Бенедикт. Тетрадь

В городе было как всегда шумно, суетно и бестолково. Бенедикт вынужден был появляться при дворе. Кроме того, его часто приглашали на философские диспуты в аббатство. Разгульная жизнь придворного чередовалась в городской жизни для него с научными и богословскими обсуждениями.

Незадолго до возвращения в имение он зашел в книжную лавку, которую особенно любил. Владелец лавки – юркий старичок с хитрым прищуром, как всегда, встретил его радушно, проводил в свой кабинет – маленькую комнату за прилавком.

– Есть для меня что-нибудь интересное?

– Да! Безусловно. Из одного скриптория при монастыре удалось достать еще два диалога Платона! Это было крайне рискованно… – говорил он, понизив голос.

– Я не останусь в долгу – глаза Бенедикта радостно блеснули.

– Ну и так, по мелочи… Хорошие редкие книги тяжело найти… Что интересует вас сейчас?

– Все то же – душа человеческая, его природа, что движет им? Что такое совесть? В чем Бог проявляет себя ярче всего?

– М-да… Вечные вопросы. Природа – это характер. Мне кажется, что душа часто страдает от природы… А Бог – устроитель законов этого мира.

– А природу тиранит мораль.

– Мораль – не от Бога ли происходят ее постулаты?

И беседа их продолжилась. А потом снова оборвалась, чтобы возобновиться при встрече. Проходя мимо прилавка, Бенедикт заметил небольшую книгу в красивом переплете с птицей феникс, изображенной сверху. Он взял ее, чтобы рассмотреть.

– Очень рекомендую – это тетрадь. Думаю, она украсит ваш кабинет, а ее украсят ваши мысли.

– Пожалуй, я куплю ее – Бенедикт рассмеялся, – но не для своих мыслей…

– О, у вас появился ученик – проницательный книготорговец прищурил правый глаз.

– Сомнительно, но возможно…

– Что же, науки юношей питают. Тогда, с вашего позволения, я заверну его и перевяжу тесьмой для красоты и торжественности момента.

Бенедикт нагрузил слугу покупками и покинул гостеприимную лавку, окунувшись в уличную суету столичной жизни, думая о возвращении и предвкушая удовольствие от чтения диалогов Сократа, рассказанных устами Платона.

Беатрис очень ждала его возвращения, одной в поместье было не то, чтобы скучно, но как-то пусто. Утром, сидя у окна, она вышивала и размышляла, пока игла проворно порхала в ее руке. В второй половине дня спускалась в библиотеку, которая была целиком в ее распоряжении. Она читала, растянувшись на медвежьей шкуре у самого камина – при Бенедикте девушка не позволяла себе подобной вольности. За окнами завывал ветер, день был пасмурным и ненастным. Беатрис пригрелась у огня, читая «Антония и Клеопатру».

Бенедикт приехал раньше обычного и, неслышно ступая, вошел в библиотеку. Девушка лежала у камина, подставив страницы под отсветы огня, иногда шепотом повторяя строки, прислушиваясь к тому, как звучат стихи. Бенедикт смотрел на нее с улыбкой. Почувствовав направленный не нее взгляд, Беатрис подняла глаза.

– Так-так! Непозволительные вольности… – она испуганно вздрогнула – Но я понимаю, какое это эпикурейство – проводить время с книгой, греясь у огня.

Беатрис села, опустив голову, щеки ее пылали. Но Бенедикт не сердился. Он подошел ближе и тоже опустился на мохнатую шкуру рядом.

– Мне стоило торопиться, чтобы не только опередить непогоду, но и застать подобную идиллию – глаза его смеялись. – Снова Шекспир? Какие мысли сейчас занимают мою ученицу?

– Я думаю про Антония…

– И что же?

– Любовь затуманивает разум…

– Да, такое часто случается. Не вижу в этом ничего удивительного. Люди в большинстве своем не могут понять самих себя. Разбираться в свих чувствах – высшее искусство.

– Им можно овладеть?

– Можно попытаться. Кстати, я привез для тебя подарок – Бенедикт протянул ей сверток, который раньше прятал за спиной.

– Мне? Спасибо! – Беатрис развязала веревочки и развернула слои бумаги – это была та самая тетрадь с птицей феникс. – Страницы этой книги пусты…

– Конечно. Они жду твоей истории. Если хочешь научиться понимать себя, учись облекать мысли в слова. Пиши каждый день.

– О чем?

– Обо всем, что тебя волнует. Записывай мысли, рассуждай. Доверяй бумаге нерешенные вопросы. Кто знает, может через некоторое время ты сможешь найти ответы…

– Вы тоже доверяете мысли бумаге?

– Конечно. Логично размышлять можно только, выстраивая свои мысли в стройные полки на бумаге. Я много пишу, делаю словесные зарисовки, иногда даже занимаюсь черчением…

– Черчением?

– Да, мысли становятся яснее, если им придать графическую форму.

