварительно уже «обдуманную и проигранную» подсознанием во сне и удачно смоделированную мозгом, достаточно близкую к реальному событию, и возникает дежавю. Мы это проходили на лекциях по психологии. – Она посмотрела на него из-под ладони, закрываясь ею от бившего прямо в глаза солнца.

– Ах ты мой маленький психолог! И что вы там еще проходили интересного? – Его руки бережно обнимали ее, и от этого Вике было необъяснимо хорошо и уютно.

– Много чего! Например, сам термин дежавю придумал и впервые использовал в своей книге «Психология будущего» французский психолог Эмиль Буарон! А Бергсон определил дежавю как «воспоминание о настоящем», он считал, что восприятие реальности в этот момент внезапно раздваивается и отчасти как бы переносится в прошлое.

– А что по этому поводу думал Фрейд?

– Если пользоваться терминологией Фрейда, можно сказать, что наступает «дереализация» личности… Вадим, ты сейчас смеешься надо мной?! Не буду больше ничего тебе говорить! – Она сделала вид, что обиделась, и отвернулась от Готовского, а потом побежала от него по гравиевой дорожке, но бежать по ней было крайне неудобно, и он через несколько секунд догнал ее и крепко прижал к себе. Они стояли, обнявшись, наслаждаясь тишиной. Было слышно, как с легким скрипом раскачиваются в вышине верхушки стройных сосен.

– Вика! Я тебе не сказал еще о том, что почти закончил оформление покупки квартиры для нас, сегодня нам с тобой нужно будет выбрать мебель, завтра ее завезут и соберут, и можно будет переехать. Вика, я хочу, чтобы ты осталась со мной. Ну посмотри на меня. Родная моя, не уходи, останься со мной!

– Вадим, давай попробуем, посмотрим, что из всего этого выйдет. Скажи, пожалуйста, ты не собираешься домой приходить ночевать вообще или со мной ты будешь спать по расписанию, например, два раза в неделю? А все остальное время я буду жить в квартире одна, я правильно понимаю?

– Вика, не мучай меня сейчас. Я не могу сейчас разводиться с женой. Мой старший только еще поступил на первый курс, младший – пойдет в седьмой класс, я не могу сейчас оставить сыновей. Я понимаю, что не могу удерживать тебя возле себя. Это будет нечестно по отношению к тебе. Ты не обязана меня ждать. Давай побудем как можно дольше вместе, это все, о чем я тебя прошу. Решать, сколько нам быть вместе, будешь ты.

– Хорошо! – спокойно произнесла она, несмотря на то, какая буря эмоций поднялась в ее душе. – Знаешь, ты очень хороший, и мне с тобой не просто хорошо, все так замечательно, но… Все дело в «если». – Она смотрела на него, боясь расплакаться. – Если бы меня не угораздило в тебя влюбиться! Я бы согласилась на твое предложение, не раздумывая, но сейчас все стало по-другому. Я очень тебя люблю и не хочу делить тебя ни с кем. Тем более с женой. Я просто умираю от ревности при одной только мысли, что тебе нужно будет возвращаться на ночь к себе домой и ложиться с ней в одну постель.

– Я понимаю. Я и сам не хочу тебя делить ни с кем. А к жене можешь меня не ревновать. Запомни, пожалуйста, пока мы вместе, у меня не может быть секса с какими-либо другими женщинами. Я точно так же схожу с ума от ревности при одной только мысли, что ты будешь с кем-то.

– Вадик, милый! Давай пока ничего не будем об этом ни говорить, ни думать.

– Хорошо, родная моя! Поедем пока по магазинам?

– Поехали, – согласилась она обреченно.