– Вот, почему на кружевных манжетах у вас всегда чернила…

– Разве? – он приподнял брови и засмеялся, заметив чернильное пятно на рукаве – Теперь и твои пальчики изведают чернила.

Они долго еще болтали, сидя у камина, пока слуга не позвал в обеденную залу.

Дневник Беатрис

Вечер.

Это так волнующие – начинать писать. Я вожу пером по бумаге и замираю от робости и восторга. Теперь я буду учиться понимать себя. Не хочу, чтобы эмоции и чувства могли ослепить меня, как Антония.

Б. подарил мне эту книгу. Птица феникс на обложке – очень символично. Символ возрождения. Я так рада этому подарку и заботе обо мне. Б. очень добр ко мне, я восхищаюсь его умом. И могу только благодарить судьбу за…

Ох, что я пишу… Я не могу благодарить судьбу за смерить родителей? Нет. Я… всего лишь… Вот, запуталась. Отложу, продолжу, когда буду готова…

Ночь.

За коном разразилась буря, боюсь, когда ветер так шумит. Зажгла свечу. Я подумала, что смерть родителей сродни этой буре. Темно, страшно, больно…

Утро.

Солнце светит, я открыла окно. По небу плывут белые облака, поют птицы. Нет и воспоминания о ночном буйстве, только несколько сломанных веток. У меня на душе тоже утро. Дом Б., книги, наши беседы. Они как это утро.

Кажется, я начинаю понимать! Если записывать мысли, в них можно разобраться. Я так рада, расскажу Б.

Беатрис. Художник

Как-то раз Бенедикт привез из столицы художника, нужно было отреставрировать старинные фамильные портреты. Пожилой художник расположился у большого окна библиотеки. Его звали Уолтер, это был молчаливый и хмурый человек. Беатрис с интересом наблюдала за его работой. К удивлению Бенедикта, художник и его воспитанница быстро нашли общий язык.

– Моя госпожа, обратите внимание на этот цвет. Видите? – спрашивал Уолтер, указывая на палитру.

– Да, этот цвет теплый…

– А сейчас добавим этот тон.

– Чудесно. Очень красиво…

Дни напролет их приглушенные голоса раздавались среди книг. Беатрис принесла вышивку и устроилась рядом. Они тихонько беседовали о цвете и тепле, о лицах людей.

– Уолтер, как вы полагаете, можно по лицу понять характер человека?

– Думаю, можно.

– В чем секрет?

– В мелочах. Каждая морщинка, рассказывает целую историю. В том, как очерчены губы, какова линия носа, в ней сокрыта судьба человека.

– Его прошлое?

– Мне кажется, что и будущее тоже…

– Как это возможно?

– Я полагаю, что прошлое и будущее взаимосвязаны. Прошлое формирует характер. Характер влияет на поступки и, следовательно, определяет будущее.

– Очень интересная мысль! – Беатрис задумалась, положив работу на колени. Некоторое время они молчали.

– Вот, взгляните на портрет этой дамы: глаза красивы, художник был пленен ими – Беатрис подошла к нему и склонилась над портретом – Что вы видите, госпожа?

– Глаза удивительные, но нижняя часть лица… Линии губ – есть в них что-то своенравное, капризное, неприятное. – Уолтер пристально посмотрел на Беатрис.

– Именно! Вы меня поражаете! А еще?

– Брови – очень красивая форма, но одна бровь приподнята, от этого лицо становится надменным.

– Жаль, что мы не сможем проверить наши догадки…

– Отчего же, я спрошу об этой красавице. Вы же работаете с портретами предков, а значит, их историю можно узнать! Как же это интересно. Уолтер, вы умеете читать живых людей по лицу?

– Немного…

Дневник Беатрис

Вечер.

К нам в поместье приехал художник. Сначала он произвел на меня неприятное впечатление. Но сейчас я понимаю, какой он замечательный. Сегодня говорили о том, что можно узнать характер человека по лицу. Я теперь изучаю портреты в гостиной, пытаясь угадать характеры людей на них изображенных.

Б. не оставил незамеченным мой интерес к портретам. Я попросила рассказать немного о каждом. Их истории совпали с моим восприятием!

На одном из портретов седой старик с острыми скулами и поджатыми губами, мне он показался страшным скрягой. И верно, он славился своей скупостью.

Я стараюсь рассмотреть лицо Б, чтобы прочитать его судьбу. Ничего не получается, так жаль. Вероятно, это от того, что я уже хорошо его знаю и не могу понять, где начинается наука чтения по лицу, и где заканчивается мое восприятие.

Ночь

Не уснуть. Попробую прочитать по лицу Б. – мысли не дают мне покоя. Итак. Высокий лоб – несомненный признак ума, морщины у переносицы и поперек лба выдают привычку размышлять. Брови широкие, густые с небольшим изгибом – легкая надменность и строгость в суждениях. Глаза – самое трудное – светлые, бездонные. В них много эмоций.

Профиль четкий, красивый, нос прямой, чуть расширяется ближе к нижней части лица, тяжелый, как и его характер. Четкий, прямой, не терпящий возражений. Нижняя губа чуть полнее верхней. Б. немного брюзга. Подбородок говорит о сильном характере. Б. очень красив.

Перечитала. От собственной дерзости захватывает дух. Красив. Служанки однажды обсуждали его, думая, что я не слышу. «Красивый, но гордец. И женщин ни во что не ставит. Потому и не женится!». Надо подумать еще…

Ко мне он относится хорошо, я не ощущаю неуважения. Его забавляют разговоры со мной. Как-то не увязывается…

Пойду спать, завтра еще поразмышляю.

* * *

Как-то утром Уолтер попросил принять его. Бенедикт отложил перо и достал из ящика кошелек, думая, что художнику нужен задаток.

– Мой господин, простите, что побеспокоил. Работа моя еще не завершена, но близится к тому. Я… – художник смутился.

– Слушаю вас, Уолтер, вероятно, пришло время выплатить вам часть гонорара? Вот, держите – Бенедикт протянул ему увесистый кошелёк.

– Благодарю… Могу ли я просить об одном одолжении?

– Да. Конечно.

– Разрешите мне написать портрет вашей юной воспитанницы. Такие лица редки в наше время, редкая гармония… Простите мою дерзость…

– Вы так думаете?

– Еще раз, прошу извинения.

– Вам не за что извиняться. Что вы, художник, читаете в ее лице?

– Госпожа, повторюсь, еще юна, но в ней силен дух. По лицу, как по раскрытой книге читается открытость, готовность к новому, непреклонность вместе с искренностью, дерзость. Дело даже не в красоте, хотя она будет одной из первых. Когда я беседую с ней, мне кажется, что сама вечность обращается ко мне…

– Что же, я ничего не имею против. Оставайтесь в моем доме столько, сколько потребуется. Но я оставлю за собой право сам оценить вашу работу.

– Благодарю! – несколько смущенный, но довольный старый художник покинул кабинет.

Уолтер задержался в доме на три месяца. Беатрис терпеливо позировала, вполголоса беседуя с ним. Бенедикт же уехал в столицу, где окунулся с головой в светскую жизнь.

Бенедикт. Женский ум

Это был скромный ужин в узком кругу: несколько друзей, дамы. Вино лилось рекой, огоньки свечей отбрасывали причудливые тени, лица окружающих казались красивыми и загадочными. Бенедикт держал в руках гитару, наигрывал простую, но приятную мелодию.

– Злые языки говорят, что именно вы написали эту песню – маркиз лукаво улыбался Бенедикту.

– Лгут, бессовестно лгут. Для моего титула подобно занятие было бы унизительным, а для меня, как дилетанта слишком много чести присваивать себе чужую удачную мелодию. – Бенедикт начал новую песню и все окружающие нестройно, но с чувством стали подпевать.

– И все же, у вас хорошие песни получились!

– У меня ли? Это непростой вопрос…

– Кстати, о непростых вопросах.

– Наш философ Бенедикт знает ответ на любой вопрос, не правда ли? – мужчина в расстегнутом жилете потягивал вино.

– Да, Бенедикт! Что скажете о красоте? – дама обмахивалась веером и кокетливо улыбалась.

– Что конкретно интересует мою прелестницу в красоте? – Бенедикт устроился рядом с дамой, приобняв ее за талию и отложив гитару.

– Что для вас красиво в лице женщины? Губы? Глаза? Брови? Что самое важное в женской красоте?

– Ах, прекрасная Лаура! Вы напрашиваетесь на комплименты…

– И, правда, Бенедикт, в чем суть красоты? – остальные поддержали спрашивающего нестройными возгласами. Бенедикт отвернулся от дамы и задумчиво посмотрел на свой бокал.

– Мне кажется, что понятие красоты относительно. Кому-то нравятся темные глаза, колдовские, как у Лауры – он отсалютовал ей бокалом – другому же важны алые губы…

– Нет, это не ответ… Давай серьезно.

– Ну, серьезные разговоры на эту тему не стоит вести в присутствии дам, не рискуя их обидеть…

– Бенедикт, мы не такие обидчивые, полно…

– Сейчас, при этом неверном свете лица всех дам полны тайны, они красивы. Но стоит солнечным лучам пробежать по ним и видим, что в каждом лице можно найти несовершенства. Не в них дело. Красота не в форме бровей или цвете глаз, она в том, какой свет изливается из этих глаз. В нем может быть многое, принятие, понимание, искра разума, наконец. Или бездонная и холодная красота…

– Разум у женщины? Ха-ха… Это не только неуместно, даже вредно. Бенедикт, ты удивляешь нас. Верно, ты шутишь?

– Конечно, шучу, не могу же я так серьезно размышлять в такой чудесный вечер. У меня закончилось вино. Вина! И выпьем за красоту женской глупости!!!! – Бенедикт улыбался, но был раздосадован на себя за эти слова и на окружающих за их вопросы.

– Виват госпоже глупости! Да здравствует женская красота в ночи!

– Виват!

– Ура!