Незаметно процесс выбора мебели для их общей квартиры увлек их обоих, и они с удовольствием занимались ее обустройством. Туда покупалась посуда, постельные принадлежности, шторы, какие-то красивые мелочи, призванные добавить уюта в общую атмосферу жилища. Все эти хлопоты и заботы создавали для обоих иллюзию семейных отношений. За день до приезда жены Вадима они успели переехать в свою квартиру полностью. Вечером после работы они возвращались уже в свое новое жилище, ставшее на неопределенное время их общим домом. Виктория до приезда Вадима успела приготовить ужин и принять душ. Надевая банный халат, она услышала трель дверного звонка и пошла открывать:

– Привет, родной! – Она обняла его за шею, нежно целуя в губы.

– Привет, солнышко! Я соскучился! Как ты? – он отвечал на ее поцелуи, чувствуя рядом ее тело, которое с удовольствием прижималось к нему.

– Трудно сказать… Стараюсь привыкнуть…

– Вика, все будет хорошо, вот увидишь, – пытался уговорить он ее. – Вика, как же я люблю тебя!

– Вадим, мне так хорошо с тобой. – Он гладил ее нежно по спине, прижимая к себе и нежно целуя.

– Как тебе здесь, ничего? – спросил он.

– Все уже хорошо, теперь ты со мной и все хорошо!

– Викуль! Знаешь, а мне здесь очень нравится, – сказал Готовский, одобрительно осматривая комнату. – Ты из обычной квартиры сделала такую уютную нору. Как только тебе это удалось? – он засмеялся.

– Я рада, что тебе нравится. Не уходи, побудь со мной еще немного.

– Что значит немного? Я пришел с работы и никуда больше не собираюсь идти.

– Ты действительно можешь сегодня остаться? – ее губы дрогнули в несмелой улыбке.

– Конечно, могу! – заверил он ее, склоняясь к ней и вдыхая аромат ее волос.

– Но ведь Елена с сыном уже приехали?

– Да, часов в шесть вечера или около того, точно не знаю. Я водителя посылал за ними в аэропорт.

– Ты с ней уже виделся?

– Нет пока. Она знает, что я сегодня не приду, – он спокойно гладил ее по плечам, по волосам, внимательно глядя в ее глаза.

– Наверное, это жестоко, но я все равно очень рада, что ты со мной.

– Учитывая наши с ней отношения, это нормально. Нет, слушай, Вика, у тебя определенно есть чувство стиля, – говорил он, оглядываясь по сторонам, – по-моему, ты прирожденный дизайнер.

Вика поняла, что он не хочет говорить с ней о своей семье, и решила тоже больше не касаться этой темы.

– А знаешь, как говорила Коко Шанель: «Моду можно купить, но стиль необходимо иметь».

– Это правда, любовь моя! Стиль у тебя есть! Вика, а ты меня кормить будешь сегодня? Я ужасно голодный! – улыбаясь, проговорил он.

– Конечно! Я сейчас, быстро. – Стол был заранее сервирован, осталось только разложить приготовленные блюда по тарелкам, что она и сделала. – Вадим, все готово, пойдем ужинать.

– Пойдем! Телевизор я уже подключил, можно смотреть. Показывают все сто с лишним каналов.

– Вадим! Какой ты молодец!

– А то! Тебе не мужик достался, а золото, – похвалил он сам себя.

– Знаю, что золото, только, к сожалению, не мое, – тихо прошептала Виктория. Она весь день сегодня себя не очень хорошо чувствовала. Не было видимых признаков начинающегося простудного заболевания, но было все же ощущение какого-то необъяснимого дискомфорта.

– Я принадлежу только тебе, – засмеялся Вадим, – я думаю только о тебе. – Он обнял и крепко прижал ее к себе, касаясь губами ее виска. – Викуль, ты в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь?

– Нормально, а что?

– Ты сегодня какая-то бледненькая, это видно даже сквозь загар. Может, простуда? Я очень беспокоюсь о тебе.

– Нет, все нормально. Вадим, ты действительно так беспокоишься обо мне?

– А у тебя есть основания не верить моим словам? – Он пытливо заглянул в ее глаза. – Я тебя никогда не обманывал. Ведь так?